Прича.

От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.
Мф. 11:12

Звонок раздался после великого славословия – на первом часе. Заканчивалось воскресное всенощное бдение. Отец Григорий как раз закрыл Царские врата, когда в кармане подрясника тревожно завибрировал телефон, поставленный на бесшумный режим.

Некоторые люди осуждают священников за пользование мобильными телефонами. Но они не понимают, что для батюшки мобильный телефон, как пейджер для врача. Потому что и служба священнослужителя сродни службе медика скорой медицинской помощи. Крестины, похороны, венчания, духовные советы, кто-то умирает, кого-то нужно срочно причастить Тела и Крови Христовых…

…Вот так было и сейчас. В трубке раздался тревожный заплаканный женский голос:
– Батюшка, папа не может умереть. Мучается. Приезжайте, пожалуйста.
– А он в сознании? – спросил отец Григорий, предполагая брать или не брать ему Святые Дары.
– Не знаю, вроде бы нет, на меня никак не реагирует, – ответила женщина.
– Хорошо, диктуйте адрес. Минут через сорок, даст Бог, буду, – сказал отец Григорий.

На дворе был тяжелый осенний вечер. Когда сгущающийся сумрак казался почти чернильным. И сияющие точки фонарей только подчеркивали его, вырывая предметы из темноты. Люди, одетые преимущественно в темные одежды, мелькали по улице словно тени. Каждый спешил домой, в уютную свою крепость, чтобы согреть усталые кости. Отцу Григорию тоже хотелось домой, он тоже устал за целый день. Глаза слипались, к тому же и правило ко причастию необходимо прочитать, и вечерние молитвы. Но нужно было ехать. Он вздохнул, взял дароносицу и требный чемодан, поцеловал престол, попросив благословения у Бога на предстоящее тяжелое дело, затем вышел из алтаря и поцеловал икону святой великомученицы Варвары. Он всегда ей молился – заступнице всех тех, кто желает причаститься перед кончиной или чтобы их родственники причастились и отошли в мир иной, примирившись и соединившись с Богом в Таинствах Покаяния, Причастия и Елеосвящения. В священнической практике отца Григория святая Варвара всегда помогала.

Батюшка вышел из храма, попутно благословляя людей, и сел в машину.

Там его уже ждала матушка. Священник потер усталые глаза и вздохнул, сказал:
– Причастить нужно умирающего.
Матушка ответила:
– Я тебя одного не отпущу. Поехали вместе. Дорога очень тяжелая.
– Поехали, – сказал отец Григорий и повернул ключ в замке зажигания.
Дорога действительно была тяжелой. Осенний сумрак. Фары встречных машин сильно слепили, а прохожие, преимущественно в темной одежде, были почти неразличимы в темноте. Матушка выполняла функцию штурмана.
Наконец приехали…

Батюшка тяжело и грузно вылез из-за руля машины, одной рукой придерживая дароносицу, висящую на шее. Матушка взяла требный чемодан. Вместе они вышли в чернильную осеннюю темноту. Начинал моросить мелкий дождь. На улице почти ничего не было видно. Они не понимали, где находятся и куда идти. Неожиданно в доме, практически напротив них, отворилась дверь, и свет, как сияющий нож, разрезал темноту. На пороге появился женский силуэт. Женщина крикнула:
– Отец Григорий, это вы?
– Да-да! Это я!
Батюшка с матушкой поспешили в дом.
– Проходите, вон туда, – показала рукой вглубь комнат женщина.
Когда отец Григорий проходил мимо нее, увидел испуганные, страдающие, заплаканные глаза. Вдруг ему подумалось: «Отчего-то глаза страдающих людей кажутся огромными и красивыми, словно боль, скорби, страдания, что-то выплавляют в душах, и они сверкают, как золото».

В комнате умирал человек, мужчина лет шестидесяти. У него был рак.

«Как узник концлагеря», – подумалось отцу Григорию, вспомнилась виденная в детстве фотография времен Второй мировой войны в учебнике истории. Мужчина находился в состоянии агонии, и черты его лица особенно заострились, как часто случается с умирающими. И хоть глаза болящего были широко открыты, он никого не узнавал и ни на что не реагировал.  Зрачки его глаз всё время бегали, как будто он на что-то смотрел, но это что-то уже находилось за пределами этого мира.
– Как вас зовут? – спросил батюшка у женщины.
– Светлана.
– А как зовут вашего родственника?
– Анатолий.
– Анатолий как-то с вами общается? Ест, пьет?
– Нет, – Светлана пожала плечами и заплакала, – вот уже целые сутки он ни на что не реагирует.
– Светочка, вы понимаете, что он умирает? – как можно мягче спросил священник.
– Да, – кивнула женщина, – и снова заплакала.
– Тогда у нас два пути, – сказал отец Григорий, – я начну читать чин ко причастию больного. Если он очнется, то мы попробуем его поисповедовать, причастить и пособоровать. А если нет, тогда прочитаем специальные молитвы на исход души, которые читают при разлучении души от тела. Чтобы облегчить ему кончину. Вы согласны?
– Да! – женщина утвердительно кивнула. – Лишь бы он не мучился так.
Отец Григорий облачился. И начал читать молитвы, чтобы причастить умирающего, предавая и себя, и его, и всю эту ситуацию в руце Божии. Дошедши до момента, когда нужно было исповедовать больного, он подошел к нему и для удобства опустился на колени.
Лицо священника оказалось очень близко к лицу умирающего. Глядя прямо в глаза болящего, отец Григорий произнес:
– Анатолий, если вы меня слышите, то посмотрите на меня.
Неожиданно глаза лежащего на постели человека перестали бегать. И он взглянул прямо в глаза отцу Григорию. Священник отчетливо увидел, что Анатолий осознанно смотрит на него и видит его. И взгляд этот был полон боли и какого-то запредельного нездешнего ужаса.
– Анатолий! Вы каетесь во всех своих грехах вольных и невольных и тех, которые вы не помните? Если «да», то моргните мне так, чтобы я увидел, – батюшка продолжал внимательно всматриваться в глаза умирающего.

Тот с невероятным усилием закрыл глаза, словно штангу поднял, и снова их открыл.

Отец Григорий радостно и даже как-то ликующе кивнул ему и сказал:
– Я понял.
А сам привстал и обернулся к матушке и родственнице:
– Слава Богу, он поисповедовался. Он слышит нас.
Те улыбнулись. А сквозь лицо Светланы словно луч солнца прошел.

Священник накрыл Анатолия епитрахилью и прочитал над ним разрешительную молитву. В момент, когда он крестил голову болящего, почувствовал какое-то особенное тепло Божьей благодати. Словно бы рентгеновские лучи вошли сквозь его десницу в Анатолия и уничтожили грех до самого разделения суставов и мозгов, до самого корня греха. И просветили душу умирающего.
Дальше нужно было причастить больного Тела и Крови Христовых. Отец Григорий снова наклонился к нему и сказал:
– Анатолий! Вы слышите меня?
Больной опять посмотрел на него расширенными от ужаса глазами.
– Я принес вам причастие. Это Тело и Кровь Христовы. Частичка такая. Небольшая. Нужно ее проглотить. Это самая главная святыня Православной Церкви, которая дарует нам жизнь, исцеление и спасение души. Вы сможете ее проглотить? Попробуем? Дайте мне знак, если поняли меня.
Анатолий еще раз прикрыл веки.
– Хорошо! – отец Григорий решительно встал. – С Божьей помощью попробуем.
Хотя, честно говоря, батюшка очень боялся причащать настолько больного человека. Он опасался, что тот не проглотит причастие или потом его начнет рвать. Священник боялся, что будет попрана святыня. Но всё же милосердие, как масло, топило его сердце в какой-то горячий комочек, и он решился.

Приготовил частичку Тела и Крови Христовых. Покрыл платом грудь Анатолия, как одеялом, чтобы, если он исторгнет из себя причастие, оно бы попало на плат. И поднес ко рту умирающего маленький потир.

Отец Григорий снова обратился к больному, внимательно всматриваясь в него:
– Анатолий! Вам нужно проглотить то, что я вам даю. И постараться не выплюнуть это и не изблевать? Вы слышите?

Анатолий прикрыл веки.

Затем произошло чудо. Больной, который не ел и не пил много дней, который не мог пошевелить конечностями и не управлял своими членами, открыл рот. С его стороны это реально был подвиг. Это было усилие, сродни тому, как человек своими мышцами двигает трамвай или грузовик. Но он открыл рот.

Отец Григорий причастил его. А потом минут пять в молчании стоял и смотрел, как мучительно больной глотал причастие, с каким трудом двигался его кадык.  Всего себя, казалось, он отдал этому усилию. Наконец проглотил.

Священник облегченно вздохнул и начал далее читать благодарственные молитвы по чину. И вдруг у больного начались рвотные позывы. Умирающий желудок тяжело принимал пищу. Отец Григорий очень испугался. И за больного, и за Святые Дары. Он остановил молитву и кинулся к нему, чтобы вовремя подобрать причастие платом, если больной извергнет его.

Батюшка наклонился над умирающим. И снова он увидел этот осмысленный взгляд, направленный прямо на него. И сказал, от волнения и жалости перейдя на «ты»:
– Я тебя прошу, миленький, держись. Не выплевывай. Держись. Это очень-очень важно и спасительно.

Больной понял. Было видно, как напряглись его скулы, когда он сжал губы так, что они побледнели. И вдруг всё кончилось. Спустя мгновение тело его обмякло и, дрожавшее до этого, как-то расслабилось. Лицо просветлело. Взгляд, все еще направленный на отца Григория, угасал, вернее, погружался или улетал куда-то. Анатолий охнул, и улыбнулся, и закрыл глаза. Рвотные позывы прошли. Он перевернулся на бок, подложил под голову кулачек и заснул тихим и ровным сном.
– Как младенец, – вырвалось у матушки.
Отец Григорий начал соборование. Больше Анатолий в сознание не приходил. Через несколько часов он упокоился, преставившись в этом безмятежном младенческом сне-успении…

***

После отпевания, когда тело Анатолия везли на кладбище, лил страшный дождь. Отец Григорий стоял на краю могилы и смотрел, как гроб опускают в яму. Он весь промок. Подрясник и ботинки были почти сплошь измазаны оранжевой липкой глиной.  Холодные капли дождя попадали за шиворот на шею и жгли огнем. Но в то же время в груди у священника рождалось мощное торжественное, радостное и какое-то даже пасхальное чувство от сопричастности к чуду спасения души человеческой. Словно по сияющей дороге Некто Преогромный вел маленького мальчика домой.

Протоиерей Андрей Чиженко