По отношению к людям, которые стараются больше молиться и чаще приступать к церковным Таинствам, иногда можно услышать такое предупреждение: «Ты ведь не монах! Смотри не перемолись! Не впади в прелесть!».

Это многих пугает, ибо действительно есть такая опасность, и они начинают довольствоваться лишь утренними и вечерними молитвами, а иногда из-за житейской суеты и те сокращают и оставляют. А некоторые просто никак не могут настроить себя на молитву; если и молятся, то внешне, лишь одними устами, а сердце их далеко от Господа. Такое отношение к молитве и основным церковным Таинствам бывает из-за недопонимания того, что такое молитва, к Кому мы обращаемся, и отсутствия духовного руководителя. «Кто без руководителя хочет заниматься молитвой и в гордости подумает, что он может по книгам научиться и не будет ходить к старцу, тот уже наполовину в прелести. Смиренному же поможет Господь, и если нет опытного наставника и он будет ходить к духовнику, какой есть, то за смирение покроет его Господь», – объясняет прп. Силуан Афонский. Когда апостол призывает «непрестанно молиться», то обращается не только к древним христианским подвижникам, которые полностью посвящали себя служению Богу, но и ко всем христианам. Соответственно, всем христианам надо учиться правильно молиться. «Некоторые говорят, что от молитвы приходит прелесть. Это ошибка. – уверяет прп. Силуан Афонский. – Прелесть приходит от самочиния, а не от молитвы. Все святые много молились и других призывают к молитве. Молитва есть лучшее дело для души. Молитвою приходят к Богу, молитвою испрашивается смирение, терпение и всякое благо. Кто говорит против молитвы, тот, очевидно, никогда не вкушал, как благ Господь и как много Он нас любит. От Бога зла не бывает. Все святые непрестанно молились, они и одной секунды не оставались без молитвы».

По мысли преподобного Иоанна Лествичника, молитва является матерью всех добродетелей, именно она придает смысл всем христианским подвигам: «Молитва по качеству своему, – пишет преподобный, – есть пребывание и соединение человека с Богом; по действию же она есть утверждение мира, примирение с Богом, матерь и вместе дщерь слез, умилостивление о грехах, мост для перехождения искушений, стена, защищающая от скорбей, сокрушение браней, дело Ангелов, пища всех бесплотных, будущее веселие, бесконечное делание, источник добродетелей, виновница дарований, невидимое преуспеяние, пища души, просвещение ума, секира отчаянию, указание надежды, уничтожение печали, богатство монахов, сокровище безмолвников, укрощение гнева, зеркало духовного возрастания, познание преуспеяния, обнаружение душевного устроения, предвозвестница будущего воздаяния, знамение славы. Молитва истинно молящемуся есть суд, судилище и престол Судии прежде Страшного суда».

Прежде чем начать молитву, нужно себя к ней приготовить, «чтобы Он (Бог. – А. М.), издалеча узрев нас, не имеющих оружия и одеяния, которые должны иметь предстоящие царю, не повелел Своим рабам и служителям связать нас и далече от лица Своего отринуть, а прошения наши разодрать и бросить нам в лицо» («Лествица»).

В первую очередь необходимо избавиться от памятозлобия: «Когда идешь предстать пред Господом, да будет вся риза души твоей соткана из нитей, вернее же сказать, из залога непамятозлобия. Если не так, то не получишь от молитвы никакой пользы».

Преподобный указывает, что обращение к Богу может иметь разные причины: «Одни приступают к Богу, как к другу, а вместе и Владыке своему, и приносят Ему песнь и молитву уже не за себя, а в заступление ближних. Другие ищут духовного богатства, славы и большего дерзновения. Иные умоляют Бога избавить их совершенно от их соперника. Другие испрашивают некоторого достоинства. Иные умоляют о совершенном прощении долгов. Некоторые просят освобождения из темницы, а другие, наконец, – разрешения грехов».

Лучшим образом молитвы, по мысли Лествичника, является то, когда вначале благодарят Бога, затем исповедуют грехи и лишь после этого излагают Богу свои просьбы: «Прежде всего изобразим на хартии нашего моления искреннее благодарение Богу; потом – исповедание грехов и сокрушение души в чувстве; после сего да представляем Царю всяческих наши прошения».

Молитва не должна быть восторженной, чувственной, с премудрыми выражениями. Лучшая молитва – по образу святого царя и псалмопевца Давида, сердцем сокрушенным и смиренным (см. Пс. 50). Преподобный учит, что на молитве нужно чувствовать себя так, как чувствует осужденный, ожидающий судебного приговора, или больной, готовящийся к сложной операции: «Если ты предстоял когда-нибудь перед земным судиею как обвиненный, то не нужно тебе искать другого образа для предстояния на молитве. Если же ты сам не предстоял на суде и не видал других истязаемых, то, по крайней мере, научайся молиться из примера больных, как они умоляют врача о пощаде, когда он приготовился резать или жечь их тело». Так же рассуждает святитель Игнатий (Брянчанинов): «Для правильности молитвы надобно, чтоб она приносилась из сердца, наполненного нищеты духа, из сердца сокрушенного и смиренного. Все другие состояния сердца, до обновления его Духом Святым, признавай – каковы и точно они – не свойственными кающемуся грешнику, умоляющему Бога о прощении грехов своих и об освобождении – как из темницы и оков – из порабощения страстям». «Не употребляй в молитве твоей премудрых выражений, ибо часто простой и неухищренный лепет детей был угоден Небесному Отцу их», – сказано в «Лествице».

Кто творит молитву с сокрушением сердечным и великим страхом Божиим, тот способен отгонять от себя всякий гнев, скорбь, суетные заботы и всякое искушение: «Не столько осужденный боится изречения своей казни, – пишет преподобный, – сколько ревностному молитвеннику страшно предстояние на молитве. Поэтому, кто премудр и благоискусен, тот, помня о сем предстоянии, может отвращать от себя всякую досаду и гнев, попечение, суетные заботы, скорбь и насыщение и искусительные помыслы».

Чтобы во время молитвы ум меньше развлекался, Лествичник советует: «Не старайся многословить, беседуя с Богом, чтобы ум твой не расточился на изыскание слов. Одно слово мытаря умилостивило Бога, и одно изречение, исполненное веры, спасло разбойника. Многословие при молитве часто развлекает ум и наполняет его мечтаниями, а единословие обыкновенно собирает его». Однако чуть дальше преподобный Иоанн говорит, что поскольку наш ум постоянно как бы убегает от нас, то «для младенчествующих такое делание невозможно. Посему мы, как несовершенные, с качеством молитвы должны соединять и количественное множество, потому что второе бывает причиною первого. Ибо сказано: Даяй молитву чисту молящемуся неленостно, хотя бы и не чисто, но с утруждением».

Те христиане, которые сохраняют целомудрие и оплакивают слезами покаяния всякое свое поползновение в грех, обретают особую силу в молитве: «Пищу приправляют обыкновенно маслом и солью; целомудрие же и слезы воскрыляют молитву». Также легко настроиться на внимательную молитву тому, кто научился побеждать свой гнев: «Если облечешься в совершенную кротость и безгневие, то не много будешь трудиться, чтобы освободить ум твой от пленения».

При этом, даже если бы кто достиг совершенной святости, никогда нельзя приступать к Богу с дерзновением, а лучше обращаться к Нему как последний из грешников: «Не будь дерзновен, хотя бы ты и стяжал чистоту; напротив того, приступай к Богу с глубочайшим смиренномудрием и получишь у Него большее дерзновение». «Хотя бы ты взошел на всю лествицу добродетелей, однако и тогда молись о прощении грехов, слыша, что св. Павел говорит о грешниках: от них же первый есмь аз (1 Тим. 1:15)».

Иногда Господь дает ощутить на молитве особенную сладость. Преподобный Иоанн советует на этом чувстве остановиться: «Если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость или умиление, то остановись на нем; ибо тогда и Ангел Хранитель наш молится с нами». Важно научиться не прерывать молитвы из-за необходимости совершения важных дел, ибо позже человеку бывает очень сложно восстановить прервавшийся по его вине разговор с Богом: «Жестокое дело – от уст жаждущего отнять воду; но еще более жестоко для души, молящейся с умилением, прежде совершения молитвы отторгнуть себя от многовожделенного сего предстояния». «Не оставляй молитвы, пока не увидишь, что огнь ее и вода слез промыслительно отошли от тебя. Может быть, во всю жизнь свою не получишь такого времени для прощения грехов». «Вкусивший молитвы часто произношением одного слова оскверняет ум и, ставши потом на молитву, не находит вожделеваемого, что находил прежде».

Нельзя отчаиваться, когда молитва не идет и ум постоянно рассеивается: «Как обучающий дитя ходить, когда оно немного пройдет и падает, опять поднимает и учит идти дальше, так и мы, когда ум наш в молитве отпадает от взирания к Богу, должны опять исправлять и восставлять его, пока он не стяжет твердости стояния». И еще преподобный советует: «Старайся всегда возвращать к себе уклоняющуюся твою мысль или, лучше сказать, заключай ее в словах молитвы. Если она, по младенчественности твоей, утомится и впадет в развлечение, то опять введи ее в слова молитвы, ибо непостоянство свойственно нашему уму. Но Тот, Кто силен все утвердить, может и уму нашему дать постоянство. Если ты неослабно в сем делании подвизаешься, то и к тебе приидет Полагаяй пределы морю ума твоего и скажет ему в молитве твоей: доселе дойдеши и не прейдеши (Иов. 38:11). Духа связывать невозможно; а где Создатель духа сего, там все Ему покорно».

В зависимости от того, насколько христианин научился контролировать свой ум, состояние молитвы может быть разным: «Начало молитвы состоит в том, чтобы отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; средина же ее – в том, чтобы ум заключался в словах, которые произносим и помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу». Также состояние молитвы может зависеть от места её совершения: «Иное радование бывает в молитве у подвизающегося в общежитии, и иное – у молящегося в безмолвии. Первое может быть немного смешано с возношением, а последнее все исполнено смиренномудрия». Чтобы при многолюдстве наш ум не увлекался тщеславными помыслами, преподобный Иоанн советует практиковать внутреннюю молитву, а наедине употреблять внешние действия, например, земные и поясные поклоны, воздевание рук, наложение на себя креста, слезы, возжигание лампады и свечей, ладана: «Если во время молитвенного предстояния мы не одни, то употребим образ внутренней молитвы. Если же не присутствуют служители похвал, то ко внутренней молитве присоединим и внешний образ моления; ибо в несовершенных ум часто сообразуется с телом». Но, несмотря на то что молящийся вместе с другими людьми может окрадываться тщеславием, есть отдельные преимущества и у такой молитвы. На уединившегося молитвенника может нападать уныние, а при общественной молитве от примера других появляется усердие: «Псалмопение во многолюдстве сопровождается пленениями и парениями, уединенное же не столько; но здесь нападает уныние, а там, от примера других, рождается усердие». «Непрестанная молитва приходит от любви, а теряется за осуждение, за празднословие и невоздержание. Кто любит Бога, тот может помышлять о Нем день и ночь, потому что «любить Бога никакие дела не мешают». Апостолы любили Господа, и мир им не мешал, хотя они помнили мир, и молились за него, и проповедовали. А вот Арсению Великому было сказано: «бегай людей», но Дух Божий и в пустыне учит нас молиться за людей и за весь мир», – наставляет прп. Силуан Афонский.

Молитва может быть бесполезной (оскверненной, истребленной, окраденной или порочной), если молящийся при её совершении услаждается нечистыми помыслами или допускает парение мысли через увлечение суетными делами: «Иное дело осквернение молитвы, иное – истребление оной, иное – окрадение, а иное – порок молитвы, – отмечает преподобный. – Осквернение молитвы бывает, когда человек, предстоя Богу, занимается непристойными и нечистыми помышлениями. Истребление молитвы – когда ум бывает пленяем неполезными попечениями. Окрадение же – когда мысль молящегося неприметно парит; а порок молитвы есть приражение какого бы то ни было помысла, во время оной к нам приближающегося». Преподобный пишет, что «как земному царю мерзок, кто, предстоя ему, отвращает от него лицо и со врагами владыки своего беседует, так и Господу мерзок бывает предстоящий на молитве и приемлющий нечистые помыслы». И еще преподобный Иоанн советует остерегаться «без разбора молиться о женском поле, чтобы с десной стороны не быть окрадену».

Чтобы молитва была услышана, важно полностью отвлечься от всяких мирских попечений и привязанностей: «Восстав от миролюбия и сластолюбия, отвергни попечения, совлекись помышлений, отрекись тела; ибо молитва есть ни иное что, как отчуждение мира видимого и невидимого. “Что бо ми есть на небеси?ˮ – Ничтоже. “И от Тебе что восхотех на земли?ˮ – Ничто иное, как только непрестанно в молитве безмолвно прилепляться к Тебе. Одни пленяются богатством, другие славою, иные стяжанием: “Мне же еже прилеплятися Богови вожделенно есть и полагати на Него упованиеˮ моего бесстрастия (см. Пс. 72:25, 28)». Но все усилия по мироотречению могут оказаться напрасными, если наша молитва не будет сопровождаться верою в то, что Господь нас услышит: «Вера воскрыляет молитву, и без веры молитва не может возлететь на небо».

Если есть вера, то Господь волен услышать не только людей святых и бесстрастных, но и страстных. Разница может быть лишь в том, что на просьбу первых Он откликается без замедления, а вторых – через испытание их терпения: «Страстные! будем прилежно и неотступно молиться Господу, ибо все бесстрастные из страстного состояния достигли бессмертия». Аще и Бога не боится Судия оный, но зане душа, чрез грех и падение овдовевшая от Него, творит Ему труды, то Он сотворит отмщение ея от соперника ея – тела, и от врагов ея – злых духов (Лк. 18:2–7). Сей благой Искупитель наш благоразумных привлекает к любви Своей скорым исполнением их прошения. Неблагодарные же души, как псов, долго томит алчбою и жаждою неисполняемого желания, заставляет их таким образом пребывать при Себе молитвою; ибо неблагодарный пес, получивши хлеб, тотчас же отходит от того, кто дал ему».

Поэтому нельзя не откликаться на просьбу о молитве, даже при том, что мы считаем себя грешными и недостойными: «Если кто-нибудь просит тебя помолиться о нем, то, хотя ты и не стяжал еще дара молитвы, не отрицайся. Ибо часто вера просящего молитвы спасет и того, кто молится о нем с сокрушением сердца». Одновременно преподобный предостерегает таких людей от превозношения, когда они видят, что их молитва услышана: «Не возносись, когда ты молился о других и был услышан; ибо это вера их подействовала и совершила».

Лествичник успокаивает тех, которые начинают унывать из-за того, что не видят никакого плода молитвы, тем, что «самое пребывание в молитве есть уже приобретение; и какое благо выше всего – прилепляться ко Господу и пребывать непрестанно в соединении с Ним?». Подобную мысль высказывает и св. Иустин Попович: «Не скорби, не получая тотчас от Бога того, о чем просишь. Он хочет доставить тебе большее благодеяние тем самым, что заставляет тебя с терпением долее предстоять Ему в молитве. Ибо что выше, как простирать беседу к Богу и объяту быть общением с Ним».

В то же время надо бояться холодности на молитве, которая бывает по причине гнездящихся в сердце страстей гордыни и гнева, проявляющихся через раздражительность: «Всякую добродетель, но в особенности молитву, должны мы всегда совершать со многим чувством; а душа тогда молится с чувством, когда она бывает превыше раздражительности». При этом чувство на молитве, как показывает опыт многих подвижников, не обязательно должно проявлять себя внешним образом через слезы, восторги и восклицания (бывает, что это особенно проявляется в партесном хоровом пении, в отличие от строгого и сдержанного знаменного или исонного), ибо за ними могут скрываться чувственные мечтания, связанные со страстью тщеславия, а иногда даже с плотскими блудными желаниями, что может приводить к физическому расстройству ума: «Во время молитвы не принимай никакого чувственного мечтания, чтобы не впасть в исступление ума».

Иногда гнев и его исчадие – раздражение могут нападать сразу после молитвы. Преподобный уверен, что такое бывает по причине испытания молящегося Самим Господом: «От всякого отрока каждодневно учитель без упущения требует, чтобы он дал ответ во всем, чему научился от него; и от всякого ума Бог во всякой молитве требует, чтобы показал силу, которую получил от Него. Итак, должно внимать. Когда трезвенно помолишься, вскоре будешь борим на гнев, ибо враги наши обыкновенно так поступают».

Любовь к Богу и духовный настрой христианина более всего проявляется во время молитвы. И хотя преподобный в Лествице в данном случае говорит о монахах, его рассуждение по этому поводу можно отнести и ко всем христианам: «Любовь воина к царю показывается во время брани, а любовь монаха к Богу открывается во время молитвы и предстояния на оной». «Устроение твое покажет молитва; ибо богословы утверждают, что молитва есть зеркало иноков». Соответственно, и результат от молитвы бывает разным: «Одни отходят от молитвы как исходящие из разжженой печи, ощущая облегчение от некоторой скверны и вещества; а другие – как просвещенные светом и облеченные в сугубую одежду смирения и радования. Те же, которые исходят от молитвы без которого-нибудь из сих двух действий, молились телесно, чтобы не сказать по-иудейски, а не духовно».

Больше всего христианин отвлекается от молитвы различными суетными и, как ему кажется, неотложными делами, но «кто, занимаясь каким-либо делом, продолжает его и тогда, когда настал час молитвы, тот бывает поруган бесами; ибо то и намерение у сих татей, чтобы одним временем похищать у нас другое». В Ахтырском монастыре, например, Устав регламентирует время богослужений и послушаний так, чтобы они не накладывались и не мешали одно другому. Монахи все вместе молятся и вместе трудятся на послушаниях. Особенно радостно видеть, когда в миру в храм на воскресные и праздничные богослужения приходит вся семья, а не лишь отдельные её представители.

Также во время молитвы преподобный не советует вспоминать подробности своих плотских грехопадений, ибо это может с новой силой их спровоцировать: «Исповедуя грехи свои Господу, не входи в подробности плотских деяний, как они происходили, чтобы тебе не сделаться наветником самому себе». Даже на важные духовные вещи нельзя на молитве отвлекаться: «Во время молитвы не рассматривай даже и нужных и духовных вещей. Если же не так, то потеряешь лучшее».
В Церкви идет постоянная дискуссия между теми, кто настаивает на переводе богослужения с церковнославянского на русский или украинский языки; но обычно, если не задействуют агрессивный административный ресурс, каждый остается при своем мнении. Хотя аргументация тех, кто выступает за перевод, обычно звучит более весомо, чем тех, кто предлагает оставить все как есть, тем не менее, последние всегда побеждают. Причину этого можно объяснить тем, что православные верующие люди, даже не осознавая этого, стремятся к совершенному образу молитвы, которая не требует понятных слов. Об этом преподобный Лествичник пишет так: «Кто стяжал Господа, тот уже не скажет своего слова в молитве; ибо Дух Святый тогда молится о нем и в нем, воздыхании неизглаголанными (Рим. 8:26)».

Иногда мы слышим, как в храме молитва совершается очень поспешно или слишком медленно. Преподобный объясняет это следующим образом: «Как телесное, так и духовное устроение не у всех одинаково; и некоторым прилично скорое псалмопение, а другим – медлительное; ибо первые борются с пленением мыслей, а вторые – с необучением».
Кто внимательно молится, тот замечает, что сомнение исчезло: «Извещение о том, что прошение наше услышано Богом, получаем мы во время молитвы. Извещение есть устранение сомнения; извещение есть достоверное объявление неизвестного». «Если молитва наша угодна Господу, – учит прп. Силуан Афонский, – то Дух Божий свидетельствует в душе; Он приятный и тихий; а раньше я не знал, принял ли Господь молитву или нет, и почему можно узнать об этом».

Видимым результатом молитвы является победа над врагами видимыми и невидимыми. И даже если христианин впадает в какое-то искушение, то всегда обретает силу, чтобы подняться: «Кто непрестанно опирается о жезл молитвы, тот не преткнется; а если бы это и случилось, то не падет совершенно. Ибо молитва есть благочестивое понуждение Бога (см. Лк. 18:5)». «Пользу молитвы познаем мы из тех препятствий, которые делают нам бесы во время церковных собраний; а плод ее – из побеждения наших врагов. “В сем бо познах, – говорит псалмопевец, – яко восхотел мя еси, яко не возрадуется во время брани враг мой о мнеˮ» (Пс. 40:12); и еще: «…Воззвах всем сердцем моим» (Пс. 118:145), т. е. телом, и душою, и духом. «Ибо где два последние собраны… там и Бог посреде их» (Мф. 18:20).

Пользу от молитвы преподобный видит также в том, что злые духи, дабы не давать христианину повода для получения победных венцов, скоро сами начинают убегать: «Если ты непрестанно молишься Небесному Царю против врагов твоих во всех их нападениях, то будь благонадежен: ты немного будешь трудиться. Ибо они и сами по себе скоро от тебя отступят, потому что нечистые эти не хотят видеть, чтобы ты молитвою получал венцы за брань с ними, и сверх того, опаляемые молитвою, как огнем, они принуждены будут бежать».

Как видим, научиться молитве непросто. Одно из известнейших высказываний преподобного Силуана Афонского: «Молиться за людей – это кровь проливать». Не случайно преподобный Иоанн Лествичник слово о молитве поставил не в начале Лествицы, а почти в самом её конце. Молитва одновременно является и средством для борьбы в невидимой духовной брани, и результатом этой борьбы. Найти хорошего учителя молитвы во все времена нелегко, поэтому преподобный в конце своего слова призывает: «Будь мужествен во всех случаях, и Сам Бог будет твоим учителем в молитве. Нельзя словами научиться зрению, ибо это есть природная способность; так и благолепие молитвы нельзя познать от одного учения. Ибо она в самой себе имеет учителя – Бога, учащего человека разуму, дающего молитву молящемуся и благословляющего лета праведных (Пс. 93:10; 1 Цар. 2:9)».

Итак:
   
1. Молитва не механическое действие (не аутотренинг), которым через непомерность можно себе навредить, как думают многие, а обращение человека к Живому Богу, в результате которого происходит очищение от грехов, побеждаются искушения и скорби, укрощается гнев, исчезает отчаяние, приобретается множество добродетелей и неземная радость, прослеживается мера духовного возрастания и настроя.
   
2. Чтобы молитва была услышана, нужно к ней себя приготовить, прежде всего истребив из души памятозлобие и суетные, хотя и кажущиеся очень важными, заботы и попечения.
   
3. Виды и причины для молитвы могут быть разными, но самая ценная та, которая проистекает от осознания своей греховности.
   
4. Молитва не должна быть восторженной или чувственной (то есть со многими слезами и восклицаниями), с премудрыми выражениями. Но вместе с тем она должна быть с чувством, которое противоположно холодности и раздражительности.
   
5. Хотя преподобный призывает на молитве не многословить во избежание рассеянности ума, однако несовершенные компенсируют качественность молитвы её продолжительностью.
   
6. Наиболее сильная молитва у тех людей, которые сохраняют целомудрие и всякое поползновение в грех омывают слезами покаяния.
   
7. В то же время Господь слышит молитвы не только людей святых и бесстрастных, но и страстных. Разница может быть лишь в том, что на просьбу первых Он откликается без замедления, а на просьбу вторых – через испытание терпения. Поэтому нельзя игнорировать просьбу о молитве, даже если мы считаем себя грешными и недостойными.
   
8. Само стояние на молитве уже приносит молящемуся великую пользу, ибо идет беседа с Богом. Да и бесы на молящегося нападают меньше, чтобы не давать ему возможности получить победные венцы.
   
9. Видимым результатом молитвы является устранение всякого недоумения или смущения и открытие доселе неизвестного.
   
10.  У кого есть навык молитвы, тот даже если и падет в какой-то грех, то легко поднимается, опираясь на молитвенный жезл.
   
11. Молитва – дело, которому крайне сложно научиться от других, а потому преподобный Иоанн призывает во всех делах проявлять мужество, и тогда Сам Бог будет учителем молитвы.

Архимандрит Маркелл (Павук), духовник Киевских духовных школ