Шаг вниз, или Какая опасность подстерегает священнослужителя в современном мире?

Путь без компромиссов.

Сегодня интернет пестрит различными острыми публикациями или видео, связанными со священнослужителями. Порой проблемы, часто тяжелые и немаловажные, поднимают сами священники. Это и ситуации, касающиеся тем «архиерей-священник», «священник и его семья», «священник и вызовы современного мира», «священник и приход», также тема «выгорания» и пр.

И все же не могу не высказать опасения, которое рождается во мне в связи с этими ситуациями. Опасение данное можно обозначить одним словом «социальность» или «социальная проблематика». Я боюсь того, чтобы мы, обсуждая социальные стороны жизни священнослужителя, не ушли от главной его духовной составляющей.

В чем же она состоит?

Митрополит Антоний Сурожский очень точно ее обозначил в своей проповеди, сказанной по поводу рукоположения во иереи отца Михаила Фортунато в Лондоне, 28 декабря 1969 года: «Перед тобой сейчас лежит пастырство; ‟Паси овец Моих, паси агнцев Моих”, – говорит тебе Господь, и я хочу не только для тебя, но и для всех у кого есть уши, чтобы слышать, прочесть тебе Слово о Пастырстве, которое несколько лет назад было послано мне из недр русской веры:

‟Отец, одна алчущая душа говорит мне: «Ты встретила пастыря, и в твоих глазах светится жизнь; скажи, что ты видела, чтобы люди вспомнили, что такое пастырь». Но я ничего не скажу, отец, все давно сказано, и новые слова ничего не откроют тем, кто опытом жизни не знает тайны распятия Пастыря. В твоем непрестанном и личном единении со Христом заключена тайна твоего пастырства, и это и есть первое его условие, а не твое совершенство. «Кто висит на кресте, тот не думает о совершенстве», и с креста не сходят. С него снимают замертво. А остальное – естественное следствие: «Аще вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе, говорит Господь (Ин. 12:32). Так и ты – в твою меру, в меру твоего единения со Христом. Меру же твою, пастырь, знает Бог, а мы можем только дивиться видя, как Он доверяет, дарит тебе души, твоей молитвой вырванные из когтей смерти и ада; тебе Бог может сказать «Иди», и по полноте твоего послушания ни одна земная преграда не в силах остановить твоего шествия к единственной и потерявшейся душе, которую усмотрел для тебя Бог. И найдя ее, пастырь, ты служишь ей во всем ее убожестве, как Самому Христу…Это просто и очевидно, как всякая тайна, чтобы те, кому дано, сразу узнали, а не знающие ничего не заметили бы”.

Это путь единения со Христом в молитве и Таинствах; это путь, на котором мы говорим: ‟Пусть будет Твоя воля, Господи, а не моя”, даже тогда, когда перед нами чаша страдания и смерти. Этот путь – Сам Христос, Который есть также и Истина, Которая есть не ‟что-то”, а Некто, и Жизнь, Которая есть тоже Некто: Сам Бог живой, Жизнь наша – Кого мы и должны проповедовать.

И это ты сможешь совершить только тогда, когда ни на какие человеческие силы – ни на крепость молодости, ни на ум, ни на чуткость сердца, ни на знания, ни на что не будешь надеяться, как только на то, что сила Божия в немощи совершается, на то, что если мы отдаем себя гибко, в слабости и немощи, в руку Того, Кто содержит весь мир и созидает всю тварь, тогда всякое дело совершится».

Совсем недавно меня поразила одна картина…

Священник с Евангелием, стоящий на амвоне после чтения Священного Писания на воскресной утрене под пение «Воскресение Христово видевшее…». Его лицо закрыто Евангелием, этой одновременно и книгой, и иконой Воскресения Христова, Его руки в поручах-Христовых узах и одновременно в свидетельстве того, что в данный момент иерей действует не от себя, но от имени Бога, и его руками действует Всевышний. На нем подрясник как символ горнего, неотмирности, отсутствия земных материальных цветов, как символ отъединения от мира. На шее у него епитрахиль – символ особой благодати Божией, почивающей на священнике, силы, которая дает ему возможность совершать Таинства и богослужения при главном Тайносовершителе – Господе нашем Иисусе Христе. На нем фелонь – символ Христового хитона, пропитанного Его Пречистой Кровью, Его страданиями Крестными, и символ благодати Божией. На шее священнический крест, который указует, что священник особо защищен силою Честного Животворящего Креста, но и, с другой стороны, что он идет вслед за Господом на свой личный крест, на свою личную Голгофу.

Одним словом, конкретный отец Петр или отец Николай в данный возвышенный и святой момент словно бы растворяется во Христе. Он облекается во Христа, максимально приближаясь к Богу, как только это возможно человеку.

И, дорогие и возлюбленные во Христе братья, какие бы мы ни имели отношения внутри и вовне, какие бы мы ни имели отношения в кругу наших семей, как бы нам ни хотелось материального благополучия и комфорта, как и почти всякому человеку, но все равно священника Своего, Свое родное дитя, сына Своего, Господь призывает к Себе, призывает пройти Его путем – путем Гефсиманского сада с молитвой до кровавого пота, путем биений, и заушений, и несправедливых судов, путем крестоношения, дороги на Голгофу и самой Голгофы, дорогою Креста.

И все это необходимо для того, чтобы войти в свое личное воскресение, растворенное в Воскресении Христовом. Мало того, оно случится только тогда, когда личная голгофа каждого из нас будет пройдена.

В этом и состоит наивысшая драма, но и наивысшее блаженство священника. Нет компромиссов. Есть только Господь наш Иисус Христос. И Его путь, открытый для каждого из нас.

Иерей Андрей Чиженко

Опубликовано: Mon, 10/09/2018 - 11:03

Статистика

Всего просмотров 78

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle