ФОМА

Мы так любим рассуждать о невыносимой толерантности современного мира, что не замечаем: пока мы ищем противоядие «терпимости», разъедающей представления о добре и зле, мир расставляет перед нами новые ловушки.

Как, спросите, неужели толерантность — уже не проблема? А что такое толерант­ность? Это признание существования другой точки зрения, которая тебе не близка и которую ты считаешь скорее всего неправильной. Отсюда знаменитая формула «мне ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать их». То есть допускается, что ты можешь не принимать и даже ненавидеть другую точку зрения.

Но в современном мире это уже почти невозможно!

Современный мир исходит из того, что ты не имеешь права считать другую точку зрения неправильной. То есть все точки зрения хороши — просто выбирай на вкус! И не пытайся при этом кому-то сказать, что его точка зрения в чем-то противоречит законам — нравственности ли, природы или здравого смысла… Одним словом, все «одинаково» без указания, одинаково что — полезно, приятно, спасительно?.. Потому что «одинаково что» уже требует какой-то оценки.

Это уже не толерантность, это какая-то пост-толерантность. И если в свое время Кшиштоф Занусси сказал, что толерантность без любви — это равнодушие, то сейчас, мне кажется, мы видим равнодушие, возведенное в принцип. Потому что любое неравнодушие предполагает оценку этой самой другой точки зрения.

И здесь встает радикальный вопрос к людям, которые все еще верят в четкое различие добра и зла и хотят свидетельствовать окружающему миру о какой-то высшей правде: а можно ли вообще в таком случае сформировать мировоззрение?

Ведь мировоззрение все-таки категория, включающая в себя принципиальные ответы на принципиальные вопросы — о хорошем и плохом, о смысле жизни. А мы имеем дело с совершенно иной позицией: смысл жизни — это то, что ты этим смыслом считаешь.

Я недавно прочитал очень интересную работу современного французского философа Жан-Люка Мариона «Эго, или Наделенный собой». Это его размышления над «Исповедью» Августина. Там есть такая мысль: человек есть то, что он любит. Любит, конечно, не так, как «я люблю малиновое варенье». Он говорит: словам о том, что человек должен познать самого себя в смысловом плане предшествует фраза «познай свою любовь». А если Бог есть Любовь, то человек познает себя через познание любви Бога. Именно так он себя для себя открывает, ведь свое «я» еще надо найти, его надо раскрыть через поиск любви, поиск Бога. А современный мир говорит человеку: «Ты есть то, что ты есть; ты — это твои представления, эмоции…» То есть поиск идет не только в другом месте, но и в противоположном направлении.

Чем могут ответить христиане на этот новый вызов? Думается, свидетельством о том, что любовь не ограничивается эмоцией отдельного человека. Что она не является фактом исключительно твоей частной жизни, а способна стирать границы одиночества и всеобщего отчуждения. Что она погружает тебя во что-то большее чем ты сам, а не сводит вселенную до твоих предпочтений и фантазий. Да, задача, мягко говоря, непростая. И вряд ли у нас получится хоть немного приблизиться к ее решению, если сами мы не научимся сохранять — и не только по воскресеньям — верность принципу любви, а не принципу равнодушия.

Владимир Легойда