„Одлазак у катакомбе” био је директна последица „рата за уништење” Православља.

Деятельность в СССР представителей различных нелегальных (катакомбных) течений и групп Православной Церкви, основную часть которых составляли представители «Истинно-Православной Церкви» (ИПЦ) и «истинно-православные христиане» (ИПХ), представляет собой особую драматическую страницу истории отечественного Православия. Основным  источником изучения поучительного исторического опыта этого явления выступают оперативные и архивно-следственные дела органов госбезопасности СССР. Показательная ситуация, заслуживающая внимания современников, сложилась именно на территории Украинской ССР – одном из основных регионов распространения нелегальных православных общин.

«Уход в катакомбы» стал прямым последствием «войны на уничтожение» Православия, и лишь бедствия грянувшей 22 июня 1941-го «грозы очищающей» привели к остановке завершающей «безбожной пятилетки». С начала 1920-х годов на уровне государственной политики в СССР развернулись тотальные преследования Православия – путем прямых репрессий, административного давления созданной системы официального богоборчества, массированного информационно-психологического наступления и демагогии (включая содержание школьного образования), создания «общественных организаций» безбожников, насаждения искусственных расколов руками спецслужбы… «Большой террор» 1937–1938 годов (о нем мы подробно писали на сайте) привел к физическому уничтожению подавляющего большинства архиереев, репрессированию значительной части клириков и членов приходского актива. Примечательно, что в области свободы вероисповедания советское государство грубо попирало собственные Конституцию и законодательство. Не лишне будет напомнить и том, что, присоединив земли Западной Украины, органы НКВД тут же взялись за подготовку ликвидации греко-католической конфессии – подробный план глава НКВД СССР Лаврентий Берия утвердил в начале 1941 года.

«Зачистка» Православия

К 1939 году в ряде областей УССР вообще не было действующих храмов и монастырей, в Киеве действующими оставалось 2-3 церкви. До того свернули ряд «политтехнологических» псевдоконфессий, чекистами созданных и ими же истребленных, яркий пример – «липковская» УАПЦ, в которой расстреляли 28 из 32 «епископов». С конца 1935 г. развернулись массовые аресты «епископата», духовенства, активных мирян обновленческой церкви (в УССР к 1937 г. имела около 200 приходов на 600 канонических), включая даже «заслуженных» конфидентов органов госбезопасности. Из 49 правящих обновленческих «архиереев» и 31 пребывавших на покое к 1938 году уцелела треть [1].

Не удивительно, что к моменту гитлеровской агрессии большинство православных христиан СССР де-факто принадлежало к  «катакомбной церкви». Разумеется, это условное название, поскольку движение никогда не представляло собой единой организационно оформленной структуры и является собирательным термином для обозначения различных тайных (нонкомформных) православных течений. Катакомбность Церкви не обязательно означала ее «враждебность» по отношению к власти – термин подразумевает всякую неофициальную и поэтому не контролируемую государством церковную деятельность. Само катакомбное движение 1920-х – 1950-х годов служит не только символом жертвенности и ненасильственного противления произволу официального богоборчества, но демонстрирует немало опасностей для его участников – и не только в плане рисков от преследований.

Впервые тайные общины в Советской России появились еще в период Гражданской войны 1918–1922 гг., но до 1927 г. их было неизмеримо меньше легально действующих приходов Русской Православной Церкви. Значительную часть их составляли враждебно настроенные по отношению к советской власти полусектантские группы верующих, доходившие до обожествления отдельных лиц: св. протоиерея Иоанна Кронштадтского – иоанниты, схимонаха Стефана (Подгорного) – стефановцы, или подгорновцы, монаха Феодора (Рыбалкина) – федоровцы и другие. Преимущественное распространение они получили в Центральном Черноземье РСФСР и на северо-востоке Украины (Черниговщина, Слобожанщина).

Вплоть до 1927 г. попытки советских властей подчинить Православную Церковь в целом заканчивались неудачей. Рубежом в этом отношении явилась частичная легализация Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском), потребовавшая значительных уступок государству от РПЦ, но позволившая сохранить каноническую церковную организацию.

Опубликованная 29 июля 1927 г. «Декларация» («Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода архипастырям, пастырям и всем верным чадам Всероссийской Православной Церкви»), подписанная не только будущим Патриархом, но и рядом других видных православных иерархов и допускавшая уход с позиций аполитичности, а также другие подобные акты создавали новые условия взаимоотношений Патриаршей Церкви с государством. Однако на фоне проводившейся с 1918 года богоборческой политики такие компромиссы были негативно восприняты более чем 40 архиереями (отказавшимися от административного подчинения Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия), многими священнослужителями и мирянами.

Отметим, что во многом их опасения оказались обоснованными. События начала-середины 1930-х гг. показали, что власть свободно отходит даже от ограниченных уступок, «не оценивает» миротворческого настроя Церкви. Уже в мае 1929 г. ХIV Всероссийский съезд Советов изменил 4-ю статью Конституции РСФСР, и теперь вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» вводилась «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды», т. е. исповедание веры объявлялось исключительно личным делом гражданина. В этом же году в СССР закрыли свыше 1000 храмов (в два раза больше, чем в предыдущем), из них в Украине – 281. В столице разрушили или закрыли известные святыни – Чудов и Вонесенский, Сретенский и Никитский монастыри (вскоре закрыли последний московский монастырь – Даниловский). Ликвидировали некрополи ряда монастырей. Закрылась окончательно Киево-Печерская Лавра, старые монастыри Чернигова, Подолья, Холодного Яра.

В СССР к 1935 году ликвидировали органы коллегиального управления Церковью, запретили церковные съезды, с 1930 г. не созывались соборы епископов. Из 10 тыс. работавших в 1929 г. храмов к 1937 г. осталось около 850, столько же было формально открытыми, однако пастырей «удалили по паспортному режиму».  Из 30 служащих в 1927 г. в Украинской ССР епископов, отмечалось в справке НКВД УССР «О церковно-сектантской контрреволюции на Украине», к 1937 г. службу правило лишь шесть.

Гонениям подвергли и другие конфессии: в частности, закрыли 79 синагог (в Днепропетровске, например, хоральную синагогу передали под клуб швейной фабрики). Развернулась антикостельная кампания: в 1930 г. разгрому органами ГПУ подверглась «польская организация ксендзов» на Правобережной Украине, арестовали свыше 40 католических пастырей и свыше 250 их «связей» среди мирян, ликвидировали подпольную духовную семинарию и нелегальные монастыри в Киеве и Житомире.

Излом 1927 года

Возникшее в 1927 г. нонконформистское движение «непоминающих» (то есть не поминавших во время богослужения гражданские власти и митрополита Сергия) достаточно широко распространилось по СССР. Наиболее сплоченной считалась «иосифлянская» группа в Ленинграде, охватившая большинство приходов города. «Иосифляне» получили свое название по имени руководителя – митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых, расстрелян 20 ноября 1937 г.). Иосифляне пытались найти альтернативный путь – и к «соглашательскому», по их мнению, курсу официального временного руководства Патриархата, и к сугубо подпольному вектору развития Русской Церкви в условиях утверждавшегося жестко авторитарного режима. Сразу же отметим, что в то время в среде «непоминающих» находилось значительное число канонически рукоположенных архиереев и священников, что давало возможность совершать Таинства и не позволяло движению выродиться в формирование сектантского типа.

Считается, что важную роль в создании катакомбного движения сыграл архиепископ Уфимский Андрей (Ухтомский), рукоположивший самое большое количество тайных архиереев. Выходец из княжеского рода, восходившего к легендарному Рюрику, видный миссионер и автор многочисленных книг, владыка Андрей стал автором термина «истинно-православные христиане», под которым первоначально подразумевались священники и миряне, сознательно перешедшие на тайное служение в 1920-х гг., когда еще в основном сохранялись возможности для легальной религиозной деятельности. Неоднократные аресты и ссылки закончились незаконным приговором «тройки» УНКВД по Ярославской области и расстрелом 4 сентября 1937 года.

Однако в условиях резко антирелигиозной, бескомпромиссной политики советского правительства конца 1920–1930-х гг. движение теряло потенциальные шансы на успех, оказалось обречено на поражение и в конечном итоге сошло с исторической сцены. Середину 1940-х гг. можно считать его фактическим концом. В это время «иосифляне» теряют свою обособленность. Значительная часть из немногих выживших в лагерях известных деятелей движения во второй половине 1940-х гг. примирилась с Московским Патриархатом. Другая же часть иосифлян, до конца оставшаяся непримиримой, полностью слилась с катакомбниками, составив в их среде особую традицию ИПЦ, которая прослеживалась по крайней мере до 1980-х гг.

Отметим, что с течением времени произошло изменение в оценке того же «иосифлянского» движения со стороны патриархии РПЦ. Прославлены в лике святых несколько десятков иосифлян. Поменялась оценка «непоминающих»  (митрополита Сергия и советские власти). Архиерейский Собор 2000 г. постановил, что нельзя ставить в один ряд «обновленченскую схизму» и «правую оппозицию» в РПЦ, не согласившуюся с линей будущего патриарха Сергия (Страгородского). В действиях «непоминающих», констатировал Собор, «нельзя обнаружить злонамеренных, исключительно личных мотивов. Их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви», и нет оснований считать их раскольниками [2].

Справедливо высказался о деяниях также подвергавшегося арестам митрополита Сергия известный исследователь церковной истории, профессор Алексей Светозарский: «Патриарх Сергий – это человек, который брал на себя ответственность не за чистоту риз, а за церковное управление. Он видел, что разрушение этой вертикали приведет к одичанию людей. Сначала будут подпольные общины, а потом все выродится в беспоповщину, что и произошло с некоторыми ветвями ‟катакомбной” церкви, где руководят не епископы, не священники, а некие старцы и старицы. Митрополит Сергий взял на себя ответственность за дела церковного управления… Не будем его и идеализировать, но не будем отнимать у него мужества. Смерти он не боялся» [3]. К слову, упомянутые опасности действительно проявились в жизни «катакомбников», значительно облегчив властям борьбу с ними, однако об этом позже.

Вскоре после опубликования «Декларации» митрополита Сергия по всей стране развернулся переход на нелегальное положение сотен приходов и монастырей. Помимо иосифлянского, в СССР возникли даниловский, мечевский и украинский уклоны «непоминающих». Большинство «непоминающих», не порывая молитвенного общения, старались обособиться от митрополита Сергия и находиться в стороне от церковной жизни, оставаясь в рамках легальности. Эти архиереи, уходя от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, в сущности, уходили за штат. В украинскую группу «непоминающих» входили в основном иерархи, проживавшие в Киевской и ближайших епархиях (пять–шесть человек), возглавлял их схиархиепископ Таврический Антоний (Абашидзе).

Движение иосифлян еще в конце 1920-х гг. попало под оперативный контроль секретно-политических подразделений ОГПУ, а накопление информационных и следственных материалов быстро вылилось в их реализацию путем фабрикации следственных дел с использованием отработанного ранее механизма фабрикации политических дел по «церковной контрреволюции». Всего делом по «Политическим и административным центрам Всесоюзной контрреволюционной организации монархистов-церковников “Истинно-православная церковь”» было охвачено и осуждено в 1928–1931 гг. свыше 3 тыс. человек, в т. ч. митрополит Ленинградский Иосиф, 11 епископов, 358 монахов, 243 священника и диакона. Обвинительное заключение этого дела лично подписал председатель ОГПУ СССР Генрих Ягода 17 августа 1931 г. [4]. В 1930–1933 гг. по всему Советскому Союзу провели кампанию ликвидации широко распространившихся общин «истинно-православных христиан».

Катакомбники Украины

Важнейшим центром иосифлянского движения на Украине стал Киев, где это движение возглавляла целая группа авторитетных пастырей: архимандрит Спиридон (Кисляков), протоиерей Димитрий Иванов, священник Анатолий Жураковский и другие. Помимо четырех приходских общин города к иосифлянам присоединились многие бывшие насельники уже закрытых к тому времени монастырей – Киево-Печерской Лавры, Введенской, Фроловской и Покровской обителей. Это движение оказалось в основном разгромлено в 1931 г., в ходе массовых репрессий по делу «Истинно-Православной Церкви» на Украине. 15 января в Киеве были арестованы все выявленные ОГПУ иосифлянские священники и некоторые представители монашества и мирян, а 14 декабря 1931 г. их приговорили к различным срокам заключения в концлагерь [5].

Органы госбезопасности вели разработку «Черные пауки» на группу из 30 монахов «Скорбященского скита» на Зверинце в Киеве. Утверждалось, что именно в Киеве находится «центр контрреволюционной монархической повстанческой организации». В период с середины 1930 до февраля 1931 г. основной удар органов ОГПУ пришелся на «филиалы» Всесоюзного Центра ИПЦ в Украине. К ним относились, по замыслу режиссеров дела, Киевская, Харьковская, Днепропетровская, Одесская группы.

К следствию по делу «филиалов» ИПЦ привлекли двух епископов, 52 священника, 22 монашествующих и большое число активных мирян. По агентурной разработке «Черные пауки», сообщали в Москву, «органами ГПУ УССР раскрыта на территории Украины и ликвидирована в январе 1931 года контрреволюционная организация Истинно-Православная Церковь, ставившая своей конечной целью свержение советской власти путем вооруженного восстания в увязке с интервенцией».

В начале 1931 г. следствие по делу ячеек и групп «филиала» ИПЦ в Украине было завершено. В «Обвинительном заключении» подчеркивалось, что «ликвидированная контрреволюционная организация церковников ИПЦ охватила своими ячейками почти всю территорию Украины и находилась в тесной организационной связи с такими же контрреволюционными организациями в ряде городов и сел Союза, с Всесоюзной военно-офицерской организацией, а также с заграничными монархическими объединениями». 2 января 1932 г. арестованных приговорили: руководителей ячеек и «хатнических» групп к расстрелу заменой на 10 лет концлагеря, рядовых участников – к 3-5 годам концлагеря или ссылки в Северный край [6].

В период с середины 1930 до февраля 1931 г. основной удар органов ОГПУ пришелся на «филиалы» Всесоюзного Центра ИПЦ на Украине. К ним относились, по замыслу режиссеров дела, Киевская, Харьковская, Днепропетровская, Одесская группы. Киевская группа включала в себя четыре группы, охватывающие:

– Киев и область с пограничными районами. Центром «филиала» являлся Киев, его руководителем был священник Димитрий Иванов, по области – священник Борис Квасницкий и иеромонах Леонид (Рохлин);

– в Харьковскую группу входили Харьковский, Бердянский, Кадиевский, Лебединский, Мариупольский, Попаснянский, Сталинский, Сумской и Славянский районы. Центром группы было село Гавриловка под Харьковом, связь с Киевом осуществлялась через иеромонаха Агапита (Жиденко);

– в Одесскую группу отнесли Зиновьевский, Александрийский, Николаевский, Херсонский, Полтавский районы и город Харьков. Руководителями группы объявили священника Григория Селецкого и иеромонаха Варсонофия (Юрченко);

– в Днепропетровскую группу чекисты включили Нижнемосковский, Криворожский и Ладыженский районы. Руководителем группы был епископ Иоасаф (Попов, расстрелян в 1937 г.), поддерживающий постоянную связь как с епископом Павлом (Кратировым, умер в тюремной больнице Харькова в январе 1932 г.), так и с архиепископом Димитрием (Любимовым, скончался в одиночной камере Ярославского политизолятора 17 мая 1935 г.) [7].

Для репрессирования православных нонконформистов (с учетом того, что вероисповедание гражданина преступлением само по себе не являлось) чекистами конструировались надуманные обвинения, позволявшие подводить «непослушных» под обвинения в совершении серьезных правонарушений  против государственности  («контрреволюционные преступления»). Их перечень содержался в 14 пунктах 58-й статьи Уголовного кодекса РСФСР (особая часть, глава первая – «Преступления государственные») и ее полном аналоге – ст. 54-й УК УССР 1927 года.

Для ударов по группам «непоминающих» в ход пошел термин «церковно-монархическое подполье» (ЦМП). При всей условности и искусственности этого «симулякра» (как говаривают постмодернисты), его содержание опиралось на действительно распространенные среди части иосифлян монархическо-реставраторские и антисоветские взгляды, что относило участников общин ИПЦ к категории опасных политических противников власти. И в будущем в практике работы сохранялась технология фабрикации несуществующих антисоветских организаций (в том числе – с «фашистской», «шпионской», «террористической» и прочей вымышленной «окраской»), что в целом являлось одним из приоритетных направлений деятельности НКВД в период массового беззакония.

Сам же термин «ЦМП» нес в себе и функции идеологемы, и стандартного обвинения в политических преступлениях. Образованный по приказу ОГПУ СССР от 5 марта 1931 г. № 95/54 Секретно-политический отдел (СПО, первое подобное подразделение появилось в ВЧК уже в феврале 1919 г.) среди функций имел и антирелигиозную деятельность. Созданный по его подобию СПО ГПУ УССР включал 4-е отделение, именовавшееся «церковно-монархическим», поскольку к его функциям была отнесена оперативная работа как против религиозных конфессий, так и против сотрудников царской администрации и жандармерии, бывшей аристократии, дворянства.

По сути, создавая антиконституционные условия для вероисповедания и ликвидируя законную (и законопослушную) церковную организацию, граждан, желающих остаться в лоне Церкви, заставляли прибегать к неформальной, не преследующей антигосударственных целей самоорганизации, дабы затем объявить эти ячейки религиозной жизни, группировавшиеся вокруг канонических священнослужителей, «контрреволюционным подпольем» с сакраментальными последствиями.

Имея возможность ознакомиться с документами о деятельности православных нонконформистов (пусть и специфическими, порожденными гонениями власти и «органов»), нельзя не отменить их подвижническое служение в, казалось бы, безвыходных мирских условиях. Среди этих свидетельств – информация о тайных собраниях «Христианского Студенческого Союза»; организации в Киеве системы кружков для «нравственного христианского воспитания» детей и молодежи (трудовые кружки, кружки по самообразованию, детские кружки); о тайных пострижениях, посвящениях и существовании на Украине нелегальных монашеских общин и конспиративной деятельности монашеских братств и подготовленной их членами сводках о гонениях оппозиционного митрополиту Сергию духовенства для передачи ее за границу. Сквозь почти столетие звучат голоса вынужденных «катакомбников», как, к примеру, слова из показаний простой мирянки Евгений Лашнюковой: «Соввласть выбрасывает сотни лучших людей верующих на голод и муки смерти, растлевает миллионы детских душ, оскорбляет наши религиозные чувства проводимыми карнавалами в священные дни… Гадок и страшен этот непонятный большевик в рясе убийцы, не имеющий в душе ни страха Божия, ни даже примитивной животной совести».

В 1930-е гг. произошло значительное изменение состава катакомбников. Если в конце 1920-х гг. в подполье находились лишь ИПХ и часть иосифлян, то теперь они стали составлять меньшинство. С середины 1930-х гг., в результате закрытия почти всех православных храмов, самую многочисленную часть катакомбников составили верующие, никогда не порывавшие с митрополитом Сергием. Они ушли в подполье только потому, что открытое совершение религиозных обрядов оказалось невозможным, и когда (с началом войны) положение изменилось, восстановили каноническую связь с избранным в 1943 г. Патриархом Московским и всея Руси Сергием.  В «катакомбы» были вынуждены уйти и умеренные группы «непоминающих» – они в большинстве считали отход от Московского Патриархата временным явлением, что и подтвердилось в дальнейшем [8].

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Литература:

1. Катаев А. М. Последние годы обновленчества в контексте государственно-церковных отношений в 1943–1945 гг. URL: http://www.orthedu.ru/ch_hist/obnovlen.htm
2. Шкаровский  М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 2010. С. 9–10.
3. ХХ век. Трагедия Церкви? URL: http://www.pravmir.ru/xx-vek-tragediya-cerkvi/
4. Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (ОГА СБУ). Ф. 13. Д. 1037. Л. 84–85.
5. См.: Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999. С. 90–97, 122–123.
6. ОГА СБУ  Ф. 13. Д. 388. Л. 4–5, 134–135.
7. См. обзор оперативной работы ГПУ Украины против «непоминающих» Украины начала 1930-х гг.: ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 387.
8. О довоенных репрессиях против церковной оппозиции в Украинской ССР см. подробнее: Тригуб О. Переслідування антисергіївської опозиції в РПЦ: з історії «істино-православної церкви» (1932–1941 рр.) // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2. С. 39–60; Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 174.