Про церковных бабок в народе ходят душераздирающие и леденящие кровь легенды. Пожалуй, у каждого найдется страшная история либо из своего опыта, либо поведанная друзьями или родственниками. Сейчас это явление, к счастью, встречается все реже и реже, хотя о полном искоренении сего церковного недуга говорить пока рано.

Однажды и мне довелось иметь дело с «санитарами» храма. Во многих церквах под подсвечники кладут листы железа или линолеума. Это делается для того, чтобы воск, случайно капнувший со свечи, не испачкал пол. С подкладки, как правило, удалить его легче, чем с каменной или деревянной поверхности. При этом металлический лист испортить практически невозможно. В крайнем случае поменять его гораздо проще, чем перестелить полы в храме. Но это я узнала гораздо позже.

В кафедральном соборе города, куда я исправно первое время ходила, к каждому подсвечнику была приставлена ответственная женщина, которая в том числе бдительно следила, чтобы никто на эти подстилки не наступал. То ли чтобы не разносить масло, которым они могли быть смазаны, то ли чтобы их сами не пачкать, то ли просто из вредности – этого не скажу, но провинившиеся безнаказанными не уходили. Помню, у меня даже сложилось устойчивое впечатление об их сакральности: если я их попираю, то совершаю форменный грех. Естественно, к подсвечнику я подходила с плохо скрываемым волнением и опасением осквернить своей неосторожной поступью священное пространство под ним.

В один прекрасный день (если можно его считать таковым после происшедшего) моя мама оступилась. Во всех смыслах этого слова. Отходя от иконы, она не просто наступила на подложку, но, не заметив этого, осталась на ней стоять! Что после этого было… Не передать словами. На улице потом пришлось долго успокаивать заходящуюся рыданиями мать и убеждать, что бабки отдельно, Бог отдельно и почему данный инцидент не может стать причиной того, что в храм этот мы больше ни ногой.

В связи с этой незамысловатой историей, до сих пор почему-то хранящейся на задворках моей памяти, хотелось бы поделиться несколькими соображениями.

Первое лежит на поверхности. Любое, даже хамское, поведение человека в церкви – это лично его поведение. Мы его воспринимаем настолько остро, потому что в храме мы меньше всего ожидаем подвоха. Туда идут все же для получения какого-то утешения, а не для того, чтобы пощекотать себе нервы. И кого-то, я охотно верю, такой негативный опыт может надолго отвратить, поскольку действия одного или нескольких лиц экстраполируются на всю общину. Видимо, потому что те же свечницы воспринимаются своего рода лицом «фирмы». Я, например, раньше вообще была уверена, что на работах при храме задействованы только лучшие из лучших. А уж если самые достойные с такими странностями, то что тогда об остальных думать? Полагаю, что так считают многие. Такое сильное разочарование вплоть до отвращения возможно лишь вследствие чрезмерной идеализации.

На самом же деле в Церкви в меру своих сил может служить абсолютно каждый. Было бы желание. Только вот на практике оказывается, что помощников – раз-два и обчелся. Так что кастинги на самых добрых и вежливых устраивать, увы, не из кого. Спасибо и на том, что хоть батюшке самому не приходится полы мыть.

Кто-то из нас – трудолюбивый грубиян, а кто-то – ленивый интеллигент. Всякое бывает. Идеальных людей нет. Поэтому из того, что вам встретилась не шибко воспитанная тетя Маша, уж точно не следует, что в Церкви в целом и в этом храме в частности Бога быть не может. Он там есть. Просто не только вам, но и тете Маше к Нему очень хочется. Да, характер у нее действительно скверный, и с вежливостью у нее до сих пор большие проблемы. С другой стороны, если бы вы слышали, как она лет пять тому назад с людьми разговаривала, то поняли бы, что прогресс у нее просто нечеловеческий. Если же обратиться к Евангелию, то прочитаем, что «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 2:17). Господь прямым текстом говорит, что пришел «призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 2:17). Все как раз сходится.

Второе соображение. Мы не склонны ценить или хотя бы замечать чужой труд. Через несколько лет после чудовищного попрания подстилки подсвечника у меня одно время было послушание следить за лампадами. Перед каким-то праздником, как водится, мы вычистили все до блеска. Вдруг я вижу, как женщина принципиально не зажигает свою свечу от других, стоящих на подсвечнике, а тянется именно к лампаде, которая не так чтоб и близко и удобно висела. Парализованная от ужаса я смотрела, как в масло и в аккурат на свежевыдраенный поплавок не просто капает, а прямо льется парафин. Свеча у нее была не одна, и такую операцию она проделала с каждой. Видимо, так свечи благодатнее становятся, я не знаю.

От этого зрелища у меня помутнело в глазах и аж скулы свело. Хоть мы и были с ней знакомы, я так и не решилась ничего сказать, потому что понимала, что нейтрально у меня это сделать никак не получится. А вызвериться на человека, да еще прямо перед Литургией – идея так себе. О том, что промолчала, не жалею, хотя проблема от этого, к сожалению, никуда не делась.

Именно в тот момент в мою голову закралась смутная догадка, отчего эти церковные бабки могут быть такими злыми. Если бы я все-таки не сдержалась и сделала замечание, то обида могла бы быть вселенского масштаба. В связи с подобными обстоятельствами любят говорить, что чувства живого человека важнее каких-то там предметов. Но тогда, пардон, это нечестно. Как быть в таком случае с теми, чей постоянный и кропотливый труд ставится просто ни во что? Их чувства, получается, не важны? Я ни в коем случае не оправдываю грубости. Но пытаюсь показать, что у каждой ситуации есть обратная сторона, и мое «невинное» поведение могло стать для кого-то последней каплей. Такого человека нужно скорее пожалеть, чем обидеться на него.

Третий напрашивающийся вывод – проще припугнуть, чем дождаться нормального человеческого отношения. Если запрет носит рекомендательный характер, то выполнения его не дождешься. Всегда найдется тот, кому плевать, а его поведение будет использовано как дурной пример, который, как известно, гораздо заразительнее. Почему, мол, ему можно, а мне нельзя? Я тоже хочу поблагодатнее. Иной раз легче пригрозить человеку, сказав ему, что так делать грех и Бог накажет, чем надеяться, что он с пониманием отнесется к тому, что кому-то все это убирать или что это все-таки за деньги покупается, а не материализуется из невидимого пространства. Это неправильно, но, к сожалению, работает гораздо эффективнее. Чужие проблемы мало кого волнуют, а страх подпортить себе «карму» действует, как правило, безотказно. Особенно с учетом повального полуязыческого-полумагического отношения ко всему окружающему. Вот вам, кстати, и очередной источник околоцерковных суеверий.

Одним словом, все как всегда неоднозначно и крайне непросто. И все мы в какой-то степени бываем в подобных ситуациях неправы: кто-то потому, что не думает о других, а кто-то потому, что не сдерживается по этому поводу. Так что стоит, наверное, почаще входить в положение друг друга. Представьте, что вы только пропылесосили и все вымыли, а ваш гость в грязной обуви прет, не глядя, по ковру, при этом и не собираясь разуваться. Наверное, он услышит в свой адрес далеко не «Вася, ты же неправ!» Боюсь, экспрессии будет побольше, да и с лексикой возможны вопросы. С другой стороны, способ и интенсивность выражения недовольства контролировать тоже было бы отнюдь нелишним. Если внутри все клокочет от возмущения и обиды, то, может, лучше будет вообще промолчать. Мало ли что у человека сейчас на душе? Не исключено, что он сейчас вообще с трудом разбирает, что вокруг него происходит. И ему бы наши проблемы с испачканным подсвечником... В общем, «друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6:2).

Екатерина Выхованец