сайт Горловской и Славянской епархии

Прошло уже пять лет с начала вооружённого конфликта на Донбассе, а маленький горловский посёлок Гольмовское, или, как его называют местные, Гольма, по-прежнему не исчезает из сводок: каждый день здесь рвутся снаряды, а с наступлением темноты жители спешат скорее добраться до дома, на всякий случай оставляя незапертой дверь в убежище.

Маленькая Андреевская церковь в приспособленном помещении находится всего в 500 метрах от линии фронта. Её двери не закрывались весь период войны, как и воскресная школа — для детей и для взрослых. Даже во время обстрелов люди приходят в храм: за утешением и поддержкой. О том, как быть настоятелем прихода в зоне боевых действий, рассказал священник Вадим Морозов.

Мины ложились в 70 метрах от храма

Я служу в Андреевском храме с 2014 года. Обстрелы у нас идут с самого начала войны. Метров 500 отсюда — уже передовая. Бог миловал от прямого попадания. Первая мина легла возле храма летом 2014 года, в метре от входа в просфорню. Вторая летела в крышу. Удар от неё приняло на себя дерево, которое росло возле храма. В крышу попали только осколки — металлочерепица стала как решето. Прихожане каждую дырочку закрыли кусочками металла, прикрепляли герметиком и прикручивали болтами.

Вылетели стёкла, двери. Трижды мы меняли окна. После сильных обстрелов был период тишины, когда думали: наконец, закончилось. Вставили окна — и опять прилёт. Мины ложились в ста метрах от храма. Снова все стёкла выбило полностью.

Помню, 9 августа 2015 года, на праздник святого великомученика и целителя Пантелеимона, мы служили литургию. Во время Великого входа начался обстрел. У нас подвального помещения нет, прятаться нам некуда. Я растерялся, не догадался хотя бы людей на пол положить. Так мы и молились, стоя под обстрелом. Окон тогда уже не было. Снаряды ложились рядом — в метрах семидесяти от нас. Взрывной волной било так, что облачение на мне взлетало. Мы дослужили литургию, никто не ушёл — страшно было выходить на улицу. Подошло время проповеди, я вышел и говорю: «Братья и сёстры, простите, не могу собраться с мыслями».

Потом литургия закончилась, а все стоят. И тут прихожане говорят: «Батюшка, давайте панихиду отслужим». Мы совершили панихиду.

Били по нам до половины шестого вечера. Мы заметили, что были небольшие промежутки затишья между обстрелами. В эти перерывы я понемногу отправлял людей по домам. Многие из прихожан старенькие, им тяжело идти, да ещё под бомбёжкой. После этого обстрела меня спрашивали: «У вас там хоть что-то осталось?» Но Господь нас миловал.

Урок духовного мужества от старушки

Надежда Трофимовна

Когда начинался обстрел во время богослужения, приходилось перекрикивать грохот взрывов. Так служили всенощное бдение под Богоявление в 2015 году. Рядом на улице ложились снаряды. Людей в храме собралось очень много. Они молились и плакали.

Запомнился и праздник Казанской иконы Божией Матери 21 июля 2015 года. В половину пятого утра начался обстрел. Тут такое творилось, что мы совершили только водосвятный молебен с чтением акафиста. Пришло восемь человек, старушки. У них нужно поучиться духовному мужеству. Тут боишься из помещения выйти, а они идут по улице в храм, хотя еле держатся друг за друга, опираются на палки.

Я спрашиваю у самых старых, им было 83 и 84 года — Таисии Кузьминичны Кулаковой, в прошлом учительницы, и Надежды Трофимовны Поливоды, — «Зачем вы пришли? Мины над головой рвутся!» А шли они с другого конца Гольмы. Таисия Кузьминична отвечает: «Батюшка! Но ведь такой праздник!» Я поставил их возле дверей, подальше от окон, и совершил молебен, перекрикивая залпы.

Моя супруга не выдержала, спряталась за свечным ящиком. Она тогда заменяла свечницу. С потолка сыплется от взрывов, а мы служим. Тот обстрел продолжался часа четыре. Была горечь, что не дали послужить литургию в праздник. В нынешнем 2019 году весной я отпевал Таисию Кузьминичну. Она не дождалась конца этой войны и восстановления своей полностью разрушенной квартиры.

Квартира Таисии Кузьминичны закрыта мешком — жилья больше нет.

Мы молимся, потому Господь хранит

Как только начались обстрелы, мы стали по три-четыре раза в неделю совершать крестный ход — с иконами Покрова Пресвятой Богородицы и святого апостола Андрея Первозванного, нашего покровителя. Все эти пять лет мы не перестаём совершать его. По понедельникам служим молебен святому апостолу Андрею.

Я также каждую неделю совершаю молебен в поселковом совете. После богослужения — общение, проповедь. Там есть молитвенный уголок. Проходят молебны и в местном доме культуры. У нас два детских сада — № 125 и 77. В них я тоже совершаю молебен для сотрудников на начало рабочей недели, иногда беседую с ними. К детям прихожу на большие праздники — Пасху, Рождество.

Люди говорят: мы молимся, потому Господь нас и хранит. По всей Гольме попаданий было очень много, но люди почти не гибли. На моей памяти в 2015 или 2016 году погибло два человека, и буквально этим летом я отпевал одну женщину. Она вышла на балкон, и в этот момент осколком ей пробило грудь. Она умерла на руках у сына.

Когда такое случается, приезжает телевидение. Снимают на камеру скорбь, слёзы людей. Я не понимаю этого. Сколько репортажей было снято про Гольму — нас как обстреливали, так и обстреливают, проблемы это не решает.

Образ «Господь Вседержитель» с осколком

Последнее серьёзное попадание было 8 апреля 2016 года. Я как раз ночевал в храме. В половине двенадцатого ночи начался сильнейший обстрел. Я проснулся. Выглянул — всё сверкает, светло.

Одна мина легла возле дверей пономарки. Она выбила стёкла в алтаре. Окна до сих пор закрыты поликарбонатом, который у нас был.

Пришлось полностью ремонтировать крестильню и просфорню, там всё было разбито. До сих пор там есть икона «Господь Вседержитель» с осколком.

В этом году прилёты возле храма были летом. Мина попала в дерево в тридцати метрах от храма, как только мы дослужили молебен.

Прихожан стало не меньше, а больше

Храм открыт каждый день, с самого утра и до 15:00. До сих пор, когда остаюсь здесь ночевать, сердце ёкает от звуков взрывов. Уже не хочешь обращать на это внимания, а привыкнуть не можешь. Одним ухом спишь, другим слушаешь. Не прилетело — слава Богу! Молимся дальше.

Парадокс, но с началом войны прихожан в храме стало не меньше, а больше. Особенно когда здесь было совсем «горячо». Кто-то приходил просто погреться, когда в посёлке перебили газовую трубу — мы отапливаем углём. Но многие искали в храме утешения, Божией защиты.

В храм в любую погоду

В любую погоду и в любые обстрелы прихожане, хористы клироса, преподаватели воскресной школы приходят и трудятся здесь. Певчие Антонина Степановна Федоровская, Тамара Алексеевна Готовчикова, Надежда Владимировна Холстинина — самые мужественные. Они всю войну были в храме.

Уже четвёртый год священник Вадим Морозов посещает общеобразовательную школу № 77 — два раза в месяц проводит уроки в начальных классах и беседы в одиннадцатом.

Мои супруга Елена Викторовна и мама Валентина Венедиктовна тоже неизменно здесь. Проводят занятия по творчеству в детской воскресной школе, готовят обеды для учеников, помогают при храме. Другой преподаватель — Лидия Степановна Щербак — ведёт Закон Божий.

Мы не закрывали воскресную школу. Дети приходят, хоть обстрелы, хоть нет. Бывает от семи до пятнадцати детей. Кроме детской есть взрослая воскресная школа. В ней занятия веду я. Мы изучаем со взрослыми богословие, Священное Писание, литургику.

В войну строим храм

С 2011 года наша община ведёт строительство нового типового храма. В 2018 году мы стянули наш старый храм арматурой — зданию 80 лет, и от взрывов оно постепенно разрушается. Это приспособленное помещение бывшего скобяного магазина. Периодически латаем крышу из-за новых попаданий.

Война на время остановила стройку. В 2014-2015 годах обстрелы не давали приступить к работам, но в 2016 году мы смогли поднять стены на шестнадцать рядов. Это стало возможным благодаря старосте Алексею Борисовичу Коротичу и завхозу Василию Ивановичу Шестакову — неравнодушным людям, на все руки мастерам. Они уже более десяти лет практически живут здесь — почти всё время уделяют храму.

Когда слышат, что Гольма, сразу махают рукой

Все работы мы способны вести своими силами — на приходе достаточно людей, владеющих строительными специальностями. Но чтобы продолжить строительство, нужен дальнейший проект, поэтому сейчас мы занимаемся документальной частью — делаем проект, решаем земельные вопросы. Как только мы их решим, средства понадобятся только на материалы. Я ищу их, стучусь всюду, но когда люди слышат, что Гольма, сразу махают рукой: «А, это линия фронта. Вас бомбят».

У меня и моих прихожан нет чувства, что мы строим напрасно. Куда людям без храма? Когда земля уходит из-под ног, остаётся только то, что никогда не уйдёт. Что может случиться? В крайнем случае, мы вернёмся Домой. Но в каких мыслях, чувствах, при каком векторе движения мы будем отняты из времени в вечность — вот что главное. Поэтому мы строим храм. Забрать сейчас храм, священника, саму Церковь — что останется у людей? Пустота, страх, ужас, ожидание грядущих бедствий.

У нас есть храм, где мы можем передохнуть от войны, укрыться, отдышаться. Много раз по нему били, но он всё равно стоит. Это укрепляет духовно. В строящемся храме мы уже совершали молебны — под открытым небом. Такой подъём был у людей! Когда над тобой открытое небо и звучит молитва… Достроим мы храм — хорошо. Как Бог даст, так и будет. Главное — самим оставаться храмами Святого Духа.

Записала Мария Цырлина