Александр Столяров (1959–2017) – сценарист, писатель, мультипликатор, основатель и художественный руководитель детского театра «Театр Андерсена». Среди его известных фильмов: «Понять Человека» (2009) (https://www.youtube.com/watch?v=A46jfmK9XgE), «Старец Паисий и я, стоящий вверх ногами» (2012) (http://pravlife.org/ru/content/starec-paisiy-i-ya-stoyashchiy-vverh-nogami),«Свой человек на Соловках»(2013) (https://www.youtube.com/watch?v=34-maFMasbg),  «Монастырь» (о Свято-Покровской Голосеевской пустыни) (2014) (https://www.youtube.com/watch?v=-mwDTSB2NUY), мультфильм «Тайное Слово» (2017) (http://pravlife.org/ru/content/taynoe-slovo-multfilm).

О писательском даре Александра Столярова – Наталия Сквира.

Александр Столяров

Ханс Кристиан Андерсен говорил: «Жизнь каждого человека – это сказка, написанная пальцами Бога». При чтении «Неправильной сказки» (К., 2015) Александра Столярова возникает ощущение, что жизнь автораи была той сказкой, о благостных божественных мирах которой он так красноречиво свидетельствовал, границы которой так ревностно охранял. Творческий процесс Александра Столярова, на первый взгляд остраненный, фрагментарный, ассоциируется с благочестивым занятием селинджеровского героя: «Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело –ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи». Магнетизм творческой вдохновенности Столярова фокусируется прежде всего на ловли сказок и свидетельствовании об их исконной природе, сопряженной с законами Добра, Света и Красоты.

Автор сознается: «Вот возьмут обо мне и напишут: ‟Он писал, писал сказки, пока не помер”. Хорошо это или плохо? Я не знаю. Я не знаю, что хорошо, а что плохо» («Сказочник»). Дихотомия «добро–зло» становится основополагающей для творческого импульса авторской сказки, помогающей подняться ввысь, ведь каждому, по мысли автора, «стоит покопаться в себе, и обнаружится ад». Беседуя с Творцом, сказочник уверяет: «В своих сказках я пишу о Тебе, Господи», Бог же велит: «А ты не пиши сказок ради меня… Напиши о радости». Удалось ли Александру Столярову выполнить завет Всевышнего и следуя каким традициям выстраивает данный жанр автор?

Название книги «Неправильная сказка» он объясняет в сказке «Черный Пианин, или Неправильная сказка». Эта «страшная-страшная» сказка, которую просят рассказать дети, на самом деле крик души гоголевского Акакия Акакиевича, срывающего шинели у прохожих (у Столярова Черный Пианин пожирает тех, кто не любит музыку). Символичная история в широком смысле о предназначении человека, вещи, всякого Божьего создания. Столяров пользуется детализацией фактов, особо акцентирует чувства неодушевленного предмета, что придает не только эмоциональность повествованию, но оживляет стиль и тонирует границы ирреального, превращая сказку в быль. Вот почему дочь Соня, прослушав сказку, не может уснуть: «Это правда? – Что правда? – Про Черного Пианина? Он живой? – Это сказка. Спи».

Фактуру книги пронизывает библейское слово, причем оно, нередко облекаясь в философско-бытийные формулы, инкорпорируется в текст в виде контекстуальных зарисовок, историй, цитат.

Так, в сказке «Мальчик» главный герой, утратив маму, лепит из пластилина идеальный, на его взгляд, мир с мужчинами, женщинами, деревьями и домами, где «влюбляются навсегда, никто никогда не предает, не лжет, не ворует, не ссорится», а главное – никто не умирает. Автор акцентирует, что мальчик, наблюдая за взрослыми, чувствовал, что все они кем-то брошены. Повзрослев, он понимает, что пластилиновый мир не выдуманный, он существует если не там – наверху, то в душе каждого, исполненной «невыносимой тяжести». Мотив тоски по утраченному раю пронизывает сказку Столярова, в которой устами героя автор изрекает: «Такой мир есть, но мы бросили его, и сознаться в этом нам стыдно».

Окунаясь в мир «Неправильной сказки», читатель будто попадает в эпоху начала создания мира, когда «позавидовал ангел Богу и стал чертом» («Святой дурак»), когда «Богородица родила Иисуса Христа» («Утро воскресенья»), где бродит Савл в латах и с огромным мечом («Сильная любовь»), где повесился Иуда («После дождичка в четверг»), где актуальны слова Соломона о терпении.  

В сказке «Про лампочку, которая не хотела выйти замуж» автор поднимает актуальную проблему одиночества человека: «Всех, кто отказывается жениться или выходить замуж, надо сажать в кладовку. Исключение для монахов и монахинь, те и так свет миру». Эта сказка не что иное, как аллюзия на библейское наставление: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2:18).

Тема одиночества тесно связана с тенденцией усиленной индивидуализации личности как характерной черты постмодерного общества: люди «говорят, и все о себе». «А мне о них и о себе неинтересно, – утверждает герой. – Ведь если говорить, так это о Христе бы надо… А мы о чем? О кино. Да что такое наше кино? Ложь» («Без названия»). Не только кино, но весь мир исполнен зла: «Мы теперь одной ложью живем, ею питаемся, дышим <…> Нет правды во мне, пустота: без родины… без Церкви… без Бога <…> Все мое человеческое – ложь». Вспомним известное изречение апостола Павла: «Всяк же человек ложь» (Рим. 3:4). Лирическое Я автора при этом взывает не к сочувствию, а к созвучию – к созвучию радости от созданного мира и распознания в нем Творца.

Тема любви раскрывается в сказках «Любовь – не картошка», «День причастия», «Н-да», «Сильная любовь», «Объяснение в любви» и др. Природный мир, по мнению автора, преображается только с помощью нашей любви, а вопрос веры каждого человека скрыт в извечной дилемме: «Как полюбить ближнего своего, как самого себя, если себя не любишь?» Счастья без любви не бывает, уверен Столяров, да и жизнь, по его мысли, – это «огромное счастье невыносимой любви», данной человеку Богом. А что же такое любовь? Автор снова прибегает к библейскому ее определению: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…» (1 Кор. 13:4–8) – и все же считает первой ступенью обретения этого Богом данного чувства именно неравнодушие к ближнему («Вот сейчас ты вспомнил о нем, и его душа засветилась…) («Любовь – не картошка»), сострадание («Если я расскажу ему (Матвею) о людях, живущих без любви, презирающих женщину, семью, родину, свой народ… Матвей их пожалеет, а значит полюбит») («Объяснение в любви»).

Сказкам Столярова присуща фотографичность. Отдельные эпизоды представляют собой своеобразные психограммы накаления чувственности, выливающейся в символический (хоть и бытовой) фрагмент: «Матвей первым бросается в столовую и уже оттуда кричит: ‟Кто не любит пить чай, тот не любит Бога!”».

Зачастую, осмысливая те иные события Священного Писания, автор приходит к эмпатийным формулировкам: «Себя жалеть – это каждый может. А вот пожалеть другого, когда тебе самому плохо…», «Правда и есть раскаяние» («Перед сном»), «Чем больше любви, тем больше времени. Это закон» («На прошлой неделе»), «Я твой нуль, Господи!» («Книга чисел»), «Возможность быть самим собой прельщает многих» («Путешествие на Луну»), «Душа предстоит Богу и больше никому» («Звездочка»).

Отдельный пласт представляют отсылки к творчеству русских классиков, что позволяет Столярову выходить за рамки сказки как детского жанра. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов, Лесков не остаются вне внимания. Их идеи так же органично вплетаются и в фактуру рассказов автора, составляющих книгу «Тайное Слово» (К., 2018).

Так, гоголевский интертекст ярко проявляется в творениях «Стол», «Моя переписка с Гоголем». Автор не просто цитирует великого классика, он, актуализируя его идеи (например, о роли женщины, о любви к Богу), вводит их в современный контекст, дополняя новыми смыслами. В рассказе «Спасающая мир красота» студент с букетиком первых ландышей, дискутируя с автором «Братьев Карамазовых», шепчет: «Моя любовь спасает меня, не прав Достоевский: красота не спасет, она уже спасает этот мир…» Но его ожидание чуда вскоре растает, как и снежинки, прикасающиеся к восторженному лицу. «Христианство Чехова русское, сострадательное, жалостливое, человечное» – приходит к выводу Столяров в сказке «Пасха», ратуя за просветленное преображение каждого.

«Ловец сказок» не ограничивается общими религиозными темами, ему интересно все: от устройства мира, в котором даже одуванчики – «шепот Бога», особенностей религиозных течений (в рассказе «Два монастыря» духовное чадо иеромонаха Паисия, отталкиваясь от догмы «либо Богу, либо мамоне», размышляет: «Наше православие все в крайностях: либо черное, либо белое. У католиков между черным и белым – серое – средний класс. На том и стоят. А у нас или холодный, или горячий»), до подвига солдата, водимого Богородицей («Солдат»), и даже судьбы сапогов, посетивших рай, ад и самого Бога в поисках своего хозяина («Сказка для Сони»).

Столяров непредсказуем, оттого мир его сказок и рассказов удивителен. Например, чем не оксюморон следующий пассаж, остро актуальный для современников: «Кстати, ‟Фейсбук” уже решил проблему бессмертия. Вы умрете, а страничка ваша жива, искусственный интеллект ваши фотки постит, с праздниками поздравляет. Для всех пользователей вы живы, а вас нет, вы в вечности. И никого нет. И времени нет» («О позитивизме»)? Или рассказ «Божий дар», в котором чиновники принимают от населения заявления на получение Божьего дара и выдают его с подписью и печатью на гербовой бумаге?

Александр Столяров является своеобразным генератором порой глубоких философско-онтологических идей: «во вселенной не одна, а две Лавры»; «мысль – это Бог… Я живу в надежде… явиться хотя бы ничтожным отражением Мысли»; «Я требую от будущего соблюдения Божьих заповедей»; «Русский человек без веры хуже сатаны…» и т. д.

Г. К. Честертон писал: «Сказка говорит о том, что делает здоровый человек в краю чудес; современный роман –о том, что делает безумец в мире скуки. В сказках мир свихнулся, но герой сохранил рассудок. Герой современного романа, свихнувшийся еще до первой строчки, страдает от жестокой рутины, от злой разумности мира». Сказки Столярова не отличаются постмодерным акцентом, отчего не станут ключом для решения мирских задач всякого человека, да и вообще: «У мира с человеком война. Когда мир не может убить душу, он убивает тело» («Крик»). Более того, беспомощность людская становится лейтмотивом отдельных рассказов («Виноватый человек»). И все же библейский опыт, на котором взращены сказки, является универсальным вектором, который помогает найти верный ответ на вопрос Ильича: «Куда мы идем?», беседовавшего в окружении коз о том, «что мир становится хуже, о Боге, который все это терпит и о человеках, потерявших страх Божий» («Сухарик»). Ибо счастье человеческое, по автору, – преображение, когда всем прощаешь и не грешишь («О счастье»).

«Сказка ложь, да в ней намек!» Недосказанность присуща творческому методу писателя. Она провоцирует читателя на сотворчество (сказка «Беременный монах»), вместе с тем автору удается очень сложные вещи объяснить простыми и понятными словами. Так, в сказке «О королях, королевах, принцах и принцессах» Столяров, трактуя неприемлемые поступки идеологических оппонентов, прибегает к следующей утешительной формулировке: «Они заболели ненавистью, это пройдет. Ненависть долго не живет».

В сказках Столярова мерцает тайна. Она сладкая, грустная и манящая, коснувшись которой навсегда остаешься пленником красоты, добра и истины, ведь «сказки посылает на землю Бог» и «между всеми нами, в каждом из нас есть что-то очень важное, тайное. Может быть, это любовь?» Тайное Слово живет в каждом человеке, «на нем всякое русское дело как на ниточке держится», оно делает жизнь каждого человека «прозрачной до самой основы»… Вот почему к каждому человеку, согласно автору, нужно как к Богу относиться.

Сквозь тернии к звездам благодати – путь героя сказок Столярова, героя, который верит, «что мир повзрослеет тогда, когда осознает свое детство» («Детский мир»). И действительно, тот, кому в детстве открылась красота сказки, тянется к прекрасному и не может жить тленными ценностями мира сего. Сказки Столярова, с присущими им иронией, парадоксальностью, незаурядностью, помогают нам воспринимать Другого как некое сокровище, как индивидуальность.

Творения Столярова светоносны («В церкви  мне казалось, что это бесы бьются о стекла окон, кричат и плачут детскими голосами. И еще я придумал, что свечной огонь – отражение ангелов, архангелов и серафимов» («Покаянный канон»)), все же требуют от читателя приютить их – только тогда они откликнутся яркими огоньками и зажгут сердца. Возможно, сказки и являются тем маяком, к которому должны стремиться, как на свет, наши современники, чтобы откинуть навсегда «идеалы пустоты, лжи и беспамятства» (рассказ «Богоявление»). Ведь, как показано в «Истории одного великого изобретения», даже благие намерения ученого увеличивать показания всемирного градуса любви неправдивым путем производили кратковременный эффект, ибо любовь должна истекать из искреннего сердца каждого, а не из искусственного градусника.

Сказочник Столяров, избегая суеты жизни, постигает разумность мира посредством синергии с Богом, посредством умножения любви, посредством Слова: «Дай мне слово воспеть Тебя, Господи, и украсить мир словом Твоим и радоваться тебе… радоваться каждому человеку» («Без названия»).

Наталья Сквира