Памяти Андерсена. Ч. 2

Гадкие утята имеют чуткость к миру и людям. Многие из нас воспринимают всё окружающее (других людей, природу, свои таланты и силы) как собственность. Гадкие утята, наоборот, считают всё, что только имеют и видят, подарком.

Так, об Андерсене сохранилось воспоминание, что он иногда приходил в копенгагенский парк обнимать деревья. Сторожа, заметив его за таким занятием, считали писателя ненормальным. А сказочник этим жестом выражал своё благоговение к творению Божьему.

И о святом старце Амфилохии Патмосском рассказывают, что его любовь ко всему, что растет и цветёт, была необыкновенной. Молодых людей, приходивших к нему на исповедь, он просил посадить на острове дерево. Интересно, что до того, как старец поселился на Патмосе, это было довольно пустынное место. А после смерти Амфилохия остров был засажен деревьями в количестве более чем 5000. Старец говорил: «Кто не любит деревья, не любит Христа».

Такой же чуткостью к флоре отличался английский сказочник Джон Толкин, имевший, как и Андерсен, глубоко личное отношение к зелёному миру. Деревья воспринимались Толкином как друзья. В своих длительных пеших прогулках он останавливался возле них, подолгу стоял, прислонившись рукой к коре и вслушиваясь в глубины мира. Каждое срубленное дерево Толкин переживал как свою личную трагедию.

Гадкий утенок уклоняется от всех возможностей осуществить себя в обществе ложных человеческих отношений. Он хочет идти к сути, и ему некогда заниматься посторонними глубине вещами.

Когда известного китайского философа Чжуан-Цзы, который, по нашим понятиям, был безработным, звали на государственную службу, он отвечал посланникам так:
–  Видали вы когда-нибудь жертвенного быка? Наряжают его в расшитые ткани, откармливают сеном и бобами! А потом ведут в храм предков – на заклание. Он и рад бы тогда снова стать простым телёнком – да не тут-то было!

Гадкие утята в жизни являются последователями той же древней традиции –  избегать всего официального, потому что в официальном никогда не бывает Духа Святого, Животворящего настоящесть и бегущего от всего внешнего и формального.

Сергей Довлатов, всегда избегавший постоянной  работы, пишет: «Штатная работа не для меня. Чиновником я становиться не желаю. Дисциплине подчиняться не способен. Подработать –  это с удовольствием».

Сколько писателей и читателей увидело бы в этих строках свой идеал, особенно когда работа нелюбима и, оглядываясь на жизнь, видишь только «кладбище загубленных часов».

– А как же  зарабатывать на жизнь? – спросит кто-то. Но в том и состоит один из секретов тех, кто умножает на земле свет: сбывающиеся Христовы слова, что каждый, ищущий высоту, смысл и в конечном итоге рай, никогда не останется на земле без Божьей заботы. А Он внимателен ко всем, кто, вместо того чтобы в этом мире поудобней устроиться, ищет радости для других. И что есть классическое искусство, как не радость, отданная другим? Ибо цена чьей-то радости – это наша боль. И только самые высокие из людей согласны платить эту цену.

Слишком часто творец красоты и идущий к свету стараются оказаться вне всякой официальности, выбирая самую незначительную работу – не для заработка, а чтобы родственники или государство думали, что у творцов есть какое-то ещё дело, кроме умножения света. Ведь умножение света никто чиновный и важный делом не считает.

Заводские специальности И. Бродского, котельные В. Цоя и С. Довлатова, домашний затвор Эмили Дикинсон, бегство от всякой чиновной активности у древнекитайских мудрецов  продиктованы всё тем же желанием делать только то, что Господь поручил нам в жизни – преображаться и преображать.

И продиктован этот их поступок той же жаждой отгородить себя от всего, во что живущие по закону страстей люди могут внести хотя бы малую официозность и неподлинность, а гадкие утята хотят жить только неискаженностью высоты. И они достигают этого, но всегда остаются чем-то вроде дурачков для всех, облечённых незначимой людской властью. Но их жизнь была вестью о том, что на земле вечно только то, чего явно коснулось Небо. А Небо и есть основание всего высокого на земле.

Вспоминаю, как однажды я разговорился об этом со знакомой девушкой музыкантом, чьё мастерское исполнение Баха никогда не оставляло меня равнодушным. Мы говорили о формализме и пустоте современного искусства, и я заметил, что в каждом городе есть союз писателей, а писателей при этом – нет.
–  А вы знаете, что существуют ещё и союзы композиторов? – весело спросила она.
–  Нет, – рассмеялся в ответ я, – но, учитывая то, каковы союзы писателей, я могу себе представить и союзы композиторов…

Обычно, когда я говорю такие вещи, всегда находится немало тех, у кого «шапка горит», и они тогда нудно вопрошают: «А что, вы разве читали всех этих писателей из всех этих городов, что так прямо утверждаете их абсолютную незначимость?»
–  Ну, что ж тут такого, – отвечаю я словами из булгаковского «Мастера и Маргариты», – как будто я других не читал?

И разве нужно прочесть 10000 современных романов о любви и страсти, чтоб сказать, что все они далеко не «Джейн Эйр» и уж никак не «Айвенго»...

–  Что же едят эти ваши гадкие утята? – спросит какой-нибудь рассерженный умник, –  если они, как вы говорите, не спешат трудиться ради зарплаты?
И здесь мне вспоминаются слова Арнольда Шварценеггера, заметившего когда-то по этому поводу, что больше всего человек зарабатывает тем, что он хочет делать бесплатно. Делать потому, что именно в таком труде он выражает свою глубину и суть.
Таковы парадоксы Господни, которых вообще много в мироздании и которых не осилит разум без крыльев. Слишком много во Вселенной и в жизни такого, для понимания чего придётся лететь…
Кто из умников сомневается в этом, а равно и кто не сомневается в своих способностях (а лучше – в своей гордости) – пусть попробует растолковать, например, принцип неопределённости Гейзенбе́рга в квантовой механике…

Жизнь гадкого утенка прославляет на земле Небо. А Небо, в свою очередь, прославляет его. «Ибо Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены» (1 Цар. 2:30).

Обидчики и завистники Андерсена смеялись над его орфографическими ошибками, над его крестьянским происхождением, внешностью, манерами, застенчивостью, неврастенией. Завистники были по большей части знатны и состоятельны. Но сейчас они известны лишь потому, что Андерсен упомянул некоторых из них своей автобиографии.

Гадкие утята умеют благодарить. Потому в их жизнь всегда приходят чудеса и помощь высших сил.
Андерсен вспоминал по этому поводу, как однажды, будучи уже знаменитым, он катался на лодке с датским королем.

«– Ах, если бы выглянуло солнце! – сказал король. – Вы бы посмотрели, как хороши тогда горы!
– Мне всегда везет! – воскликнул я. – Наверное, проглянет!
И в ту же минуту солнце действительно выглянуло из облаков, и Альпы озарились чудным розовым сиянием».

Свою прекрасную автобиографию, роман «Сказка моей жизни», Андерсен предваряет такими словами:

«Жизнь моя – настоящая сказка, богатая событиями, прекрасная! Если бы в ту пору, когда я бедным, беспомощным ребёнком пустился по белу свету, меня на пути встретила могущественная фея и сказала мне: ‟Избери себе путь и цель жизни, и я, согласно твоим дарованиям и по мере разумной возможности, буду охранять и направлять тебя!” – и тогда моя жизнь не сложилась бы лучше, счастливее, разумнее. История моей жизни скажет всем людям то же, что говорит мне: ‟Господь Бог всё направляет к лучшему”».

Благодарность гадкого утенка, его стремление к умножению небесного пространства делают всё вокруг него обращенным к Богу, и так во всём открываются красота и значение, и мир оказывается для добрых людей сказкой, которой никогда не будет конца!

Артём Перлик

Социальные комментарии Cackle