О глубинах веры и закрытых от любви и неба храмовых формалистах

Какие книги нужно читать христианам, знает Артем Перлик.

Наталья Трауберг, размышляя о судьбе думающего человека, обрётшего веру, говорила: «Главное, не читать книжки со слишком большим содержанием мыла, – то есть пустопорожне-сентиментальных, лубочных. Но, как правило, у нормальных людей бывает аллергия на такое мыло. Впрочем, случается и иначе. Я не раз видела, как умный, тонок чувствующий человек вдруг воображал, будто если это мыло насыщено разными церковными словами, то его обязательно надо проглотить. Но это чаще всего просто период такой у новоначального христианина, этот период надо пережить.

…Но не надо слишком драматизировать это. Если человек пришел в церковь искренне, пришел в поисках Христа, а не душевного комфорта, – он рано или поздно всё начнёт понимать правильно».

Но, наверное, подобный период сожжения своей библиотеки, необдуманного отказа от искусства и творчества прошли все искренне вошедшие в церковь люди. Так было и у меня, когда один приятель попросил моей помощи в организации и проведении пасхального спектакля. Я тогда учился в университете и был известен как мастер создатель толкинистских игр. Эти игры – что-то вроде выездного театра посреди леса, где обрисованы ситуация, фон, эпоха, но не задан сюжет – были для меня и моих друзей одним из воплощений сказочности нашего мира. И, конечно, как и все чувствующие сказку жизни, я любил книги. Потому-то приятель и просил, чтобы я помог его православным друзьям поставить спектакль, с которым они потом должны были выступать в детских домах. До того я никогда не общался с православной молодёжью и сам ходил в храм крайне редко, но огромное уважение к Церкви во мне обитало всегда, и я тотчас согласился помочь.

Сюжетом пьесы была выбрана переделка сказки Диккенса «Рождественская песнь» о скупом богатее, который в конце концов понимает, что ценность денег лишь в том, чтобы радовать ими других. Теперь я осознаю, что переделка оказалась неудачной. Мало того, что действие сказки было перенесено из викторианской Англии в царскую Россию, но и текст был тем самым мылом, о котором  говорила Трауберг:  почти через слово там встречалось что-то крайне благочестивое, но неживое. Всевозможные «Ангелы Хранители» и «Ангелы за трапезой». Женщине, исказившей сценарии Диккенса, казалось, что текст становится христианским, если в него вместить как можно больше христианских слов и реалий, если говорить о куполах, лампадах и паломниках.

Мне, воспитанному на мировой классике, читать всё это было весьма неприятно. Но я, совершенно новоначальный тогда в вере молодой человек, изо всех сил постарался убедить себя: если что-то написано церковными людьми, то это и есть голос Церкви, к которому необходимо прислушаться и услышать.

Но мудрая Трауберг была права не только в язвительной характеристике такого литературного мыла. Она не ошиблась и в том, что если кто-то пришел искать истину, он найдёт Бога, а ищущий Бога в конце концов разберётся и во всём остальном, потому что Сам Господь позаботится о его жизни и мыслях.

Так я со временем узнал и понял, что христианской книга становится не в силу употребления христианской символики в тексте, но благодаря той невероятной глубине, когда весь мир раскрывается в свете христианской мудрости, а дар видеть землю, по сути, может быть даже у языческого автора, как о том говорили святые отцы первых веков.

Я узнал и понял, что нет и не может быть отдельно христианской, женской, мужской и так далее литературы. Потому что литература либо есть, либо её нет. И есть она лишь тогда, когда автора касается Дух Святой, когда сквозь его труды мы замечаем башни Небесного Иерусалима, когда его трудом красоты в бытии становится больше, в чём и заключается подлинный творческий дар.

И, наконец, я узнал и понял, что Церковь всегда была и останется Царством Троицы, что это Царство тайно для взрослых и явно для чутких и добрых растёт в каждом отрезке пространства, в каждом мгновении времени. И что это так же точно и глубоко может быть пережито нами, как и то, что отношение к этому Царству Троицы, к Церкви, имеет в земной истории лишь только то, чего зримо касается Дух Святой, и все те, кто отрыт этому животворному, вдохновляющему и возвышающему к раю прикосновению Духа.

А все прочие – закрытые от любви и неба храмовые формалисты, умники, эгоисты и им подобные, как говорил о них святой Симеон Новый Богослов: «Пусть это будут цари, пусть патриархи, пусть архиереи или иереи, пусть начальники или подначальные, пусть миряне или монахи. Все они еще во тьме сидят и во тьме ходят, – и не хотят, как должно, покаяться.

А великое и подлинное искусство, сильное лучащейся в нём благодатью, не может не принадлежать Церкви, кем бы оно ни было создано, потому что в нашем мире Бог – единственный источник всего, что Божественно и красиво».  

Приведу об этом истории из своей жизни. В Великую Субботу перед Пасхой, чтобы порадовать больных, после Литургии я пошел в городскую библиотеку проводить сказкотерапию. На занятие пришли  родители и больные юноши, а я читал им стихи и говорил о Воскресении Господнем. Всё прошло в какой-то особой, светлой и тихой предпасхальной тональности, и, слушая стихи английских поэтов о Христе, почти все присутствовавшие плакали от радости и того особого счастья, когда путы причин, следствий и мрачной логики взрослых вдруг спадают с тебя – и ты неожиданно понимаешь, что Господь от начала мира готовит твоей истории счастливый конец…

Артем Перлик

Теги

Социальные комментарии Cackle