Чтимый в Украине, России, Греции, Балканских странах святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий), выдающийся ученый-хирург, доктор медицинских наук, профессор, служит показательным примером яростных гонений на Православие и их тщетности одновременно, живым свидетельством несокрушимости Церкви. 11 лет архипастырь провел в тюрьмах и ссылках, «проходя» по четырех сфабрикованных уголовных делах, перенеся издевательства и пытки 1937 года. Но и в относительно благоприятное для Православия время он продолжал оставаться объектом неусыпного наблюдения чекистов, заведших на ученого с мировым именем дело оперативной разработки «Мракобес»…

Святитель Лука

Спаситель солдатских жизней

Войну епископ-хирург Лука встретил  в очередной ссылке, в Красноярском крае:  с марта 1940 г. работал хирургом в районной больнице Большой Мурты (130 км. севернее Красноярска). Осенью 1940 г. ему разрешили выехать в Томск; в городской библиотеке исследователь изучал новейшую литературу по гнойной хирургии, в том числе на немецком, французском и английском языках, закончив второе издание прославивших его как ученого «Очерков гнойной хирургии».

На базе Красноярска в войну открыли несколько эвакуационных госпиталей на 10 тыс. коек, куда за 7 тыс. км поступали особо тяжелораненые фронтовики. Отметим, что советская военно-медицинская служба в годы Великой Отечественной войны вернула в строй 72,3% раненых и 90% заболевших воинов (в совокупности – 17 млн человек)[1].

В первый же день войны Местоблюститель Патриаршего престола, митрополит Сергий (Страгородский) собственноручно написал на машинке свое знаменитое обращение к пастырям и пасомым Русской православной церкви: «Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь… Положим же души своя вместе с нашей паствой… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу» [2].

Откликаясь на призыв первосвященника РПЦ, владыка Лука направил телеграмму председателю Президиума Верховного Совета СССР М. Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий… являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». И хотя телеграмма попала лишь в краевой комитет ВКП(б), В. Ф. Войно-Ясенецкому разрешили приступить к врачебной практике.

В июле 1941 г. он уже приступил к операциям, а с 30 сентября профессор стал консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя № 1515. Пожилой, больной ученый-епископ работал по 8-9 часов, делал 3-4 операции в день, что в его возрасте приводило к нервному истощению. Тем не менее каждое утро он молился в пригородном лесу – в Красноярске на то время не осталось ни одной церкви. Жить приходилось в сырой комнате, питаться от госпитальной кухни ему не полагалось, однако выручали коллеги и персонал. Хирургический труд в Красноярске потребовал от престарелого, больного эмфиземой легких владыки Луки напряжения всех физических и духовных сил. И все же он работал с неизменной молитвой, спокойно, ровно; персонал не нервничал во время операций. К февралю 1943 г. профессор лично прооперировал 164 человека.

За три недели в 1942 г. Войно-Ясенецкий посетил семь госпиталей, осмотрел 80 раненых. От умирающих воинов владыка не скрывал близости смерти, так как они могли пожелать христианской кончины. Об упокоенных молился дома, куда верующие принесли много икон [3].

В 1944 г. вышла в свет одна из основных научно-практических работ святителя-хирурга «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов» [4].  Как отмечается в книге, с 28 сентября 1941 г. до 12 февраля 1943 г. в Красноярском эвакогоспитале святитель-хирург прооперировал 85 раненных в коленный сустав фронтовиков (29 из них поступили в тяжелом состоянии). Следует отметить, что с момента ранения до операции прошло от одного до четырех с половиной месяцев (!).

Образцы отчетов по агентурно-оперативной разработке архиепископа Луки

В работе проанализированы хирургические эпизоды 54 пациентов, из которых, благодаря мастерству хирурга, скончалось лишь трое [5]. В своей «Автобиографии» [6] профессор Войно-Ясенецкий отмечал: «Когда я обходил палаты по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми прямыми ногами» [7]. Для сравнения: в среднестатистическом измерении из эвакогоспиталей глубокого тыла, а туда попадали наиболее сложные больные, с 1 января 1943 г. в строй становилось 15% раненых.

Следует отметить, что профессор очень чутко относился к страданиям больных: «Тяжело переживаю смерть больных после операции. Было три смерти в операционной, и они меня положительно подкосили… Переношу их все тяжелее и тяжелее…» Ученица святителя А. Беньминович писала: «Мы знали: каждая смерть, в которой он считал себя повинным, доставляла ему глубокие страдания». «В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один», – вспоминала медсестра Ташкентской больницы М. Нежанская [8].

Что касается результатов хирургической и научно-консультативной деятельности архиепископа Луки в Красноярске, то проверка во главе с главным инспектором эвакогоспиталей профессором Приоровым показала, что ни в одном из подобных медучреждений нет таких блестящих результатов лечения инфицированных суставов.

И хотя в декабре 1945 г. опальный хирург был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», вряд ли это было адекватной оценкой его заслуг в деле спасения человеческих жизней. В ответном слове после вручения ему награды в Тамбовском облисполкоме ученый заявил: «Я учил и готов учить врачей тому, что знаю: я вернул жизнь и здоровье сотням, а может быть, и тысячам раненых и наверняка помог бы еще многим, если бы вы не схватили меня ни за что ни про что и не таскали бы одиннадцать лет по острогам и ссылкам. Вот сколько времени потеряно и сколько людей не спасено не по моей воле» [9].

Неугодный архиерей

Осенью 1943 г. истек срок ссылки Войно-Ясенецкого. Народный комиссариат здравоохранения СССР назначил его на врачебную работу в Тамбовскую область, где располагалось 32 госпиталя на 25 тыс. раненых [10]. В конце этого же года вышло второе издание «Очерков гнойной хирургии».

К тому времени произошли исторические изменения в церковно-государственных отношениях. Страшная война, из-за которой народы СССР вели борьбу за спасение от физического уничтожения, порабощения и стирания духовно-цивилизационных основ своего бытия, за возрождение веры, понудило власть серьезно изменить отношение к Православию. Власти СССР и лично И. Сталин не могли не признать мощного духовно-патриотического потенциала веры Христовой и Православной Церкви.

В сентябре 1943 г., как известно, возрождается Патриаршество. 8 сентября епископ Лука принял участие в Поместном Соборе, восстановившем Патриаршество и избравшем митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом Московским и всея Руси. После судьбоносных для Православия решений о восстановлении Патриаршества, удовлетворения ряда других потребностей, насущных для восстановления растерзанной Церкви, стала меняться и атмосфера на оккупированных землях.

Патриарх Московский и всея Руси Сергий

Не лишним будет (в свете разноречивых и категоричных суждений о «сергианстве» и «соглашательстве с безбожной властью») привести оценку, которую епископ Лука дал деятельности митрополита Сергия в бытность того заместителем Местоблюстителя и Местоблюстителем Патриаршего престола. В 1942 г. они поддерживали «большую переписку по основным вопросам современной жизни». Вспоминая уже покойного владыку Сергия, епископ Лука отмечал присущие ему «величие духа, его глубокий ум, благодатную духовность, глубокий духовный мир и светлую собранность его души». Оценивая труды покойного иерарха в годы гонений на Православие, святитель подчеркивал: «…Самым высоким его подвигом история, как я думаю, признает его великое самоотвержение и тяжелую жертву, которая оказалась необходимой, чтобы провести корабль церковный по страшным волнам церковной разрухи, расколов и разъединений, своеволия дерзких и непокорных. Господь, знающий сердца человеческие… оценит этот подвиг великого святителя. Поистине невыносимо тяжел был омофор Местоблюстителя, призванного к возглавлению Церкви Российской в один из самых тяжких периодов ее истории» [11].

Заседание Священного Синода РПЦ 8 сентября 1943 г. Крайний слева в первом ряду - архиепископ Лука

Патриарх Сергий в феврале 1944 г. возвел владыку Луку (ставшего к тому же архиепископом и постоянным членом Священного Синода РПЦ) на кафедру архиепископа Тамбовского и Мичуринского. Архиерей немедленно занялся обустройством церковной жизни в епархии.

В феврале 1945 г. Патриарх Алексий І наградил архиепископа правом ношения креста с бриллиантами на клобуке. Перед январским Поместным Собором 1945 г. (избравшим Патриархом митрополита Ленинградского Алексия вместо скончавшегося 15 мая 1944 г. Патриарха Сергия) архиепископ Лука, единственный из архиереев, выступил против процедуры выборов Патриарха с  единственной кандидатурой. Он не пожелал идти на прием к председателю Совета по делам РПЦ Г. Карпову, заявив, что тот мог бы сам прийти к епископату, «я низко не кланяюсь». В результате участие иерарха в Поместном Соборе было сорвано, а сам он слег с тяжелейшими симптомами отравления [12].

Священник Карвовский и владыка Лука

Атеизму – бой!

Разделяя патриотическую и миротворческую миссию Православной Церкви, владыка Лука в проповедях и десятках публицистических выступлений в печати обличал античеловеческую, сатанинскую сущность фашизма. Уже в 1950-е годы неоднократно предупреждал об угрозе ядерной войны, критиковал американские жестокие массовые бомбардировки времен Корейской войны 1950–1953 гг., уносившие в основном жизни мирных жителей.

Архиепископ Лука воспринял потепление (пусть и конъюнктурное) в отношениях государства к Церкви как шанс на свертывание политики государственного атеизма. Опубликован уникальный документ от 15 июля 1944 г.: архиепископ Лука обратился с письмом к управляющему делами Московской епархии, митрополиту Крутицкому Николаю (Ярушевичу), где изложил собственную программу активизации деятельности РПЦ и противодействия материализму [13]. В стране, как писал он, царит «беспросветная религиозная тьма», народ «дичает в голоде духовном». Рассматривались причины «широкого распространения безбожия в нашем народе и причастном к науке обществе». Владыка предложил следующие меры по возрождению христианской проповеди и жизни в СССР:

– развернуть открытие неповрежденных старых церквей и строительство дешевых новых деревянных храмов (разработать проекты таких стандартных церквей);

– наладить работу заводиков и мастерских по производству церковной утвари, свечей, иконописных мастерских;

– для восполнения клира, в условиях нехватки подготовленных в семинариях священников, провести поиск в народе «простых и чистых сердцем овец Христова стада», дав этим «священникам-простецам» необходимый минимум богослужебных и богословских знаний;

– открыть воскресные школы для достигших 18-летнего возраста прихожан;

– организовать высший богословский институт для подготовки квалифицированных богословских кадров, для которых сделать доступной новейшую богословскую и религиозно-философскую литературу католической и протестантских конфессий, а также изучение «метапсихологии» (новой науки, занимающейся изучением «тех проявлений человеческого духа, которые явно принадлежат к области трансцендентного, но официальной, материалистической наукой игнорируются или даже клеймятся именем суеверий»);

– под эгидой церкви начать, «коллективным трудом христиан – ученых всех специальностей», критику антирелигиозной литературы, написание для священников доступной литературы с критикой атеистических нападок на Церковь;

– подготовить сборники наиболее ярких житий святых.

Митрополит Николай (Ярушевич)

Обращение архиепископа Луки вызвало откровенную тревогу у высоких руководителей идеологической сферы СССР. 2 августа 1944 г. начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Александров переслал письмо владыки секретарю ЦК Г. Маленкову. В сопроводительном документе указывалось, что оно «представляет весьма большой политический интерес». Отмечалось: автор «выдвигает широкую программу активизации деятельности духовенства и непримиримой борьбы церковников против материализма». «Письмо… показывает, насколько далеко идут планы некоторых видных деятелей из духовенства». Документ был сдан в архив 4 мая 1946 г., реакция на него партийного руководства нам неизвестна [14]. Судя по всему, после этого «разобраться» с неудобным иерархом поручили Совету по делам РПЦ, фактически же – органам госбезопасности.

Антицерковное подразделение Наркомата государственной безопасности (НКГБ) внимательно следило за поведением авторитетного иерарха. 4 мая 1944 г. во время беседы в Совете по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР Патриарха Сергия с председателем Совета Карповым (он находился на этом посту до 1960 г., хотя в 1955 г. и был уволен из органов госбезопасности в рамках расследования преступлений сталинских времен) глава РПЦ поднял вопрос о возможности перемещения архиепископа Луки на Тульскую епархию, мотивировав это необходимостью лечения малярии. Однако Карпов «ознакомил Сергия с рядом неправильных притязаний со стороны архиепископа Луки, неправильных его действий и выпадов». Патриарху отказали [15].

В служебной записке наркому здравоохранения РСФСР А. Третьякову от 10 мая 1944 г. Карпов, указывая на ряд допущенных архиепископом Лукой поступков, «нарушающих законы СССР (повесил икону в хирургическом отделении эвакогоспиталя № 1414 в Тамбове, совершал религиозные обряды в служебном помещении госпиталя перед проведением операций; 19 марта явился на межобластное совещание врачей эвакогоспиталей одетым в архиерейское облачение, сел за председательский стол и в этом же облачении сделал доклад по хирургии и другое…), Облздравотдел (г. Тамбов) должен был сделать соответствующее предупреждение профессору Войно-Ясенецкому и не допускать противозаконных действий, изложенных в настоящем письме». Наконец, в ноябре 1945 г. Карпов прямо потребовал перевода непокорного архиерея подальше от столицы, например в Крым. Прихожане тщетно пытались отстоять своего духовного наставника, собрав более тысячи подписей под соответствующим прошением Патриарху.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий І (занимал Патриарший престол в 1945–1970 гг.) вынужден был проводить беседы с донимавшим власть архиепископом. Он ценил владыку Луку, надеялся перевести его ближе к Москве. Однако конечным результатом давления режима стало назначение архиепископа на Симферопольскую и Крымскую кафедру РПЦ Патриаршим указом от 5 апреля 1946 г.

Сын святителя, Валентин, и академик В. П. Филатов

Архипастырь Тавриды

Владыка Лука прибыл в Симферополь самолетом 26 мая 1946 г. Прежде всего он объехал 58 действовавших приходов епархии, убедившись в бедственном состоянии переживших гонения, закрытия и войну храмов. Были закрыты монашеские обители, среди них – закрытый в 1928 г. знаменитый Топловский Свято-Параскевиевский женский монастырь в Крымских горах (святитель Лука долго и безуспешно пытался возродить превращенную в сельхозстанцию обитель, возрождение началось в 1992 г.).

К середине 1955 г. в Крыму осталось уже 49 действующих православных храмов и молитвенных домов, в которых служило 53 священника. Помимо приходов РПЦ на полуострове (по данным органов госбезопасности) имелось 14 общин евангельских христиан-баптистов (до 1,5 тыс. участников), до сотни адвентистов седьмого дня, около 100 старообрядцев, несколько нелегальных групп пятидесятников, хлыстов, толстовцев, иеговистов, еврейских клерикалов. Имелись и группы «церковно-монархического подполья», «Истинно-православной церкви» (до 30 участников) во главе с отбывшим в 1947–1953 гг. лагерный срок неким Иваном Паксюватинским [16].

В Крыму ученый читал курс лекций для врачей по гнойной хирургии, сделал серию докладов в Крымском хирургическом обществе, лично оперировал и консультировал врачей, в начале 1947 г. стал консультантом Симферопольского военного госпиталя. Однако ему срывали лекции, требовали не выступать в церковном облачении, затем и вовсе запретили медицинскую деятельность. Профессор проводил консультации на дому. Даже потеряв зрение (в 1958 г.), он ставил безошибочные диагнозы.

Показателен случай с женой священника, отца Иоанна – секретаря епархии, Надеждой Милославовой. Ряд врачей, обследовавших ее во время ухудшения самочувствия, не выявил ничего серьезного и не считал необходимым хирургическое вмешательство. Архиепископ Лука, внимательно осмотрев женщину, заявил, что она погибнет, если в течение двух часов ее не прооперировать. Операция выявила огромный, готовый лопнуть нарыв в брюшной полости, больная выздоровела [17]. Девочка Галина Филина, страдавшая саркомой головного мозга, была излечена сугубыми молитвами и коленопреклоненными прошениями владыки Луки. Галина впоследствии окончила мединститут, стала кандидатом медицинских наук и сотрудником Московского института сывороток и вакцин имени Менделеева [18]. «Это Бог исцелил вас моими руками. Молитесь ему», – неизменно говорил святитель-хирург Лука спасенным им людям. 

В 1949 году профессор начал работу над вторым (так и не законченным) изданием «Регионарной анестезии», а также над третьим изданием «Очерков гнойной хирургии», которое было дополнено профессором В. И. Колёсовым и издано в 1955 г.

Владыка Лука не оставлял активной проповеднической деятельности. «Считаю своей главной архиерейской обязанностью везде и всюду проповедовать о Христе», – говорил он в Симферопольском соборе 31 октября 1952 г. По словам самого архипастыря, за 38 лет священства он произнес 1250 проповедей, из них 750 были записаны и составили 12 толстых томов машинописи. В 1955 г. архиепископа избрали почетным членом Московской духовной академии, Совет которой назвал собрание проповедей владыки Луки «исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни» [19].

В послевоенный период Войно-Ясенецкий завершил работу над опубликованными лишь в 2000-е годы философско-богословскими трактатами «Дух, душа и тело» и «Наука и религия». Затронутые в них проблемы фрагментарно излагались архипастырем в проповедях, лекциях, личных письмах.

В книге «Дух, душа и тело» ученый обосновал предложенное им понятие «христианская антропология». Она, по мнению автора, должна рассматривать человека как единство трех составляющих – духа, души и тела. Сердце он считал (исходя из евангельских слов Христа) органом общения человека с Богом, органом богопознания.

«Подвергнуть изоляции…»

Результаты научно-богословских изысканий архиерей излагал верующим в виде антиматериалистических проповедей, чем вызывал серьезное раздражение властей. В записке Карпова в Совет Министров СССР давалась резкая характеристика заслуженному пастырю: «Реакционер и большой фанатик, стремящийся к разжиганию религиозности», который «продолжает оставаться реакционером», его даже предлагалось «в благоприятный момент при наличии надлежащего повода подвергнуть изоляции».

Дошло до личных обращений Карпова к Патриарху. Первоиерарх, ценивший архиепископа Луку, 28 марта 1948 г. принял его для беседы. Крымский владыка прямодушно подтвердил содержание своих «крамольных» проповедей, с воодушевлением рассказал об их популярности у молодежи и интеллигенции, воцерковлении молодых людей. Лишь после настойчивых увещеваний управляющего делами Патриархии протоиерея Николая Колчицкого епископ-хирург пообещал Патриарху проповедовать только по воскресным и праздничным дням, ограничиваясь толкованием Библии. До конца дней святитель сохранил глубокое уважение и преданность Патриарху, неизменно говоря окружающим: «Патриарха надо жалеть, а не осуждать» [20].

Со средины 1948 г. начались новые притеснения Православной Церкви. Наступление на права верующих тревожили архиепископа Крымского, направившего Патриарху письмо с протестом против «абсолютного» запрещения обучения детей основам веры Христовой (показательно, что с ответом Патриарха от 18 января 1949 г. ознакомилось 15 высоких партийно-государственных деятелей) [21].

С момента прибытия в Крым и до самой смерти святитель Лука находился под негласным наблюдением органов госбезопасности. После создания в 1946 г. Министерства государственной безопасности (МГБ) СССР в его составе существовал отдел «О» – по «борьбе с антисоветскими элементами из числа духовенства, церковников и сектантов». Соответственно, в Управлении МГБ (УМГБ) в Крымской области работало отделение «О» (затем – 4-е отделение 2-го, контрразведывательного, отдела), осуществлявшее, в том числе, негласную агентурно-оперативную разработку архиепископа Луки.

После создания КГБ при СМ СССР, с 1954 г., «церковниками и сектантами» занималось 3-е отделение 4-го отдела (секретно-политического) областного УКГБ (к середине 1955 г. в отделе работало 15 оперативников, по этой же линии имелись группы в аппаратах уполномоченных КГБ в Ялте, Севастополе, Евпатории, Керчи и Феодосии). В антирелигиозном отделении работало трое сотрудников во главе с майором Уткиным, «куратором» РПЦ выступал оперуполномоченный капитан Батяев. К июлю 1955 г. отдел располагал 14 агентами по линии разработки РПЦ, причем трое священников были привлечены к негласному сотрудничеству за истекший год. Велись дела-формуляры на 6 священников и 3 участников «церковного актива» [22].

Интересно, что владыка прибыл в Крым в разгар служебного разбирательства по поводу кричащих злоупотреблений властью начальника областного Управления МГБ генерал-лейтенанта Петра Фокина (1900–1979, практически всю войну был руководителем госбезопасности Крыма). Как показало расследование, заслуженный чекист Фокин довел до «запущенного состояния» агентурную и следственную работу на полуострове, а вместо прямых обязанностей «занялся устройством своего личного благосостояния». Четыре месяца, отмечалось в приказе главы МГБ СССР Виктора Абакумова от 8 августа 1946 г. № 00317, генерал фактически не появлялся на работе «по болезни», а на самом деле – «проводя время на охоте и прогулках по Черноморскому побережью Крыма». Работая в Германии (Фокин был начальником оперативного сектора НКВД в провинции Бранденбург. – Прим. авт.) приобрел «большое количество дорогостоящих вещей, ценностей и автомашин». В Крыму же тратил казенные средства на ремонт особняка, присваивал незаконно изъятые при арестах вещи. Не отставал от шефа начальник Ялтинского горотдела МГБ подполковник Николай Мусатов. Помимо «присвоения вещей» репрессированных, предприимчивый офицер открыл мастерскую по шиномонтажу, продавал на рынках продукты из подсобного хозяйства УМГБ [23]. Фокина долгое время держали в распоряжении министра, а затем перевели заместителем начальника УМГБ Бобруйской области. Правда, в конце 1951 г. окончательно уволили «по болезни». В Симферополь же прибыл новый начальник – генерал-майор Георгий Марсельский.

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук