Беседа с проректором Одесской духовной семинарии по учебно-методической работе протоиереем Андреем Гавриленко.

‒ Отец Андрей, Вы недавно были назначены проректором одной из самых старейших и авторитетных семинарий. Уже, видимо, сложились первые впечатления. Какие сегодня студенты?

‒ Студентов всех времен объединяет несколько факторов: юность, масса энергии, расхлябанность воли и отсутствие жизненного опыта. Студенты огласительной школы Оригена и Одесской семинарии похожи в этом в силу общей природы человека. Меняются лишь вкусы и привязанности. Наше время, пожалуй, отличается от прежних веков только количеством нитей, привязывающих к миру. Еще 10 лет назад не было «Инстаграма» и «Тик-тока». Не было массы рекламы и откровенностей о личной жизни. Душа нынешнего студента буквально окружена зазывалами: школьные друзья, подруги, вся прошлая жизнь в гаджете всё время маячат на горизонте. Уже не надо выходить в город, уже не надо покидать стены монастыря, чтобы выйти в мир ‒ мир лежит у тебя в кармане и в любой момент можно окунуться в него с головой. Все себя рекламируют и рассказывают о тысячи мелочах. И эти мелочи лезут в голову и забивают память.
Вот главное отличие ‒ студенту стало труднее учить, очень развита короткая память. Не вырабатывалась привычка запоминать раз и на всю жизнь. Голова и сердце полны интеллектуального мусора.

‒ В связи с этим как-то меняются задачи духовной школы?

‒ Прежние задачи подготовки добрых пастырей Церкви остались. Семинария должна дать практические навыки приходского служения. Она призвана открыть для молодого человека мир богословия, церковной истории и богослужения. Но к ним, пожалуй, добавляется несколько задач духовного и интеллектуального плана. Порой приходится «переоткрывать» студентам важность простого христианского благочестия. В семинарском отчете за 1956 год недавно прочел, что «студенты далеки от духа церковности». Мы сталкиваемся с теми же задачами. Необходимо, помимо богословия, еще давать то, что должно было привиться дома в семье или на приходе духовником. Хотелось бы пунктиром наметить для студента развитие его личности, показать перспективу духовного, интеллектуального роста. 

‒ Вы отметили, что мир меняет студентов. Но значит, тот же мир меняет и будущую паству. Нужно ли сегодня богословие для мирян?

‒ Нам надо иметь в виду аксиому Блаженного Августина: вне Бога человек не найдет покоя. Помните: «Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Одно из определений человека – это «жажда»: власти, денег, удовольствия, но и «жажда»: покоя, счастья, тишины. В человеке, по определению преподобного Максима Исповедника, «приснодвижимый ум»: мы всегда в движении и всегда хотим покоя.

Эту жажду способен утолить только Всемогущий Создатель, подаривший нам Свои качества в образе Своем.

Человеку нужно слово о Боге, о святости о вечности. Человек задыхается в мелкой, суетливой жизни. Он изнемогает в погоне. А покой только в Боге. Поэтому слóва о Боге – «богословия», ищет душа человека. Можно даже сказать, что в человеке есть «жажда» богословия, ведь действительно появляется ощущение полноты, когда душа открывает знание о Боге. Знакомый священник как-то сказал, что есть даже отдельная эмоция радости у человека, которая всплывает при слушании словес Господних. Это, кстати, подтверждают псалмы. 

‒ Человек в погоне, в суете. Разве сумеет он понять высокие истины, когда все больше мелкого и меньше подлинного и глубокого в мире?

‒ Мир старается поменять, «перепрошить» человека, заставить думать и делать всё по-своему. Мелкие эмоции, погоня за событиями, новостная лента и т. д. опустошают. Грех принял форму иллюзии. И этого достаточно для погибели: азартные игры, плотские грехи, страсть наживы теперь в карманном гаджете. И всё же человек намного сложнее, чем это представляется на первый взгляд. И Бог так премудр и так силен, что может из скейтера сделать подвижника, как когда-то сделал из Марии-блудницы преподобную Марию Египетскую.

Между тем условия обращения к богословию, или «богословствованию» есть. Отец Церкви святитель Григорий Назианзин, живший в IV веке, замечал, что богословием может заниматься тот, кто очищает сердце. Значит, открывать высокие истины, учение о Таинствах и т. п. необходимо тем, кто хотя бы открыл свои уши, то есть выделил время и внимательно вникает в суть «духовных словес». Надо, чтобы в человеке пробудилась совесть.

По опыту знаю, что люди, далекие от Церкви, скорее откликаются на проповеди о добре и зле, о том, что необходимо очищать совесть, примириться с ближними и Богом. Далее совесть, как голос Бога в человеке, сама станет вдохновительницей на пути к Богу.

Кстати, тот же святитель Григорий выводит принцип богословствования: беседовать о Боге необходимо в должное время, с пониманием, кому, что и сколько можно сказать. 

Спаситель в Евангелии говорит, что Слово о Царстве необходимо сохранять в добром и чистом сердце. Необходимо удалять себя от суеты. Чтобы «познать Бога», и правда, нужно «остановиться» (Пс. 45:11). Как бы это ни было странным, но нельзя в спортзале во время тренировки или в беседе за кофе «между прочим» проповедовать о тайне Святой Троицы. В тишине пишутся романы. Тишина дарит изобретения. Надо привести в покой чувства, чтобы приступить к Богу, Создателю всего. Думаю, необходимо было бы воспитать в себе такой род интуиции, чувство «проповеднической меры», чтобы «вовремя и соблюдая границы» говорить человеку сообразно с его духовным возрастом о Тайнах Божиих.

‒ А все-таки что жаждет услышать современный человек? Что подспудно хочет услышать от Церкви? Часто, когда Церковь говорит о Христе, её не слышат. Почему в нашей информации нет силы, перерождающей мир?

‒ Богословие не сума знаний, а сумма жизни с Богом. Этой жизни надо учиться. Она часто познается на опыте.

Современного человека не привлекают фразы из XIX века. Его мир разбаловал пестрой рекламой и кричащими заголовками. Поэтому на данном этапе перед нами стоит задача сказать то же, о чем говорили наши предки, только лаконично, красиво и ярко. Сегодня человек хочет хороших метафор. И ими переполнены творения наших святых. Человек будет слушать, если мы будем говорить на понятном ему языке. Сейчас век технический. Хорошо было бы проводить аналогии с гаджетами, их программным обеспечением, приложениями. Тогда проповедь оживает. Ведь святители Золотого века говорили на языке интеллигенции IV века, поэтому их поняли и приняли. Сам Христос говорил на понятном для народа языке: «вышел сеятель сеять», «замесила хозяйка тесто и положила в три меры муки», «вытянут невод и хорошую рыбу отберут, а плохую выбросят».

Богословие не может быть отделено от проповеди о Царствии Божием. В том, чтобы призывать в это Царство, и состоит его задача. Нам необходимо весть о Царстве перевести на язык XXI века. И с верой её передать. Но прежде всего нам необходимо жить тем, о чем проповедуем.
Думаю, всем священникам надо спуститься с амвона и вспомнить свою мирянскую участь: ты стоишь в храме, слушаешь проповедь, готовишься к исповеди и причастию. Когда вспомнишь – поймешь, что необходимо верующему, стоящему в нефе. И тогда можно подняться на амвон и говорить о том, чего жаждет сердце человека.

‒ У протопресвитера Александра Шмемана есть рассуждение о том, что тот, кто приступает к богословию, должен дать себе клятву серьезно относиться к словам, потому что за каждое слово Церковь платила кровью. Соблюдается ли этот принцип в духовной семинарии?

‒ Люблю эти мысли о. Александра. Церковь действительно кровью платила за каждое слово своих догматов. Вспомним свт. Афанасия Александрийского и слово «единосущный» или прп. Максима Исповедника с его дифизитским богословием. 

А. Шмеман сказал, что «без богословия нет и не может быть христианства». Богословие есть высшее призвание человека. А чем выше положение, тем непростительней ошибки. К сожалению, мир легковесно учит обращаться со словами. Так, например, совершенно неуместны шутки о вере, пародирование слов из богослужения и т. д. Скажу одно: этому надо учить студентов. К Божественным словам надо относиться осторожно, как к опасному оружию. Помните, апостол Павел говорил, что Слово Божие острее меча обоюдоострого (Евр. 4:12).

‒ Вы замечали, что с амвона звучит очень мало проповедей на богословскую тематику. В основном евангельские сюжеты и порой нравственные назидания. Почему? Есть ли какие-то объективные причины?

‒ Думаю, так не везде. Конечно, проповедей на богословскую тематику должно звучать больше. У нас в храме, где я служу, совершается много крещений подряд, так что, бывает, говоришь до десятка проповедей за день. Смею отметить, что околоцерковным людям, и церковным в том числе, находится живой отклик на краткое учение Церкви. Наш «Символ веры» – это лучший путеводитель по православным догматам. Мало того, самая утешительная молитва. В ней такая концентрация надежды Бога на человека, что просто невозможно не восхититься.  Вообще, дело проповеди, катехизация, основы духовной жизни – опорные пункты современного воспитания будущих священнослужителей. Потому что этого жаждет паства.

Беседовала Мария Максимова