Зашто су руски свеци важни за Украјину, да ли је Црква део друштва или није, да ли је потребна национална црква? На ова и друга питања одговара протојереј Владимир Пучков.

Лет с десяток назад сдавал я очередную сессию в Духовной академии. Толпясь в коридоре перед оглашением результатов экзамена, завели наши отцы-заочники разговор о приходском житье-бытье. О порядках в разных епархиях, о взаимоотношениях между священниками и прочих праздно насущных вещах. Между прочим, один батюшка рассказал о намерении соседа по приходу освятить новопостроенный храм в честь преподобного Сергия Радонежского. Причём эта идея явно не вызывала у него восторга: почему Сергий Радонежский, удивлялся он, кто это для Украины? Тогда, конечно, такой вопрос вызывал улыбку: священнику ли не понимать, что для Церкви трижды неважно, кем является конкретный святой для конкретной страны. Главное – кто он для Церкви, для конкретной христианской общины, созидающей храм, в честь святого, близкого конкретно ей. Мог ли я тогда предположить, что придёт время, когда самые очевидные вещи станут для некоторых, если не для многих, чуть ли не открытием? И вот сейчас, безо всякой иронии, я берусь рассуждать об элементарном и очевидно, потому как для многих даже оно не лишено новизны и актуальности.

Вот, к примеру, тема Церкви и общества. Сегодня много кто берётся рассуждать о месте Церкви в жизни общества, так, будто бы Церковь является частью этого самого общества и общество имеет право и власть указывать Церкви её место. Когда о подобном говорят люди светские, это ничуть не удивительно: у всех нас бывают темы в которых мы не разбирается, однако же, в силу тех или иных причин, на них говорим. Разговоры эти получаются, конечно, донельзя дилетантскими, но такое уж нынче время, что дилетантизмом никого не удивишь. Удивительно, когда о Церкви, как о части общества, народа, нации, начинают говорить церковные люди. Подобные разговоры уже явно свидетельствуют о совершенном и полном непонимании природы Церкви и её миссии в мире. И верующие люди подчас не чужды этой беды.

Итак, Священное Писание говорит о христианах как о новом Израиле, избранном народе Божием, в котором нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины, поскольку все его члены – одно во Христе (Гал. 3:28). Между тем человеческий род давно перестал быть единым. Человечество находится в состоянии разделения и разделение это – постоянное и неизменное явление. Мы разделены на народы и нации, на расы и национальности, на слои и классы. Нельзя сказать, чтобы среди христиан не было подобного разделения, Церковь Христова открыта всем и никто, входя в неё не перестаёт быть тем, кто он есть. Однако не стоит забывать, что корень разделения – грех. Каин после убийства брата скрывается от лица Господня, отделяясь от прочих потомков Адама и Евы. Строители Вавилонской башни намереваются создать себе имя, прежде нежели разойдутся по земле. Собственно, их греховный замысел и стал причиной смешения языков, вследствие которого разделение между людьми приобрело необратимый характер. В данном контексте единство во Христе народа Божия является не чем иным, как преодолением всякого разделения, и в этом смысле Церковь, как Новый Израиль, является целым, поскольку в ней находят единство отдельные и разделённые. Мы ведь и являем Церковь только тогда, когда, разрозненные, разобщённые, существующие сами по себе, сходимся в одно место для приношения Евхаристии. Только став собранием, мы являем собой Церковь. В том числе и как некое высшее единство, превозмогающее любые человеческие разделения.

Итак Церковь – это Целое. Народы, нации, общества и сообщества – части. Может ли целое быть частью части? Ответ, полагаю, настолько очевиден, что и сам вопрос можно было не формулировать. Посему все рассуждения теоретиков от религии о «церкви украинского народа», «национальной церкви», «церкви для Украины» граничат с абсурдом настолько плотно, что одно от другого ни отличить, ни отделить не представляется возможным.

Что ж, скажут мне некоторые, почему бы тогда Церкви и впрямь не переименоваться, чтобы не называться украинской и не сбивать с толку тех, кто хочет видеть в ней хранительницу народных традиций и фольклорных обычаев, а также колыбель патриотизма? Как раз потому, что предлагаемое переименование идёт вразрез не только с правами человека и здравым смыслом, но и не отражает объективной реальности. Ведь что означает привязка к конкретной местности в названии Церкви? Обозначение территории, на которой данная церковная общность несёт свою миссию. Ни больше ни меньше. И если территория миссии для нашей весьма внушительной, церковной общности включает в себя государство Украину, то Церковь, вполне естественно, называется Украинской. При этом нельзя сказать, что данное наименование обязывает Церковь на означенной территории к чему-либо, кроме проповеди Христа неправославным и духовного окормления своих верных.

Поэтому не следует ожидать от Церкви, того, что она будет в авангарде общественных процессов и политических событий. Она о другом. Она живёт другим. В центре её мировоззрения Христос и Его Небесное Царство, нетленной реальности которого каждый верный приобщается в церковных Таинствах и богослужении. Ни общественная жизнь, ни политические идеи, ни интересы государства, народа и общества не могут по своей важности сравниться тем, чем живёт Церковь. Поэтому и не нужны, не важны и несущественны для неё. Да по большому счёту всё это ей и не нужно: сколько партий, организаций, сообществ занимаются подобными вопросами? Не перечесть. О политике и социальных проблемах можно нынче рассуждать чуть меньше, чем везде. Дать же человеку реальный опыт инобытия способна только Церковь. Поэтому вполне естественным видится такое положение вещей, когда каждый занят своим: государство – политикой, партии и общественные организации – социальными проблемами, Церковь – спасением человека. И логика действий, соответственно, у каждого своя: у власти – государственническая, у общества – гражданская, у Церкви – церковная.