Православие.ru

История о безусловной любви.

Молодая женщина, героиня этой истории, сейчас состоит в счастливом браке и ждёт рождения ребёнка. Её рассказ о событиях недавнего прошлого подтверждает аксиому, что любят не за, а несмотря на. А человек, открывший в себе источник такой любви, не ищет другой награды и не нуждается в чужом одобрении.

Я вышла замуж в 21 год. Сразу забеременела. Беременность протекала отлично, на УЗИ мне говорили, что всё хорошо. 16 января я родила сына Георгия. Когда врачи сказали мне, какие проблемы у моего ребёнка, я испытала шок. ДЦП, три щели в сердце, отсутствовала одна почка, одно легкое полностью не раскрылось, проблемы с ногами и позвоночником… очень много патологий, несовместимых с жизнью. По словам врачей, такие дети живут не больше года.

На третий день после рождения сына на работе узнали о нашей беде, и мой директор договорился, чтобы меня перевели в областной центр. Оттуда приехала скорая и увезла нас в крупную детскую больницу. Там уже мы узнали, что у сына патология восьмой хромосомы. Врачи говорили: «Зачем вы родили такого ребенка? Эта патология выявляется на ранних сроках беременности, нужно было делать аборт». Советовали мне отказаться от сына. Но как можно отказаться – после того, как ты слышала в себе его сердцебиение, ощущала его толчки? Какой бы он ни был, он самый родной.

Муж меня поддерживал, приезжал к нам. С января по март мы лежали по разным больницам, и только в марте вернулись домой. И почти сразу я обнаружила, что муж мне изменяет. Были странные телефонные звонки, потом мне на глаза попались смс-сообщения... В апреле я выгнала мужа из дома, а в ноябре мы развелись. Первое время бывший муж приходил, помогал с ребёнком, и обе бабушки помогали. Когда Георгию исполнился год, я вышла на работу, а с сыном сидела моя мама. Мы оформили ему пенсию по инвалидности. К тому времени муж перестал помогать – у него появилась новая семья, и родился второй ребёнок (тоже нездоровый).

Я старалась делать для сына всё возможное: ездила с ним по клиникам, мы пили все лекарства, которые нам прописывали, нашли хорошего массажиста. После массажа Георгий начал вставать на ноги и с поддержкой передвигался. Вскоре произнес первые слова: «мама», «папа», «баба», «дай». Когда я его обнимала и целовала, а он что-то пытался сказать, меня захлёстывала нежность.

Мне не было тяжело. Может, люди и смотрели странно, может, родственники считали меня сумасшедшей, но я себя ощущала полноценной мамой. Да, мой ребенок не такой, как все, не может бегать и прыгать, – но это мой ребёнок, и я в нем души не чаяла. Он не был для меня обузой. Я не чувствовала себя прикованной к дому, ходила на работу. Мама меня иногда отпускала, я могла и с подружками встретиться.

Силы мне давал мой ребёнок. Благодаря ему я стала взрослее и глубже. До рождения сына у меня на уме были одни гульки, а теперь после работы хотелось скорей домой, вывести его погулять. Я с ним гуляла подолгу, никогда не стеснялась, что он какой-то не такой; понимала, что днем он сидит дома, ему нужен свежий воздух. Мне уже не хотелось тратить деньги на себя – хотелось купить ему мороженое или йогурт. Я готова была отказать себе в чём-то, но купить ему таблетки. Он научил меня испытывать радость, когда заботишься о другом человеке. Он нуждался во мне, а я нуждалась в нём. Мне хотелось отдавать ему больше, чем обычному ребёнку, чтобы он чувствовал, что нужен, что он не один в этом мире.

Врачи говорили, что такие дети живут не больше года, но Георгий прожил 5 с половиной лет. 1 июля 2016 года в 5 часов утра у него отказало сердце. Я тогда работала в ночную смену. Обычно мама звонила мне часов в 10–11 вечера, говорила, что они ложатся спать. А в тот день у нее сломался телефон. И когда в 5 утра мне позвонила соседка, я поняла, что всё. Они вызвали скорую, врачи пытались откачать Георгия, кололи адреналин, но сердце всё-таки отказало. С ним уже случалось такое два раза, но тогда я была рядом, выносила на балкон, трясла и просила Господа, чтобы сын дышал. А в этот раз меня рядом не оказалось. Я даже винила себя в том, что меня не оказалось рядом…

Было тяжело после его смерти. Первое время я заходила домой и слышала, как он ползёт ко мне и говорит «мама». Еще при жизни Георгия я познакомилась со своим вторым мужем, а после смерти сына у нас начались разногласия, я не хотела никого видеть, меня все раздражали. Через месяц позвонила сестре в Питер и спросила: можно, я к тебе приеду пожить? Мне было тяжело оставаться в этой квартире, в этом городе. Уволилась с работы и уехала. У сестры сидела с племянниками, гуляла, играла. Общаясь с детьми, поняла, что нужно жить дальше, что всё сложится, и я смогу ещё родить здорового и прекрасного ребёнка. Я начала созваниваться с Сашей; он ухаживал за могилкой Георгия. В декабре я вернулась обратно, и жизнь стала налаживаться. Мы с Сашей поженились. Несколько лет у нас не было детей, и мы уже собирались пойти лечиться, но в феврале я узнала, что беременна.

Господь даёт нам трудности, чтобы укрепить нас. Чтобы мы пересмотрели, может быть, своё отношение к миру и к людям. После Георгия я стала больше любить детей, и жизнь стала больше любить, и чаще испытывать благодарность. Я счастлива, что у меня был такой ребёнок, я никогда его не забываю. В болезни нет ничего страшного, наоборот – в ней особая благодать.

Записала Анна Берсенева-Шанкевич