После круглого стола фонда «Вера» о проблеме достойного ухода человека, ко мне подошел молодой мужчина: «Вы говорили сегодня, что немногие готовы рассказать о своем опыте жизни  при тяжелой болезни и потери? Я готов, это очень важно».

Историю Дениса и Анастасии Масловых знают многие – те, кто помогал собрать им деньги на роды дочери Маши.

Настя Маслова умерла в марте 2015 года: едва окончила институт, мечтала о счастливой семье и детях. Две злокачественные опухоли мозга, две опухоли груди. В разгар лечения – очередной химиотерапии –  Настя узнает, что беременна. Врачи были единогласны – только аборт – сохранение беременности закончится плохо и для ребенка, и для матери. Настя и ее муж Денис решили сохранить жизнь своему ребенку и прервали химию, которая еще могла дать надежду на жизнь.  Маша Маслова прожила всего 10 дней.

С этой историей жизни, битвы, потери теперь мы знакомим читателей Правмира.

Выстрел в голову

Сын военного Денис и дочь дипломата Анастасия – они познакомились на первом курсе Института связи.

– Помню, сижу на первом занятии, осматриваю группу, встречаю Настины глаза. И всё! Это выстрел в голову и в сердце одновременно. И одна мысль «Я не могу её просто пропустить мимо». Наши встречи были все чаще, и с февраля 2000 года никогда не расставались. 16 лет, ровно половина жизни.

Настя всегда была гуманитарием, эрудитом, любила читать, любила иностранные языки. Ее отец, заслуженный экономист России, обучил ее технике быстрого чтения,  и она всегда была в курсе всех новостей, поддерживая любые темы разговора.

Денис и Настя поженились сразу после окончания института. Денис два года отслужил в армии офицером связи. И хотя служба проходила в Москве,  дома получалось бывать урывками – постоянные наряды, командировки. Денис держит в руках фотографию Насти:

– Вот тут мне осталось служить совсем недолго, и Настя уже вне себя от счастья, что наконец-то закончатся эти два сумасшедших года и начнется нормальная спокойная семейная жизнь.

Два года армии позади, старший лейтенант Маслов возвращается домой, устраивается на работу, вместе с друзьями они открывает свой небольшой бизнес. Семья начинает жизнь отдельно от родителей, позади диплом, командировки – самое время для семьи и надежд. А спокойной жизни оставалось всего лишь несколько месяцев, зимой у Насти диагностировали опухоль мозга.

8 декабря 2006 года. Я звоню с работы Насте и не могу дозвониться. Час-два-три-четыре. Пятница, глухие пробки, декабрь. Добрался кое-как домой, вставляю ключ в замок, он не поддается, дверь закрыта изнутри. Звоню отцу, говорю: «Приезжай, захвати какие-нибудь инструменты».

Отец привез то ли лом, то ли гвоздодер, я дверь вскрыл, как консервную банку. Дома всё разбросано, перевернуто, Настя лежит на кровати. Бужу её, с трудом просыпается, вопросов не понимает: «Что тебе надо? Чего-то болит голова…». И потом ночью думает вслух: «Надо делать обследование. Только бы не опухоль, только бы не опухоль…». Обследование показало опухоль головного мозга.

Путь к вере

Устрашающе звучало слово «трепанация» и Настя очень боялась операции. Казалось – начни мыслить позитивно, пить травы и все то, что в таком огромном количестве советуют сердобольные знакомые – и настанет исцеление. Но состояние ухудшалось быстро.

Тогда мы были совсем нецерковными людьми. У меня всегда был крестик, и я знал одну лишь Иисусову молитву, которую выучил в школе на «Истории религии» – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас»». С тех пор она у меня как-то засела, и я каждый вечер перед сном повторял, только говорил не «меня», а «нас»: «нас всех помилуй».

Настя боялась операции и мы решили лечить опухоль нетрадиционными методами китайской медицины у некоего специалиста и  «человека от Бога». «Человек от Бога» за три месяца израсходовал все наши средства и нашу машину, а улучшений не наступало.

Опухоль проявилась в эпилептических приступах. Первый приступ произошел в метро:

Настя наклоняется, словно хочет мне что-то сказать, я не успеваю среагировать – она падает на кафельный пол, сильно ударяется головой, чудом не падает на рельсы. Сотрясения не было, был сильный ушиб, стало очевидно, что эта целительница нам ничем не помогает.

По совету Настиной бабушки, Масловы познакомились с дедом-старообрядцем, который стал молиться за них и учить молитве, рассказывая о Боге и духовном мире. Денис и Настя впервые  переступили порог православного храма. В их жизни все было непонятно в тот момент – диагноз, неясные перспективы лечения, неопределенность с жильем, споры с родителями. А в храме, с Богом было спокойно. Началось воцерковление.

Бог – это свет. Только приоткрой плотную штору своей души и Он наполнит всю обитель твоего мира. Однажды мы поехали в Годеново, в Антушково (место сошествия Креста) встретили отца Адриана. Он стоял за свечным ящиком, для нас это было первое знакомство с монахом, точнее с иеромонахом. Проговорили с ним часов шесть или семь. Куча глупых вопросов обрушилась тогда на батюшку, а на нас, в ответ, пролилась Христова любовь, через уста мудрого служителя Божьего. Он же принял нашу первую исповедь. Отец Адриан благословил храм поближе к дому, молиться, причащаться и ничего не бояться.

Вскоре Денис и Настя стали постоянными прихожанами афонского подворья в Москве и не пропускали ни одной ночной службы. В храме Насте становилось лучше.

Помню, как-то собираемся на очередную ночную службу. Уже сели в машину. Вдруг эпилептический приступ. Откачиваю Настю. Привожу в сознание. Обычно после приступа она была без сил еще несколько дней. А она берет икону Николая Чудотворца, в обе руки и говорит, еле слышно: «Ты меня только до храма довези. Там все будет хорошо». Доехали. Утром причастились. Чувствовала она себя хорошо, чего обычно не бывало после приступов.

Вскоре у Насти, диагностировали вторую опухоль – в груди. Рак молочной железы. Это бывает очень редко, когда две злокачественные опухоли развиваются автономно друг от друга.

Перед началом сложной схемы лечения Денис и Настя повенчались. Настя идет на химиотерапию и опухоль в груди уходит на 90%. Но голову оперировать она по-прежнему боится.

Я понимал, что Насте необходимо делать операцию, удалить опухоль в голове, но никак не мог найти нужных слов, уговорить, успокоить. Как-то я очень искренне помолился на мощах святого старца Аристоклия на Афонском подворье и помощь пришла очень быстро.

Однажды мы смотрели какой-то православный фильм про женщину, которая во сне побывала в аду и увидела множество грешников, которые не лечились по гордости. Это было как вразумление. Настя решилась на трепанацию. Ее положили в Бурденко. Операция длилась более пяти часов и прошла хорошо. Через семь дней нас выписали.

Я снова увидел тот взгляд и те самые глаза, которые меня так поразили в 16 лет. Первые три месяца были временем огромной радости и легкости, а потом началось время следующего испытания, подготовка к операции на груди, радикальной двухсторонней мастэктомии.

Онкодиспансер

Для меня легче два дня в поле пропахать, чем один день побыть в онкодиспансере. Что такое диспансер? Это такая лечебница для людей, которые не имеют возможности лечиться так, как они хотели бы. Привозят раз в месяц препараты, и есть те, кто не успевает получить химию. А что такое не успевший человек? Химиотерапию делают в определенный период времени, не более чем 21 день, не успел – всё, неизвестно, доживешь до следующей недели или нет, начнется у тебя рецидив или не начнется. Или, будь добр, плати. Этот естественный отбор и эта толпа людей, как правило пожилых, которые словно в гладиаторских боях выбивают себе лечение… Жизнь.

У Насти был редчайший синдром Ли Фраумени. Это значит, что природа опухолей в голове и в обеих молочных железах была разной – это не были метастазы. Лечение подразумевает радикальную мастэктомию одной и второй груди и адъювантную химиотерапию, плюс лучевую терапию.

«Я всегда ложился с ней во все больницы. Необходима была моя поддержка. Ей было очень сложно ставить капельницы и брать анализы – после химиотерапий у нее были сожжены вены. Как же это было больно…

После мастэктомии меня пустили к ней в реанимацию. Она очень переживала из-за того, что ей удалили обе груди. Я прочитал, как один американец сказал жене после такой же операции, что так он лучше слышит её сердце. Это я и стал ей повторять неоднократно, чтобы она не теряла своего чувства полноценности и не теряла веры.

Опухоль мозга вернулась через несколько месяцев. Рецидив. Врачи развели руками и назначили повторную трепанацию. Операция прошла сложнее, реабилитация – дольше.

Сложно чувствовать, что проигрываешь все позиции. Сражаешься на одном фланге, а враг уже атакует с другого.

Очередное плановое обследование. Меня вызывает врач: «Денис, я вижу затемнение в плевральной полости, как спичечная головка, это метастаз. Настю уже нельзя будет вылечить. Всё, что можем сделать – это ее тянуть на вспомогательной терапии. Результаты у всех разные, кому-то Господь отводит десять лет, а кому-то год».

Как сказать об этом Насте?

Если я ей расскажу – она сразу себя начнет хоронить, может отказаться от лечения. Тогда я не смогу ей впихнуть ни таблетки, ни уколы сделать. Духовник тогда мне сказал: «Денис, исполняй её любой каприз, делай всё, чтоб ей было хорошо». Я и до этого всегда старался всё делать как можно лучше, но теперь это вообще была программа нон-стоп. Ведь ей всегда что-то запрещали и как-то ограничивали: родители, финансовое положение, занятость, нехватка времени… А теперь сценарий написан. И мы начали жить друг для друга.

Через полтора месяца мы внезапно узнаем, что Настя беременна. А ведь после лечения препаратами она была в состоянии искусственного климакса более года, то есть беременность никак не могла наступить! Трудно было поверить. Но это произошло, и мы это восприняли как дар Божий, как возможность всё равно стать родителями. Я понимал, что если Настя уйдет, у меня будет наш ребенок, и я буду видеть ее в этом ребенке, Настю. Молился только: «Господи, дай нам мальчика – с мальчиком я хотя бы знаю, что делать».

Настя просто летала… И не удивительно. Ведь начиная с нашего венчания, ее не покидало желание стать мамой. А Господь дал ребенка тогда, когда нужно было еще и сделать выбор: прервать жизнь ребенка или не лечить Настю. Врачи в последнем случае говорили о скорой и неизбежной смерти обоих.

Принять решение, родить ребенка, было непросто. Масловы все думали, не слишком ли дерзновенно готовиться к рождению ребенка на фоне таких диагнозов. Не искушают ли они Господа, своим решением оставить малыша? Сомнения в выборе решения рассеял настоятель Афонского подворья, отец Никон. Выслушав и укрепив в вере, о. Никон дал поцеловать мощевик святого Иоанна Русского, благословив ежедневно читать перед ним акафист и не сомневаться в помощи Божьей.

Я поехал к Настиному онкологу и сообщил о нашем решении. Она со мной проговорила часа два, очень жестко, в красках рассказывала о том, как будет умирать Настя, что она не проживет и полсрока беременности и мы не представляем, на что мы идем. А я понимал, что сказать Насте «делай аборт» будет для нее хуже смерти. Насте никто не мог запретить рожать, но никто не хотел способствовать тому, чтобы она выносила ребенка.

У нее начался плеврит: начала накапливаться жидкость между легкими. Эту жидкость надо было откачивать, и не везде это умели делать правильно…

Консилиум за консилиумом. На каждом врачи говорили, что ребенок не будет жизнеспособен, никто не возьмется вести такую сложную беременность, и речи быть не может о сохранении. На последнем Настя встала и отчеканила: «Я мать и только я решаю! Мне всё равно, что будет с моей жизнью. Мне главное, чтобы родился мой ребенок! Я себе в этом отдаю полный отчет. Вы меня все слышите?».

Настя оставила надежду на выздоровление, прервав лечение. Она понимала, что никаких гарантий нет. Но есть один шанс – дать жизнь дочери. Врачи отказывались вести беременность. Согласилась одна – гинеколог из коммерческой клиники.

Она знала Настю раньше и, увидев ее уже после двух операций, удивилась, что Настя вообще еще жива, да еще и беременна. Врач сказала нам: «Ребята, это, видимо, какое-то чудо Божье, что так получилось. Я не буду вам ничего прерывать, но я не буду вас и поддерживать. Давайте так, если Бог устроит – плод удержится».

Дождались сердцебиения. Но заведующий клиники отказал нам в заключении контракта. Мы могли пользоваться только консультациями. Все же встав на учет в женскую консультацию, Настю стала наблюдать заведующая ЖК и дальше вести беременность. Таким образом, Настю наблюдали сразу два высококвалифицированных специалиста. Благодаря им Настю забрали в больницу на откачку плевральной жидкости – из дома нас вряд ли бы забрала Скорая. Жидкость накапливалась все больше и начинала сдавливать легкое, Настя все время кашляла, очень сильно, мы боялись, что из-за сильнейшего кашля может случиться выкидыш.

Денис госпитализировался вместе с Настей. Главной проблемой была откачка жидкости из плевральной полости. Между процедурами Денис с Настей поехали в Оптину пустынь, попросили молитв старца Илия. После Оптиной состояние легких законсервировалось, во время очередной госпитализации плевру даже не смогли проткнуть. Наступило короткое облегчение. В эти несколько недель передышки Настя прочитала о храме свт. Алексия Московского, в котором служились молебны о сохранении беременности – так Денис и Настя познакомились с отцом Владимиром Духовичем.

Исповедались, причастились, а послед службы отец Владимир мне говорит: «В любой момент, в любое место я готов приехать, причастить, соборовать, исповедать – всё, что угодно. Звони, когда понадобится».

Вскоре у Насти началось местазирование в позвоночник, прострелило спину, и она перестала нормально ходить. Обезболивающее дать нельзя – при беременности почти все противопоказано, а что можно – не приносит облегчения.