История нашего дома началась в Пафнутьевом Боровском монастыре, где живет мой духовный отец, схиархимандрит Власий.
Осенью 1998-го я сидел у него в келье, болтал ногами и рассказывал обо всем, что было на сердце. А там было много всего, и кроме всего прочего – дом, который вот уже полгода безуспешно искали мои родители. Родители решили, что к пенсии хорошо было бы продать две наших квартиры, потому как вид из окна старой городской «хрущевки», прямо скажем, не очень, и купить нормальный дом с небольшим участком земли где-нибудь в городской черте или неподалеку, потому что мы хоть и любим природу и тишину, но без фанатизма. Родители и объявление в газете давали, и знакомым всем сказали, но дом все не находился. То место где-то в Тьмутаракани с видом на болото, то земли совсем нет, то еще что-нибудь.
Батюшка меня слушал-слушал, а потом говорит: «Дом будет в деревне». В какой еще деревне? Мы люди городские, на дачу редко ездим. Он смеется, по голове меня треплет: «В деревне дом, в деревне!» Я пожал плечами и решил, что так духовник хочет показать мне, чтобы я не задавал вопросов, не касающихся моей мятущейся непоседливой души.
Проходит несколько месяцев. Звонят родители: «Когда сможешь приехать, дом посмотреть?» Дом оказался большим, благоустроенным и удобным. И он был в деревне. Хозяин работал в городе машинистом на железной дороге, а хозяйка сидела дома и мечтала о городской жизни. В деревне хозяйке было невыносимо скучно, она спала и видела себя в городе. А в городе в это время мы спали и видели себя в большом красивом благоустроенном доме с видом на речку и лес. Мы мечтали каждый о своем, и все это происходило в параллельных вселенных, но после разговора с батюшкой что-то случилось, и мы друг друга нашли. Когда владельцы дома узнали про нашу двухкомнатную квартиру, то немедленно захотели туда въехать и предложили обмен.
Спустя какое-то время я заметил на обоях небольшие крестики из папиросной бумаги. Оказалось, что сын бывших хозяев дома – священник, и он его освятил….
Родители в нашем саду
Деревня оказалась всего в 9 км от города по прекрасному шоссе, на машине минут 15 вместе со светофорами. Земли как раз, чтобы всего хватало, включая китайские сливы и мамины розы, но недостаточно, чтобы превратиться в рабыню Изауру. Место красивое и тихое. Рядом – лес с прекрасной березовой рощей и река. В чистом, не загаженном лесу растут подберезовики, красноголовики, белые грибы и небольшие, с ладошку, грузди, а река красивая, и в ней водится рыба. В нашей деревне есть хорошая больница со всеми кабинетами, но без очереди. Прекрасный детский сад и школа-десятилетка. Современный спортивный клуб с кучей самых разных секций, от фитнеса-пилатеса до новой качалки и профессионального поля для мини-футбола. Все – бесплатно. В прошлом году открыли новый каток с теплыми раздевалками и бесплатными коньками. Почта, банк, четыре магазина с ассортиментом и ценами, как в городе.
В деревне поначалу тишина оглушала, а вежливость пугала. Идешь по улице – дети с тобой здороваются. Взрослые уже стесняются, но тоже часто кивают. А дети здороваются всегда и со всеми. Так воспитаны. Мы поначалу пугались, а потом привыкли и стали жить как все. Здороваться со всеми, а не только с соседями. Наши соседи тоже из города, у них в Екатеринбурге четыре магазина. Сначала нас на пиццу приглашали, чай в саду под яблоней пили, а через год тишины не выдержали. От скуки сосед запил горькую, а потом баню поджег. Еле потушили. Дом они продали и вернулись поближе к суете и утреннему смогу. А мы живем и радуемся. И чем дольше живем, тем больше нравится.
Здесь даже время течет по-другому. Оно не суетливое и суматошное, а спокойное и радостное. И молитва здесь тоже другая – вдумчивая и неспешная. А куда торопиться, если у тебя все есть? И дом, и река через улицу, и слива под окном.
Первая рыбалка
В деревне скучно тому, кто работать не любит. Тут без работы нельзя. Иначе тоска смертная. По совету соседей мы завели корову Маню. Уже к следующей весне Маня родила нам двойню. Маня была преданная, как собака. Бывало, идешь по берегу реки на рыбалку, навстречу стадо. Маня как тебя увидит, обо всем забывает и бежит за тобой.
Но вредная была, хоть святых выноси! Не захочет, чтобы ее доили – ни за что к себе не подпустит. Мама могла уговаривать корову часами. Та радостно слушала, млела, но доить себя не давала. Хорошо, соседи надоумили, как в таких случаях поступать. Корова не кошка, с ней нужна строгость. Вредной скотине подвязывают заднюю ногу и поднимают к балке или аккуратно берут за ноздри, и тогда она как шелковая, покладистая и послушная. Наша мама и сливки делала, и творог, и мягкий ароматный сыр.
Пока была жива бабушка, мы держали кур, чтобы в доме всегда были свежие яйца. Петуха завели породистого. Наш Петя был черным как смоль, грудь – огненно-рыжая с изумрудно-зеленым. Выходишь во двор – он бросается к тебе со всех ног. Одно крыло волочит по земле, голову откидывает и клокочет, как вскипевший самовар. Это значит: не могу больше без тебя, хозяин, – хочу на ручки! Протягиваешь руки – он на них запрыгивает и кладет голову тебе на плечо, чтобы ты гладил ему шею. Это для него самое большое удовольствие. А потом он спрыгивает на землю и начинает тебя охранять. И тогда все остальные питомцы прячутся по углам и носа не кажут. Наш огромный Рей из милицейского питомника прятался от него в конуре, а кот отправлялся мышей ловить. Одним ударом своих острых, как бритва, шпор Петя мог разрубить сразу до кости. Ты в огород, он в огород. Ты на веранду, и он на веранду. Ты в магазин, он в магазин. Чужих людей он игнорировал. Считал ниже своего достоинства с ними общаться. А от нас ни на шаг не отходил. Потому что мы – свои, наши. Каждое утро нас будил с утра пораньше. Потому что кто рано встает – тому Бог подает.
Степа на огороде
Нашего кота Степу за его веселый нрав мы все любим. А еще он – прекрасный дегустатор.
Мы даем ему пробовать молоко, сметану, колбасу и сосиски, которые приносим из магазина. Он безошибочно определяет, какие из них несъедобные. И мы их больше уже не покупаем. Кроме мамы, он любит соседских кошек, мышей и птиц. Кошки приходят к нам со всей округи, рассаживаются на крыше и ждут, когда он выйдет. Птиц он всегда приносит маме, отчего она приходит в тихий ужас. А мышей складывает под крышей на бане. Там у него их штук сорок уже лежит. И он их охраняет. Но при всех своих достоинствах Степе до кота Василия, доставшегося нам вместе с домом, далеко. Когда мы привезли из питомника нашего пса Бима, тому было около месяца, и он умещался на ладони. И наш Василий был ему за маму и за папу. Вылизывал его, играл с ним и воспитывал как мог. Вечером уходил, а утром возвращался с огромной крысой в зубах. Маленький Бим выкатывался на крыльцо – а там крыса. При виде крысы Бим громко тявкал, прижимал уши и пятился. Но сзади стоял Василий и лапой подталкивал его обратно. Затем переворачивал крысу самой выгодной стороной к щенку, показывая, что бояться ее нечего. И так продолжалось, пока Бим не начал бесстрашно играть крысой, как мячиком.
Еще у нас жили овечки и Бяша. Овечки – суетливые и бестолковые, а Бяша – большой и умный породистый баран. Он охранял свое маленькое стадо, как пограничник границу. Стоило появиться соседскому коту или собаке, Бяша наклонял низко голову и бросался на него, как танк. Когда дело касалось родного стада, для него не было ни своих, ни чужих. Страшно, когда на тебя летит огромный мощный баран. Но стоило выставить ногу или палку, Бяша тут же останавливался, становился снова маленьким и добрым, вилял хвостом и просил сахара. Сейчас Бяша где-то в Казахстане, а корова Маня – в детском доме. Когда мы в деревню приехали, здесь было стадо голов 250. А сейчас коровы четыре на всю деревню. Потому что скотина в российской деревне – это очень дорогое удовольствие. Сено стоит таких денег, что караул! Вместо скотины у сельских жителей теперь разные иномарки. Зато на месте старых коровников у нас теперь современный птицесовхоз, где выращивают цыплят для птицефабрик. Все местные там работают. Зарплаты – как в городе, а ездить никуда не надо. Каждый месяц сюда приезжают иностранцы: немцы, голландцы, поляки. Обмениваются опытом и русской природой наслаждаются. Очень им у нас нравится.
А весной по вечерам на другом берегу реки у нас косули ревут. Самцы сражаются за самок, дерутся и ревут на всю округу. В наших краях их много. Зимой, когда мы гуляем с Бимом, иногда мы их встречаем. Косуля выкапывает себе лежку под сосной и там спит, а тут мы идем. Бим даже залаять не успевает, как только ее и видели. Как-то раз я даже одну из петли вытащил. Петля – это такое изуверское приспособление, которое браконьеры ставят на тропе, где косули ходят. Она сделана из гибкой и прочной железной проволоки, которую привязывают к дереву и растягивают на тропе. Косуля попадает головой в петлю, петля падает и затягивается у нее на шее, она задыхается и умирает. Как-то раз на прогулке вдруг слышу, где-то в кустах маленький щенок плачет. Жалобно так. Смотрю, а это не щенок, а косуля в петле бьется. Вы бы прошли мимо плачущей, как ребенок, косули? И я не прошел. Перекрестился и пошел вытаскивать. Сколько мы с ней бились, чтобы ее освободить, не помню. Она мне ногу и ребра чуть не сломала, но после молитвы святителю Николаю позволила себя освободить. Красивая, просто чудо! Шерсть темно-коричневая, шелковая, в белых пятнах. Глаза черные с большими ресницами. А на голове маленькие аккуратные рожки. Вильнула белым задом и пропала, словно ее и не было.
На нашей улице наступила весна
А вот храма в нашей деревне нет и никогда не было. Но мы не унываем, мы молимся, чтобы хотя бы молельную комнату открыть, и в город на службы ездим. Мне наши храмовые бабушки, которые еще до войны в храм ходили, говорят, что храм начинается с молитвы. Будет молитва – будет храм. А зачем он тогда нужен, если никто молиться не будет?
Все верующие друг друга в лицо знают и, когда на литургию утром едут, приветливо на остановке раскланиваются. Не только старики ездят на службу, молодые тоже. Мой товарищ Сергей в моем родном Покровском работать устроился. Там сейчас масштабная реконструкция, и мастера ой как нужны. А у моего друга руки золотые, он и по железу, и плотничать, и строить умеет. А работы найти не мог. Маялся-маялся, да и устроился работать в храме. И теперь на неделе работает, молится, а по выходным с дочкой на службу ездит. А наш прихожанин дядя Саша пчел разводит. И когда приходит время сбора, всем верующим бабушкам за копейки продает. Он сам пенсионер, знает, как бабушкам сейчас тяжело. А лучшую банку меда, в которой собирается сбор со всего года и со всех цветов, считающийся самым целебным, он относит в храм Христа ради.
Как-то вечером готовил чахохбили из свинины. Мама должна была приехать на следующий день, и я отложил ей в чашку и поставил в холодильник. Утром отец, собираясь на работу, открывает холодильник: «Матери?» – «Матери!» Стал сосиски варить. Брат приехал на обед, пожарил себе яичницы с колбасой. Невестка вернулась с работы голодная, пельмени сварила. Приезжает мама, идет на кухню. Зовет ужинать. На столе для меня разогретое блюдо с чахохбили. Я говорю: «Мам, это же для тебя!» – «Спасибо, сынок, я творожку и бутерброд с сыром покушала. А мясо тебе оставила!» Так и живем. Деревенские...
