В 2016 г. фильм «Брат твой Каин» Ирины Васильевой был удостоен первой премии фестиваля «Лучезарный Ангел» и других наград. Однако у этой документальной картины особая функция – спасти оступившегося человека…

В 2001 г. встреча в зоне на острове Огненный с Вячеславом Шараевским потрясла меня и моего мужа, продюсера Александра Радова. И не потому, что бывший прокурор района совершил убийство и был приговорен к высшей мере. А потому, что, проведя 37 месяцев в камере смертника в ожидании расстрела (позже был мораторий на смертную казнь, и приговор был изменен на пожизненное заключение), вчерашний атеист пережил колоссальный покаянный опыт и преобразился. Неинтересно мне, как человек упал. Важно, как поднялся. Это – ценно. Это – свидетельство. Он рассказал об этом мистическом опыте в таких подробностях, которые человеческим умом не придумать. Тут реальность встречи с Богом, в Которого ты не хотел верить. Ан нет, не увернешься, смерти не будет, и грех твой потянется за тобой на веки вечные, и муке не будет конца.

Потом мы не раз ездили к нему, привезли сына, которого он не видел 12 лет, переписывались, стали друг другу необходимы. Как делать из этого кино, не представляла. Пока в 2015 г. не замаячил шанс на его освобождение: по российским законам после 25 лет пожизненники имеют право на УДО. В живых осталось около 140 человек из 800 попавших под мораторий в 1986 г. Они и выжили-то в надежде вернуться после 25 лет небытия. Зона вибрировала. Люди ощутили шанс дожить на свободе и умереть по-человечески. Я надеялась помочь этим фильмом. Надежда оказалась напрасной. Время силовиков. Никто не собирается выпускать этих бедолаг. Не до них.

К моменту съемок ФСИН закрыл зону. Меня не пустили к моему герою на Ямал, хотя раньше я часто ездила к нему на остров Огненный. Ограничения часто срабатывают в плюс – так родился эпистолярный ход. За 15 лет нашей переписки накопился мешок писем, и они сработали куда мощнее, чем любое интервью через стекло под бдительным оком охраны. Другое дело, возможно ли в документальном жанре показать непоказуемое, глубинное, выйти на уровень Достоевского.

Мой фильм – о загадке человека. О страшном пути Богопознания, неисповедимости путей. О страшной, но парадоксально красивой судьбе. Из такого замеса грешников, как мой герой, как мы знаем по агиографической литературе, бывает, рождаются праведники. Он 26 лет живет по вертикали, в почти полном разрыве с миром, он потерял сына, но обрел Отца. Система не перемолола его. Он перемолол себя сам. Понял и принял свою судьбу как благо. В одном из последних писем он пишет мне: «…Если вернуться к «узким вратам», то тюрьма – это вовсе не изобретение сатаны, но Бога. Выдь-ка во двор, за двор, поищи-ка эти «узкие врата» в ареале своего обитания. Где они? За МКАДом? В каморке папы Карло? А тюрьма – это официально зафиксированные во всех регламентах и кадастрах «узкие врата». Никаких тебе затрат на бензин, на каблуки – привели, поставили перед этой щелью, всех усилий – встань на колени, заползи. Что у человека «мудрость», у Бога – «глупость». Что у человека «благополучие» и «неблагополучие» – в действительности чушь собачья. Благодарю тебя, Отче, что содержишь меня в яме под сортиром! Благословенна тюрьма».

Есть в фильме и другой пласт – про неразрывную связь грешника и праведника. Героический настоятель храма Космы и Дамиана Александр Борисов, друг и сподвижник Александра Меня, спас Шараевского от расстрела. Он понял, что перед ним уникум, он крестил его, постоянно помогает, ведет, ездил к нему, сначала на остров Огненный, а теперь летает в Заполярье, на Ямал, сразу с Пасхальной службы. И на Светлую седмицу исповедует и причащает там заодно с Вячеславом десятки таких же заживо похороненных людей. Как ни удивительно, их духовная жизнь в бетонном мешке может быть гораздо глубже и богаче, чем можно вообразить. Иной раскаянный грешник ближе к святости, чем горделивый праведник. А фарисеев у нас, как во все времена, предостаточно. В бессмертном фильме Павла Лунгина «Остров» мне не очень нравится одна вещь: в конце авторы сняли с героя Мамонова факт убийства – убитый им в начале фильма командир явился отцу Анатолию живой и здоровый в конце – смягчили парадокс. А великий наш философ Николай Бердяев мыслит историю человечества предельно четко: «Нравственное сознание человечества началось с Божьего вопроса: «Каин, где брат твой Авель?» – а закончится оно Божьим вопросом: «Авель, где брат твой Каин?» О чем это? О том, что и последний убийца может быть спасен общими усилиями, прощен, понят, принят.

Людям живется тяжело, хочется утешиться и развлечься в кино. Я не против нежелания зрителей погружаться в глубины. Но в трагических сюжетах есть куда более важная вещь – катарсис, когда через сопереживание, преодоление человек возрастает духом, очищается. И неожиданно для меня оказалось, что у нас в стране есть огромное число зрителей, готовых ходить на такие документальные фильмы, где надо работать душой, а не расслабляться. Вот зарубежные фестивали, куда мы его ни посылали, мой фильм переварить не могут, слишком сложно. Разве что нас наградил нью-йоркский Фестиваль российского документального кино. А вот киевский «Покров» отметил и призом зрительских симпатий, и премией А.Ф. Лосева. «Радонеж» – приз за лучший сценарий. Полной же неожиданностью стала первая премия фестиваля «Лучезарный Ангел».

Я делала фильм так, чтобы он бил в сердце. Наверное, что-то получилось, после каждого просмотра люди плачут, обсуждения длятся часами. А потом идут письма. Или отзывы в «Фейсбуке»: «Не могу вытеснить ничем впечатлений от этой трагической истории. Это ведь не сочинение, не образы – живые люди! Редкий случай исцеления души человека, совершившего тяжкую ошибку, но и заплатившего не менее тяжкую цену за это. Выпустив такого человека, наша система узилищ доказала бы, что даже в ее стенах человек может исправиться. Что ей это только в плюс, а человек смог бы последние годы посидеть под яблоней, которую посадил, вернуться к жене, которая ждет его уже 25 лет, пойти в церковь. Кто может помочь – советом ли, связями, молитвой, помогите, вам, честное слово, зачтется!» (От Эллы Черепаховой)
Весной в Доме кино мы устраивали просмотр вместе с Наташей Кононенко. Мой «Брат твой Каин» и ее «Папа, здравствуй!» – близкие фильмы. После раздавали опросник, чтобы понять настроение людей. Вот результаты по одному пункту: «Если бы Вы решали судьбу Шараевского сегодня»:

– казнить – 6 голосов;
– держать пожизненно как социально опасного – 11 голосов;
– как искупившего вину отпустить на свободу в соответствии с законом об УДО – 96 голосов.

Кино все-таки работает. Как сделать, чтобы заработал закон? Чтобы хорошие люди управляли системой, а не система хорошими людьми. Люди-то у нас удивительные.

Ирина Васильева, режиссер, арт-директор студии «Фишка-фильм», член СК, член академии «НИКА»

Журнал «Покров»