Православие.ru

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова; †20.02.2017).

20 февраля исполняется 5 лет со дня отшествия ко Господу архимандрита Кирилла (Павлова). В этот день мы публикуем пространное жизнеописание смиренного старца.

Архимандрит Кирилл родился 8 октября 1919 года в деревне Маковские Выселки Михайловского района Рязанской области в крестьянской, верующей семье. В семье Павловых было пятеро детей. Отец Кирилл — четвертый; до него родились: Александра, Адриан, Анна, после него — Мария. Младенца крестили в близлежащем селе Маково в храме Рождества Пресвятой Богородицы на следующий день после рождения. Он родился в день церковной памяти преподобного Сергия Радонежского, а крестили его в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова и назвали Иоанном в честь апостола. Настоятелем церкви был протоиерей Иоанн Кузьменко, он и стал первым наставником Ивана Павлова.

Отец батюшки, Дмитрий Афанасьевич, пользовался уважением односельчан за рассудительность и умение дать добрый совет, он пел в церковном хоре. В семье любили пение — как церковное, так и народное. Батюшка с раннего детства впитывал любовь ко всему церковному, сам любил петь и имел хороший голос. Дмитрий Афанасьевич, как и все мужчины из рода Павловых, был долгожителем, он дожил до 92 лет и умер в 1963 году. Мать отца Кирилла, Параскева Васильевна, была очень болезненной женщиной. Она приезжала в Лавру во время учебы батюшки в Духовных школах, но до его поступления в монастырь не дожила, умерла в возрасте около 70 лет, в 1954 году.

Начальную школу-пятилетку Иван окончил в селе Маково, куда он ходил пешком. Затем старший брат, Адриан Дмитриевич, забрал его в село Пустотино (Кораблинский район Рязанской области). Адриан был там учителем, а затем завучем и директором школы. Это село находится на достаточно большом расстоянии от родительского дома Ивана, и он мог приезжать к родителям и бывать в храме только во время каникул.

«С двенадцати лет я жил в неверующем окружении и растерял свою духовность», — вспоминал потом отец Кирилл.

По окончании средней школы в 1933 году будущий старец поступил в Касимовский индустриальный техникум и в 1937 году окончил его по специальности «технолог по холодной обработке цветных металлов резанием». С 1937 по сентябрь 1938 года Иван работал техником на часовом заводе в городе Катав-Ивановске Челябинской области. В 1938 году, в сентябре или октябре, Ивана Павлова призвали в армию и направили служить на Дальний Восток в город Барабаш. В увольнении они с другом ходили на берег залива Петра Великого смотреть величественные приливы и отливы. Так было и в воскресный день 22 июня 1941 года: Иван Павлов с другом, находясь в увольнении, сидели на берегу залива и вдруг увидели, как люди забегали туда-сюда, туда-сюда... Поднялись на набережную, а там кричат: «Война, война!» В октябре 1941 года Иван должен был уже демобилизоваться, но этого не случилось.

В боях в районе станции Бологое он получил первое ранение, последовала госпитализация. После выздоровления участвовал в боях за Воронеж, Тамбов, Липецк и Сталинград. В Сталинградской битве сержант Павлов принимал участие в составе 10-й механизированной бригады. О Сталинграде батюшка вспоминал, что это был «то ли ад, то ли печь огненная»…

«На передовой сидели в окопах — слышна была немецкая речь. Кормили один раз в сутки: только ночью могла приехать полевая кухня. Страшный холод. Нас спасали трофейные немецкие одеяла. Началась артподготовка. Сколько было огня! От Сталинграда вообще ничего не осталось. Ни одного уцелевшего дома, все было в руинах. После окончания боев воцарилась мертвая тишина. …Мы несли посты и разбирали трупы — отделяли немцев от наших и хоронили в братских могилах. Тогда я нашел в развалинах одного дома Евангелие и стал его читать...»

Как видно, в этот момент Господь явил будущему старцу Свою милость, призвал к особому служению. Отец Кирилл рассказывал об этом так:

«Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение! Собрал я все листочки вместе — книга разбитая была. И оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие, у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно давало. Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся…»

После окончания Сталинградской битвы сержанта Ивана Павлова представили к награде. Встал вопрос о вступлении в коммунистическую партию: герой не мог быть беспартийным. Еще до Сталинграда Иван Дмитриевич был кандидатом в члены партии, а теперь, после обретения Евангелия, отказался. Батюшка говорил, что долго его уговаривали с угрозами, потом разжаловали из сержанта в рядовые и отправили в штрафбат. Привели к командиру батальона, тот спросил: «За что?» Сопровождающие ответили: «Да он — верующий, в Бога верит, от партии отказался!» А командир сказал: «Забирайте его обратно, у нас самих таких много!» В то время формировалась 254-я танковая бригада, и рядового Ивана Павлова назначили в эту бригаду писарем.

К осени 1943 года его воинская часть оказалась в районе Павлограда Днепропетровской области. Военнослужащих по просьбе колхозников откомандировали помогать в уборке урожая: арбузов и других бахчевых. Батюшка вспоминал: «Вместо штрафбата на бахчи я попал». Там они пробыли около месяца, а затем их часть в составе 3-го Украинского фронта освобождала Румынию, Венгрию, Австрию.

«Наш самоходный полк прошел Румынию, попал в Венгрию, — вспоминал отец Кирилл, — сильные бои были возле озера Балатон. Потеряли 20 самоходок, но мне с Евангелием было не страшно… Дошел до Австрии».

В 1944 году в Венгрии, в боях у озера Балатон, Иван Павлов получил второе ранение — в руку. Лечение проходил в Тамбове. Отец Кирилл вспоминал, как, находясь в Тамбове, в воскресный день он зашел в единственный открытый храм:

«Собор весь был голый, одни стены… Народу — битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник отец Иоанн, который стал впоследствии епископом Иннокентием Калининским, такую проникновенную проповедь произнес, что все, сколько было в храме народа, навзрыд плакали. Это был сплошной вопль… Стоишь, и тебя захватывает невольно, настолько трогательные слова произносил священник».

По словам старца, война была попущена Богом, чтобы призвать народ к покаянию, и когда люди снова обратились к вере, то произошел перелом в войне в нашу пользу. Возвращаться в часть нужно было через Москву. По пути батюшка заехал на один день к родителям в Маково.

Окончание войны Иван Павлов встретил в Австрии. Радость была великая, но весной 1945 года его еще не демобилизовали. Их часть отправили на Западную Украину охранять склады с боеприпасами и с провизией. По словам батюшки, там еще много наших солдатиков погибло. Бандеровцы по ночам подкрадывались и вырезали целые караулы.

Демобилизовали батюшку только в октябре. Он приехал в Москву. В то время в Бирюлево жила его сестра Анна Дмитриевна с мужем. Она работала на кирпичном заводе. Они жили в бараке, но принимали к себе родственников. Батюшка спросил сестру: «Нюра, есть сейчас семинарии или какие-то духовные школы?» — «Не знаю, поезжай, — говорит, — в Елоховский собор, там тебе скажут». И батюшка приехал в гимнастерке в Елоховский собор, подошел к свечному ящику и узнал, что как раз в этом году открыли богословские курсы в Новодевичьем монастыре. Он поехал туда в военной форме. Проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил его и дал ему программу вступительных экзаменов, а также бланк заявления для поступления на курсы. Но так как до экзаменов оставалось еще полгода, нужно было устраиваться на работу. Батюшка решил: «Если я пойду работать по специальности как технолог, то меня потом с работы не отпустят. Мне надо куда-нибудь сторожем устроиться». Ходил по Москве, забрел на Калитниковское кладбище, там был дровяной склад, куда его взяли сторожем. На складе пришлось тяжело трудиться, бревна разгружать, но зато он подготовился к экзаменам в семинарию. На вступительных экзаменах он успешно написал сочинение на евангельскую тему, чему помогло постоянное чтение Священного Писания. Получив вызов с извещением о зачислении, «шинель снял и в фуфайке поехал» на учебу. В 1946 году в семинарию было принято 79 учащихся, и среди них будущий архимандрит Кирилл. Отец Кирилл писал:

«Мы занимались в классах Новодевичьего монастыря, в храме. Надо сказать, что обстановка тогда была нелегкая: после войны была разруха и карточная система».

В 1948 году Духовная школа сменила место своего пребывания, переместившись из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, и возобновила свою деятельность под кровом преподобного Сергия. В 1950 году Иван Павлов окончил Духовную семинарию. Затем он поступил в Московскую Духовную академию, которую окончил в 1954 году, представив выпускную работу «Учение о таинствах в творениях отцов Церкви I–II веков христианства». На каникулах в период учебы батюшка ездил к себе домой, в Маково. Там продолжал служить протоиерей Иоанн Кузьменко, который наставлял семинариста Ивана Павлова и еще больше укреплял его в намерении послужить Богу в священном сане.

Так, отец Иоанн благословлял находившегося на каникулах Ивана готовиться к проповеди. И все его первые проповеди были произнесены в родном храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Впоследствии, будучи уже в священном сане, отец Кирилл каждый год после Радоницы ездил на родину, служил панихиды на могилах родителей и родственников. Затем обязательно заходил в храм и всегда служил литию возле алтаря на месте упокоения отца Иоанна.

В день последнего экзамена выпускник Академии Иван Павлов подал прошение наместнику Лавры архимандриту Пимену (Извекову):

«Имея давнее влечение к иноческому образу жизни, я имею сердечное желание в настоящее время после окончания Духовной академии поступить в обитель преподобного Сергия и нести все послушания, какие будут на меня возлагаться. Поэтому прошу Вас, отец наместник, принять меня в число послушников братии Троице-Сергиевой Лавры».

Вскоре последовало прошение наместника на имя Патриарха о пострижении послушника в монашество. 25 августа 1954 года архимандритом Пименом (Извековым) Иван Павлов был пострижен в монашество с именем в честь преподобного Кирилла Белоезерского (память 9/22 июня). Так промыслительно монашеские именины отца Кирилла пришлись на день начала Великой Отечественной войны. В этом же году осенью, на праздник преподобного Сергия Радонежского, митрополит Ростовский и Каменский Вениамин (Федченков) в Успенском соборе Лавры рукоположил его во иеродиакона, а 30 ноября, в день памяти преподобного Никона Радонежского, епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов) в Трапезном храме рукоположил отца Кирилла во иеромонаха. В 1954–1955 годах отец Кирилл исполнял послушание пономаря в Троицком соборе, лаврского кассира, помощника казначея, а впоследствии и казначея Лавры.

Епископ Афанасий (Сахаров) писал в 1962 году благочинному Лавры архимандриту Феодориту (Воробьеву):

«Сказали мне, что очень слабеет отец Кирилл… Берегите его и наложите на него строгое послушание беречь себя, лучше питаться, уменьшить подвиги свои. А Вас прошу, нельзя ли поставить вопрос об освобождении его от всяких нагрузок, особенно нагрузок хозяйственно-административных».

А в это время начались хрущевские гонения на Церковь и публичные нападки на отца Кирилла. Один из современных исследователей отмечает, что в «1960-е годы мало кому из епископов удавалось избежать заказной газетной травли». Это в великой мере коснулось и отца Кирилла. В загорской газете «Вперед» во время хрущевских «заморозков» был опубликован ряд клеветнических статей, в которых отец Кирилл публично обвинялся в безнравственном поведении. Во время Великого поста в 1964 году, на пассии, отец Кирилл произнес проповедь на тему «О необходимости молитвы среди искушений».

В 1960-е годы отец Кирилл помимо послушания казначея нес также послушание помощника братского духовника отца Петра (Семеновых), после смерти которого в 1971 году батюшка был назначен духовником братии Лавры. Он же соборовал и причащал перед смертью Святейшего Патриарха Алексия I. Отец Кирилл исполнял послушание духовника Лавры более сорока лет. Многие считают его самым выдающимся духовником из числа братии обители преподобного Сергия нашего времени. Он был очень внимателен ко всем приходившим к нему, вникал в их нужды и проблемы, искренне стремился помочь. Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий вспоминал:

«Батюшка любил и жалел людей. Он нам всегда об этом говорил, и перед болезнью своей часто повторял: “Жалей людей, и Бог тебя пожалеет”».

Отец Кирилл умел сохранить мир в своей душе и щедро делился этим миром с ближними. Покрывая своей любовью людские немощи, он мог утешить скорбящих и умирить враждующих. По словам митрополита Ташкентского и Узбекистанского Викентия (Мораря), утешение от батюшки можно было получить простым общением, только находясь с ним рядом, — утешение, которое вырывало гнев и раздражительность. Успокаивалась душа, не хотелось больше ссориться, не хотелось больше ругаться, недовольствовать, роптать, все становилось хорошо. Про этот удивительный дар отца Кирилла также вспоминал протоиерей Павел Великанов:

«Просто сходить к батюшке, просто где-то его увидеть, заглянуть — уйти от него неутешенным было невозможно. Это был действительно камертон — и вдохновляющий, и обличающий одновременно. Он сразу показывал, что не так, что неправильно, и так же сразу показывал, куда надо двигаться и где правда. Отец Кирилл сам по себе был постоянным хранителем, носителем этой правды, правды Божией».

Если сравнивать нашу душу со струнным инструментом, то можно сказать, что Господь открывал отцу Кириллу, какую струну души подтянуть или ослабить, чтобы она обрела гармонию и умиротворение. Душа человека раскрывалась перед его жертвенной любовью. Батюшка обладал глубокой проницательностью и пастырской деликатностью. Никогда не оказывал давления на собеседника, чутко воспринимая и переживая чужую боль. Если приходилось вразумлять кого-то, он делал это тактично, стараясь не обидеть.

В 1986 году последовало освобождение отца Кирилла от обязанностей казначея, и он смог больше уделять внимания духовному окормлению братии и богомольцев. Когда батюшка исповедовал духовенство в алтаре, он мог в конце чина общей исповеди на отпусте перечислить имена небесных покровителей всех, кто присутствовал на исповеди. Было замечено, что у «отца Кирилла была хорошая память, он помнил всех по именам, кто хотя бы раз обращался к нему за советом».

Духовные школы в Троице-Сергиевой Лавре именуются Большой келией преподобного Сергия. В жизни Духовных школ традиционны общая исповедь и причастие на 1-й седмице Великого поста, на Страстной седмице. Отец Кирилл всегда приходил на исповедь в академический храм. Кроме этого, он участвовал во встречах со студентами.

«Особенно много получали от отца Кирилла мудрых назиданий и слов утешения семинаристы Московских духовных школ. Решение принять монашество или жениться — такой важный выбор многие доверяли принять батюшке».

Батюшка почитал и находился в духовном общении со старцами-сопостниками — архимандритами Серафимом (Тяпочкиным) и Геннадием (Давыдовым). После закрытия властями Глинской пустыни старцы обители благословляли обращаться за советами и для исповеди к духовнику Лавры отцу Кириллу. Когда отец Серафим (Романцов) бывал в Москве, то всегда старался встретиться с отцом Кириллом. Митрополит Тетрицкаройский Зиновий (Мажуга) при посещении столицы и Лавры также всегда считал своим долгом повидаться с отцом Кириллом. В свою очередь, отец Кирилл, приезжая на Кавказ, бывал у владыки Зиновия. Отец Кирилл высоко ценил и особенно почитал епископа Ковровского Афанасия (Сахарова), с которым у него было много общего. Он писал:

«С епископом Афанасием мне приходилось встречаться в Троице-Сергиевой Лавре, а также в Петушках… Я даже жил у него в Петушках дней десять — владыка Афанасий принял меня под свой покров для отдыха в связи со слабым состоянием моего здоровья».

Особое значение в жизни архимандрита Кирилла имело постоянное чтение Священного Писания. В 1980–1990-е годы в его келии проводились Библейские чтения: вечером, часов в девять, около 30 минут читали Библию, святых отцов — «Лествицу» Иоанна Лествичника, авву Дорофея, третий и четвертый тома «Добротолюбия», «Луг духовный» и многие другие книги. Батюшка практически никогда не комментировал то, что читал. Если кто-то задавал вопрос по Священному Писанию, он предлагал ответить тем, кто имел высшее богословское образование. Но иногда отец Кирилл прерывал чтение и спрашивал слушающих: «Вы понимаете, о чем здесь речь?» Видимо, он чувствовал, что некоторые моменты из прочитанного сложны для новоначальных. В конце чтения батюшка всегда говорил: «Богу нашему слава…», а в завершение всего мероприятия читал перед иконой молитву «Достойно есть». Потом открывались дверцы за его спиной, появлялся келейник и выносил что-нибудь вкусное — бутерброды с красной рыбой или еще что-то подобное. О чтении Евангелия отец Кирилл говорил, что оно приближает ко Господу, и Господь посылает читающему и исполняющему прочитанное Свою благодать. Батюшка знал наизусть целые главы Евангелия, он говорил, что если бы у него было время, то «читал бы и читал» Евангелие. Старец читал Евангелие во время совершения Божественной литургии.

«Перед Евхаристическим каноном вынет, бывало, святое Евангелие из кармана, — вспоминает Блаженнейший митрополит Онуфрий, — и, пока допевают “Верую”, читает. Не знаю точно, но мне кажется, батюшка в тот момент читал Евангелие от Иоанна, отрывок, в котором описывается Тайная вечеря, то есть установление Спасителем Таинства святой Евхаристии».

Отец Кирилл не совершал явных чудес, как преподобный Серафим Саровский или праведный Иоанн Кронштадтский. Он выделялся своей незаметностью. Отец Кирилл просто трудился, как должен трудиться любой другой монах, ответственно относящийся к своим обязанностям: к богослужению, к иноческому правилу, к монастырскому послушанию, принимая помимо братии десятки, а то и сотни мирян в день. Блаженнейший митрополит Онуфрий вспоминал, что старца целыми днями окружали люди, досаждали, докучали ему со своими вечными проблемами, и он терпеливо, со смирением выслушивал их. Его день начинался в половине пятого утра, в полшестого он уже был на братском молебне и затем на полунощнице:

«Встанет на полунощницу, после полунощницы сразу идет в свою “посылочную” (небольшая пристройка к Старой братской проходной) и там принимает людей до обеда, а после обеда — опять люди, до вечерней службы. На вечернюю службу пойдет, а после службы — опять прием людей до поздней ночи».

Свет в его келии гас только около часа ночи.

«Батюшка совершенно не жалел себя, у него был очень перегруженный день, и многие из людей, с которыми мне приходилось общаться, говорили: “Трудно понять, откуда он берет силы!”» — рассказывал митрополит Викентий.

Преподобного Сергия отец Кирилл любил беззаветно. Между ними была особая связь. Будучи уже парализованным, находясь в Переделкино, он рассказал сестрам, несшим там послушание, удивительный случай. Однажды на праздник преподобного Сергия он служил в Троицком соборе Лавры со Святейшим Патриархом. После полиелея, как и все, пошел с духовенством прикладываться к святой главе аввы Сергия, приложился, но не смог сразу подняться, услышав слова: «Никуда тебя не отпущу…» Из-за того, что отец Кирилл некоторое время не мог поднять голову, ему самому стало неловко перед священнослужителями, но выпрямиться он не мог, пока сам Преподобный его не отпустил.

В связи с участившимися, порой и тяжелыми, болезнями старца Святейший Патриарх Пимен стал приглашать его на Патриаршее подворье в Переделкино, чтобы дать ему немного передохнуть, восстановиться накануне Великого поста, потом и чаще, в течение года. Там ему предоставили отдельное помещение. Эту традицию продолжил и Святейший Патриарх Алексий II. А в последний период жизни, начиная с 2003 года, тяжело больной, а затем и прикованный к постели, батюшка находился в Переделкино уже постоянно. Более 13 лет отец Кирилл мужественно переносил постигшую его тяжкую болезнь. Никаких жалоб или каких-либо особых просьб люди, которые о нем заботились, от него не слышали. Когда батюшка был уже тяжело болен и прикован к постели, ухаживавшие за ним матушки старались всячески облегчить его страдания; они спрашивали, что бы еще сделать для него, как еще ему помочь. Однажды старец на это ответил: «Не имею права просить». Видимо, он считал, что не имеет права просить для себя каких-то дополнительных удобств и внимания, боялся лишний раз обременить других людей, доставить им хлопоты и беспокойство.

Отец Кирилл преставился 20 февраля 2017 года около половины десятого вечера в Переделкино. Весть о кончине дорогого батюшки за ночь разнеслась по всей стране. Приехали архиереи, игумены и игумении, священнослужители; непрестанно совершались панихиды. Каждый стремился почтить память духовного наставника — кто-то продолжительной молитвой, кто-то служением, кто-то надгробным словом. Все желали подольше побыть рядом с батюшкой. Гроб с блаженно почившим старцем перевезли в Лавру на следующий день, уже поздно вечером. В Лавре его встречали толпы людей, звонили колокола. Гроб поставили в Успенском соборе. Несмотря на непогоду и поздний час, тысячи людей шли за ним в Успенский собор, чтобы участвовать в соборной панихиде.

Прощание с отцом Кириллом стало торжеством всенародной глубокой благодарной любви к нему. Отпевание возглавил Святейший Патриарх Кирилл, которому сослужили Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност и еще около сорока архиереев, а также многочисленное духовенство. Все желавшие помолиться у гроба почившего не смогли поместиться в Успенском соборе Лавры. После отпевания народ подходил к батюшке для последнего целования более трех часов. Затем гроб был крестным ходом обнесен вокруг Успенского собора и опущен в могилу рядом с алтарем Духовской церкви.

Иеромонах Пафнутий (Фокин)