Тот человек, который не борется со страстью тщеславия или делает это вполсилы, не со всем усердием и самоотвержением, не заметит, как душою овладеет гибельный сатанинский дух гордости.

Самое убийственное для души последствие гордости, что она лишается благодати Божией и остается совершенно беззащитной перед нападением злых духов и перечисленных выше страстей.

Преподобный Иоанн Лествичник считает, что гордость наиболее роднит человека с бесовскими силами и свидетельствует о духовном бесплодии души: «Гордый монах не имеет нужды в бесе, он сам сделался для себя бесом и супостатом». Кроме того, гордость может стать причиной впадения в блудные грехи, (а также) жестокосердия, беснования и даже психических расстройств: «Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы». «Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и, находясь во тьме, думает, что она во свете». «Гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою».

Укореняющихся в гордости людей бесам особенно легко обманывать: «Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда, являясь им во сне или наяву в образе светлого Ангела или мученика, преподает им откровение таинств и как бы дар дарований, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума».

Есть разные степени одержимости гордостью: «Начало гордости – корень тщеславия; средина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав».

Интересно, что дух гордости может скрываться даже за благодарением Бога и других людей и им вызываться: «Услышим, все хотящие избежать рва сего: весьма часто сия страсть получает пищу от благодарения, ибо она сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога. Видал я людей, устами благодаривших Бога и возносившихся в мыслях своих. О сем ясно свидетельствует фарисей, сказавший: Боже, благодарю Тя (Лк. 18:11)».

Многие не видят своих грехов и считают себя совершенно невинными, потому что гордость может заполнять собой место всех других пороков. Часто люди осознают свою страсть лишь в момент приближения смерти: «Один почтенный муж сказал мне: ‟Положим, что есть двенадцать бесчестных страстей; если произвольно возлюбишь одну из них, то есть гордость, то и одна сия наполнит место прочих одиннадцати”». «Не знаю, как это бывает, что многие из гордых, не зная самих себя, думают, что они достигли бесстрастия, и уже при исходе из сего мира усматривают свое убожество».

Самым явственным признаком гордости есть неприятие обличений: «Отвергающий обличение обнаруживает страсть, а кто принимает оное, тот разрешился от уз ее». «Один премудрый старец духовно увещевал гордящегося брата, но сей, ослепленный, сказал ему: ‟Прости меня, отче, я не горд”. Мудрый же старец возразил: ‟Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: ‟Я не горд”?».

Гордость делает бесполезной нашу молитву и все другие добродетели: «Гордость есть потеря богатства и трудов. Воззваша, и не бе спасаяй, без сомнения, потому, что взывали с гордостью; воззваша... ко Господу, и не услыша их (Пс. 17:42), без сомнения, потому, что не отсекали причин того, против чего молились». «Тьма чужда света, и гордый чужд всякой добродетели».

По мысли преподобного Иоанна, именно гордость является одной из причин гонений и ненависти в отношении христиан, ибо «тать не любит солнца; гордый же уничижает кротких».

Бороться с гордыней намного труднее, чем с другими страстями, по той причине, что человек её у себя не видит. Поэтому преподобный Иоанн пишет, что «кто пленен гордостью, тому нужна помощь Самого Бога; ибо суетно для такого спасение человеческое (Пс. 59: 13)». Лучшими борцами с гордыней преподобный Иоанн считает монахов, а потому он расточает им множество похвал: «Монах, собственно, есть тот, кто имеет невозносящееся око души и недвижимое чувство тела. Монах есть тот, кто невидимых супостатов, даже и когда они бежат от него, призывает на брань и раздражает, как зверей. Монах есть тот, кто находится в непрерывном восхищении ума к Богу и спасительной печали. Монах есть тот, кто имеет такой навык к добродетелям, какой другие – к страстям. Монах есть непрестанный свет в очах сердца. Монах есть бездна смирения, в которую он низринул и в которой потопил всякого злого духа».

Пытаясь все-таки объяснить процесс появления и борьбы с тщеславием и гордыней, преподобный как бы от их лица говорит: «‟Мы не имеем ни начала, ни рождения, ибо мы сами начальницы и родительницы всех страстей. Немало ратует против нас сокрушение сердца, рождаемое от повиновения. Быть кому-нибудь подчиненными мы не терпим, посему-то мы, и на небе пожелав начальствовать, отступили оттуда. Кратко сказать, мы родительницы всего противного смиренномудрию, а что оному споспешествует, то нам сопротивляется. Впрочем, если мы и на небесах явились в такой силе, то куда ты убежишь от лица нашего? Мы весьма часто следуем за терпением поруганий, за исправлением послушания и безгневия, непамятозлобия и служения ближним. Наши исчадия суть падения мужей духовных: гнев, клевета, досада, раздражительность, вопль, хула, лицемерие, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство. Есть только одно, чему мы не имеем силы противиться. Будучи сильно тобою биемы, мы и на сие тебе скажем: если будешь искренно укорять себя пред Господом, то презришь нас, как паутину”. ‟Ты видишь, – говорила гордость, – что конь, на котором я еду, есть тщеславие”. Преподобное же смирение и самоукорение посмеются коню и всаднику его и со сладостию воспоют победную оную песнь: Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море (Исх. 15:1) и в бездну смирения».

Как видно из сказанного, самым сильным оружием против гордыни является самоукорение, которое поддерживается в христианине регулярной исповедью. Поэтому неправы те, кто отвергает современную практику частой исповеди. Важно лишь самоукорение отличать от мнительности, неуверенности и малодушия, за которыми, как правило, скрывается та же гордыня и другие страсти, с которыми устанавливается негласный «мирный договор».

Также, чтобы победить гордыню, по мысли преподобного, нужно всегда помнить, что самые наши добрые дела суть дар Божий, так как только при помощи Его благодати мы можем совершать их. А возноситься чужими украшениями недостойно и безумно: «Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего, а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, как и само рождение. Какие ты исправлял добродетели без помощи ума, те только и твои, потому что Бог даровал тебе и самый ум. Какие подвиги показал ты без тела, те только и относи к твоему тщанию, ибо и тело не твое, а творение Божие».

Еще важно не забывать, что конец венчает дело и что неизвестно еще, не погубим ли мы награды за подвиги целой нашей жизни каким-нибудь поздним падением. В Евангелии есть пример, что некто и на браке возлежал, но после был осужден: «Не уповай на себя, пока не услышишь последнего о тебе изречения, памятуя, что и возлежавший уже на брачной вечери был связан по рукам и по ногам и ввержен во тьму кромешную» (Мф. 22:13).

Немаловажно также читать книги, повествующие о добродетелях святых отцов, подвиги которых кажутся превышающими самую природу: «Если мы сравним свои дела с делами этих великих светильников, то найдем, что мы еще и не вступали на путь их тщательного жития, и обета своего не соблюли, как бы следовало».

И наконец, необходимо постоянно иметь в памяти свои согрешения: «Гордость, – учит преподобный, – рождается от забвения своих грехопадений, и напротив, от памятования их снискивается смиренномудрие».

Отдельно преподобный говорит о порождении гордыни – хульных помыслах, в которых стыдно признаваться духовнику: «Выше сего мы слышали, что от злого корня и злой матери происходит злейшее исчадие, т. е. от скверной гордости рождается несказанная хула. Посему нужно и ее вывести на среду, ибо это не маловажное что-нибудь, но самый лютый из наших врагов и супостатов. И, что еще ужаснее, мы не можем без затруднения сказать, открыть, исповедать врачу духовному сии помыслы. Посему они часто многих повергали в отчаяние и безнадежность, истребив всю надежду их, подобно червю в древе». «Безбожный сей дух не только хулит Бога и все божественное, но и слова срамные и бесчестные произносит в нас, чтобы мы или оставили молитву, или впали в отчаяние».

Преподобный считает, что сам человек в возникновении подобных помыслов не виновен, а их внушают человеку бесы, так как они могут возникать даже в храме, во время совершения Таинств: «Часто во время Божественной литургии и в самый страшный час совершения Таин сии мерзкие помыслы хулят Господа и совершаемую Святую Жертву. Отсюда явно открывается, что сии нечестивые, непостижимые и неизъяснимые слова внутри нас не душа наша произносит, но богоненавистник бес, который низвержен с небес за то, что и там хулить Бога покушался. И если мои сии бесчестные и нелепые изречения, то как же я, приняв оный небесный дар, поклоняюсь? Как могу благословлять и в то же время злословить?»; «Никто не должен думать, что он виновен в хульных помыслах, ибо Господь есть сердцеведец и знает, что такие слова не наши, но врагов наших».

Нападают хульные помыслы не на всех, а более на тех, кто в ревности стремится угодить Богу: «Когда мы станем на молитву, то сии нечистые и неизрекаемые помыслы восстают на нас, а по окончании молитвы тотчас от нас отходят; ибо они не имеют обыкновения бороться с теми, которые против них не вооружаются». Ревностно подвизающихся в добродетелях хульные помыслы могут довести до отчаяния, «внушая им, что для них нет никакой надежды ко спасению и что они окаяннее всех неверных и язычников».

Также уязвимыми от подобных помыслов бывают не только люди, которые гордятся своими подвигами и достижениями, но и простые и кроткие: «Бес этот часто старается нападать на простейших по уму и незлобивейших, которые более других беспокоятся и смущаются от сего; о них можно сказать по справедливости, что все сие бывает с ними не от превозношения их, но от зависти бесов».

Бороться с хульными помыслами преподобный советует не с помощью усиления аскетических подвигов, ибо лукавый дух «иных истомил постом, не давая им ни малейшей ослабы», а игнорируя их проявление: «Кто презирает сего врага, тот от мучительства его освобождается, а кто иным образом ухищряется вести с ним борьбу, тем он возобладает. Хотящий победить духов словами подобен старающемуся запереть ветры». «Кого дух хулы беспокоит и кто хочет избавиться от него, тот пусть знает несомненно, что не душа его виновна в таких помыслах, но нечистый бес, сказавший некогда Самому Господу: Сия вся Тебе дам, аще пад поклониши ми ся (Мф. 4:9). Посему и мы, презирая его и вменяя за ничто влагаемые им помыслы, скажем ему: Иди за мною, сатано, Господу Богу моему поклонюся и Тому Единому послужу (см. Мф. 4:10); болезнь же твоя и слова твои обратятся на главу твою, и на верх твой снидет хула твоя в нынешнем веке и в будущем (см. Пс. 7:17)».

При этом преподобный настаивает, что нет другого способа борьбы с хульными помыслами: «Кто другим образом хотел бы победить беса хулы, тот уподобился бы покушающемуся удержать своими руками молнию. Ибо как настигнуть, состязаться и бороться с тем, который вдруг, как ветер, влетает в сердце, мгновенно произносит слово и тотчас исчезает? Все другие враги стоят, борются, медлят и дают время тем, которые подвизаются против них. Сей же не так: он только что явился – и уже отступил, проговорил – и исчез».

Еще важно не бояться рассказывать о таких хульных помыслах духовнику: «Один тщательный монах, претерпевая нападения от сего беса, двадцать лет изнурял тело свое постом и бдением; но как никакой не получал от сего пользы, то, описав на бумаге свое искушение, пошел к некоему святому мужу и, вручив ему оную, повергся лицом на землю, не дерзая воззреть на него. Старец, прочитав писание, улыбнулся и, подняв брата, говорит ему: ‟Положи, чадо, руку твою на мою выю”. Когда же брат оный сделал это, великий муж сказал ему: ‟На вые моей, брат, да будет грех сей, сколько лет он ни продолжался и ни будет продолжаться в тебе; только ты вменяй его за ничто”. После инок сей уверял, что он еще не успел выйти из кельи старца, как эта страсть исчезла. Сие поведал мне сам бывший в искушении, принося благодарение Богу».

Впрочем, преподобный замечает, что дух хулы наиболее нападает на тех, кто любит осуждать ближних. Кто прекращает это злое занятие, тот освобождается и от хулы: «Перестанем судить и осуждать ближнего, и мы не будем бояться хульных помыслов, ибо причина и корень второго есть первое».

Архимандрит Маркелл (Павук), духовник Киевских духовных школ