Моя тетя всегда отличалась редким трудолюбием. Она держала десять дойных коров, успевала делать молочные продукты и в тот же день продавать их. Особенно хорошо раскупалось масло, которое многие брали для лекарства.

Однажды я увидела, как она подмешивает в молоко воду. Видя мое удивление, пояснила:

– Клиентов у меня много. Всем молока не хватает, а терять никого не хочу. Ничего не случится, если добавить немного воды.

Я стала возражать, но в ответ услышала:

– Не твое дело старших уму-разуму учить.

На той же неделе двое недовольных клиентов пришли жаловаться:

– С молоком что-то не то…

Тетя поклялась:

– Пусть в моей семье не родится ребенок, если я вам плохое молоко продала.

Продолжала она это повторять даже тогда, когда кто-то отнес молоко в лабораторию на экспертизу и доказал наличие воды. Вместо извинений тетя стала еще и проклинать покупателей.

Надо сказать, что у нее было две дочери. Старшая в то время была беременная. На другой же день после инцидента у нее произошел выкидыш. Тетю мою это не остановило. Она продолжала продавать разбавленное молоко. Еще и еще находились недовольные. В ответ на претензии она клялась самым дорогим:

– Пусть не будет в моей семье ребенка, если я вру.

Старшая дочь так и осталась бездетной. Младшая дочь тоже не смогла родить. Добавляла тетя не только воду, но и дешевое магазинное молоко. Долго это продолжалось, но однажды ее и в этом уличили.

– Пусть отсохнет моя правая рука, – возмутилась она, – если я занимаюсь такими вещами.

В тот же вечер с ней случился инсульт, парализовало всю правую сторону. Умирая, она просила всех нас никогда не давать ложных клятв.

Лейла, Батуми

Невеста лучшего друга

Может, кого-то удивит, что я такое пишу о себе, но мне уже нечего терять. Всю жизнь я мечтал о большой семье, куче детей, а сейчас так у меня все сложилось, что уже ясно: у меня вообще не будет наследника.

Я знаю, что поступил позорно, потому и наказан. Хоть и очень жалею, но уже ничего не поправишь.

Дело в том, что был у меня самый близкий друг, который собрался жениться. Меня он позвал быть его свидетелем на свадьбе. Как только он познакомил меня со своей невестой Нино, я сразу же на нее «глаз положил». Стал я всячески стараться завоевать ее сердце. И вскоре добился своего. Потом мы убежали и повенчались. Тогда я ни о чем не думал, а теперь, прокручивая все, представляю, каково тогда было моему другу. Ненавижу себя за это.

Потом, конечно, был большой скандал. Многие мои друзья отошли от меня. Но тогда для меня самое важное было, что Нино моя жена.

Через несколько месяцев она забеременела. Я был в восторге и буквально носил ее на руках. Как-то мы вместе поехали в деревню. Я выпивший сел за руль. Нино умоляла меня: «Посади кого-нибудь другого вместо себя, или поедем на поезде!» Я только отмахнулся. Известное дело: пьяному море по колено. Около Гори мы попали в аварию. Нино еле спасли, ребенка она потеряла. А я так сильно разбился, что меня собирали по кускам, как мозаику.

Теперь я инвалид, прикованный к постели. О каких детях речь, когда я мечтаю до туалета самостоятельно доползти!

Нино не простила мне моей неосторожности. Как только более-менее пришла в себя, собрала вещи и ушла. Честно сказать, я ее не осуждаю. С другой стороны, мне очень больно: бросила меня, как собаку. Но самым большим ударом для меня было то, что через два месяца после всего этого она помирилась с моим бывшим другом и вышла за него замуж. А друг мой тоже на высоте оказался, не стал копаться в прошлых ошибках и на все закрыл глаза. Через год у них родились близнецы. А мне только и осталось лежать живым трупом и каяться, чтоб Господь меня простил.

Гуджа, 31 год
Журнал «Тбилиселеби». 2011. № 30

Сырник и шмель

Был жаркий летний день, и к тому же постный – среда или пятница. Накануне я испекла очень вкусные сырники. В этот раз они мне как-то уж очень удались. Они были пышные, красивые, румяные и во рту таяли. И вот лежат они передо мной на столе, и мне так хочется их съесть. А день уже постный, надо бы потерпеть. И приходит мысль ко мне, но явно не от Бога: «Если съем один, уж не будет мне большого греха!» И мысль дальше продолжается: «Если это грех – то пусть и меня кто-то укусит!» Я не устояла и съела сырник, да не один. Это было с утра.

После обеда стали мы с мужем розы сажать – они стояли в воде пару дней, ждали посадки. Муж копает лунку, а я держу розу. И вижу я, что подлетает к моей руке большой шмель, так спокойно усаживается на руку и так же просто выпускает жало и жалит меня. Я все бросаю и бегу в дом, чтобы выпить абсорбент для нейтрализации яда, так как у меня очень сильная аллергия на укусы пчел и шмелей. Сразу пришло понимание, что согрешила, когда начала искушать и себя, и Бога непотребными помыслами. Господи, прости, помилуй меня, грешную! Взвыла я, красная и опухшая от укуса и слез. Так мне было и надо! Не искушай Господа Твоего Бога понапрасну!

Людмила

Кость над правой бровью

Сейчас я о многом жалею, но что делать, сломанное не исправишь, говорят. Хотя и это не так. Главное – захотеть и покаяться.

В 20–25 лет я поехал в Сибирь с моими ровесниками. Тогда ездить на заработки в Россию было так же модно, как сейчас в Европу. Мы рубили лес. Деньги выдавались нашему бригадиру – белорусу Игорю. Затем он распределял их между нами. Вдруг как-то обнаружилось, что Игорь нас обманывал и часть денег прятал. Когда я это узнал, почувствовал себя очень оскорбленным. Дело дошло до рукопашной. Не знаю, как я так разъярился, что себя уже не контролировал. Схватил обрезок железа и ударил Игоря по голове, да так, что проломил ему кость над правой бровью. Вид крови остудил мой объятый злостью ум. Отбросил я железку и огляделся. Ребята в страхе разбежались кто куда. Только он и я были в лесу… Ясно, что меня ждала тюрьма. Понял я, что надо было делать, и бежал из леса. Не взял ни одежды, ни денег. Три-четыре года скитался по Средней Азии. Затем вернулся в Грузию. Обзавелся семьей и никогда не думал ни о Сибири, ни об Игоре.

Прошло 30 лет. У моего единственного сына родился первенец. Его назвали моим именем – Бидзина. Он еще был в роддоме, когда врач вызвал меня и его отца и сказал, что у ребенка врожденный дефект – отсутствует кость над правой бровью, как будто кто вырезал. Врач научил нас, как надо поступить. Тогда первый раз в моей памяти всплыл Игорь, и совесть уже не давала мне покоя. Я увидел внука в роддоме: на лбу у него была как бы вмятина.

В тот же вечер перерыл я старые бумаги. Нашел адрес одного моего знакомого. Этот парень был тогда вместе со мной в Сибири. Мне повезло: адрес не изменился. Связался с ним с большим трудом и спросил: «Об Игоре что знаешь? Жив ли он?» «Не знаю, – говорит, – его тогда вывезли в больницу на вертолете». «Может, поможешь найти адрес семьи Игоря?» – попросил я его. Он постарался и отыскал координаты Игоря в Белоруссии. Перерыл я, что у меня было, и, свернув грузинскую бурку для подарка, вылетел в Минск исправлять свою ошибку. Это были те дни, когда маленького Бидзину повезли в Москву на операцию. Заплаканная жена говорила мне: «Ребенок в таком состоянии, а ты куда едешь?» Не мог же я ей сказать, что за мой грех наказан малыш и его спасение только от меня и зависело. Тогда я так верил.

Приехал я в Минск. Постучал в дверь к Игорю. Он меня тут же узнал. Чуть с ума не сошел 70-летний старик. Онемев, слушал меня, когда я просил у него прощенья. Над правой бровью у него было видно углубление – раздробленную кость удалили хирурги. Приехал я в Москву и тут же пошел в церковь, на исповедь. И только после этого позвонил в больницу узнать о внуке. «Мы спасены», – ответил мне мой сын.

Бидзина К., Тбилиси
«Квирис палитра». 2004. 25 октября

Православие.Ru