19 ноября 1711 года роился выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов. Его взаимоотношения с Церковью были сложными и драматичными, но веры он не терял.

В этом году исполняется 310 лет со дня рождения Ломоносова, его портреты и сейчас висят в школьных аудиториях, его эрудиция и разносторонняя развитость поражают ум, многие знают о его достижениях в области естествознания, но мало кто слышал о его религиозных взглядах, а здесь всё непросто. Советские исследователи жизни и идей русского гения, как правило, выставляют его образцом рационализма, сторонником просвещения и борцом против религии. Да, Ломоносова действительно можно отнести к рационалистам и просветителям, но уж точно не к безбожникам.

Судьба его была достаточно сложной. Родившись в православной семье, он с самого детства приучался к христианскому образу жизни. Основы религиозности в него заложила мать, мечтавшая о церковном служении сына. Однако она рано умирает, Михаилу Васильевичу тогда было всего девять лет. Грамоте он обучается у дьячка Сабельникова С. Н., как велось в то время, по Псалтири и Часослову. Когда мальчику исполнилось 13, его отец женится третий раз, что провоцирует в нем душевный кризис. Отношения с новой мачехой не сложились, и в качестве протеста Михаил Васильевич отказывается от Причастия. Все переживания в итоге привели юношу к старообрядцам беспоповцам. Два года он проводит в Выговской общине, руководимой братьями Андреем и Семёном Денисовыми. Основной причиной обращения в старообрядчество исследователи жизни Ломоносова называют тягу к знаниям. Братья Денисовы закончили Киевскую духовную академию и считались образованными людьми своего времени. Благодаря лояльному отношению к власти Петр I лично разрешил существование Выговской пустыни, и когда в нее попал Михаил Васильевич, она переживала свой расцвет. Здесь была библиотека с богатым письменным наследием Древней Руси. По всей видимости, эти сокровища мудрости и привели пытливого юношу в старообрядчество.

По каким причинам будущий ученый покинул Выговскую общину, доподлинно неизвестно. Скорее всего, это – разочарование, так как здесь проповедовали невозможность разумного постижения сути вещей, что противоречило внутреннему умственному настрою юноши. Когда молодой Ломоносов вернулся в православие, в нем произошел всплеск религиозных чувств. Прежде чем отправиться в столицу, он остановился в Троицком Антониево-Сийском монастыре, что в Архангельской области, где и некоторое время исполнял обязанности псалмопевца. Добравшись до Москвы, Михаил Васильевич поступает в Славяно-греко-латинскую академию и во время учебы несет послушание пономаря в Заиконоспасском монастыре. Именно здесь будущий ученый глубоко знакомится с трудами таких отцов, как святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Амвросий Медиоланский, прп. Иоанн Дамаскин и пр. В своих более поздних сочинениях Ломоносов ссылается на них, но как не на церковных, а на научных авторитетов своей эпохи. Видимо, в это время Михаил Васильевич еще не отвергал возможности приятия сана. Об этом говорит тот факт, что когда в академию поступило обращение о выделении духовника для Оренбургской экспедиции, задуманной обер-прокурором Сената И. К. Кирилловым с целью изучения закаспийских степей, то добровольцем вызвался именно Ломоносов. Для достижения своей цели он даже подделал документы, указывающие, что его отец был священником. Когда подлог вскрылся, будущему ученому угрожало довольно серьезное наказание, но за него вступился ректор академии архимандрит Стефан и скандал замяли. В 1735 году в числе дюжины студентов Ломоносов отправляется учиться в Петербургскую академию.

Далее Михаила Васильевича мы уже видим как светского ученого. Отход от православия во многом был спровоцирован еще тем, что во время стажировки в Германии он женится на Елизавете-Христине Цильх, принадлежавшей к реформаторской церкви. Понимая существующие тогда ограничения, свой брак Ломоносов устраивает тайно. Венчание происходит у протестантов, там же он крестит и детей. Вернувшись с Россию, ученый целых два года всё скрывал и никак не контактировал с семьей. Однако, убедившись, что никаких санкций на него наложено не будет, перевозит жену с детьми в Петербург.

Нужно понимать, что XVIII век был временем Просвещения и Михаил Васильевич с его талантами, пытливостью, эрудицией и тягой к знаниям являлся сыном своей эпохи. Немалую популярность тогда обретает деизм – взгляд, согласно которому Бог создал мир, наделил законами функционирования и больше никак не вмешивается в его жизнь.  Занимаясь ученой деятельностью, Ломоносов задумывается о том, где же проходит граница между верой и разумом, религией и наукой. Он выступает против упрощения объяснений природы – пресловутая и популярная тогда среди православных ссылка на Божью волю его не устраивала. Но, справедливости ради, нужно сказать, что Михаил Васильевич никогда не противопоставлял науку и религию. «Правда и вера, – пишет он, – суть сестры родные дщери одного всевышнего родителя: никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду всклепет. А благоразумные и бодрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого между ними междоусобия… Физические рассуждения о строении мира служат к прославлению Божию и вере не вредны». Деистические взгляды явно одолевали ум Ломоносова в этот период его жизни.

Как добросовестный исследователь, Михаил Васильевич не мог не высказаться против злоупотреблений и лжи, которые тогда распространяло православное духовенство. Так, например, он подверг сомнению пропагандируемую идею о прямом происхождении славян от Мешеха – сына Иафета, внука Ноя. Дальнейшее столкновение с православной иерархией было вызвано сочинением под названием «О сохранении и размножении российского народа», в котором Ломоносов выступает против пострижения в монашество мужчин раньше 50, а женщин – раньше 45 лет. Он также нападает на традицию крещения детей зимой в холодной воде, провоцирующую детскую смертность – говорит, что жажда наживы со стороны духовенства приводит к тому, что они зарабатывают на крещении, а потом на похоронах. Михаил Васильевич выступает также против существующей традиции постов, но больше всего его беспокоит тот факт, что за продуктовой строгостью часто следует настоящее обжорство, явно вредящее здоровью людей. Самой острой критике Ломоносов подвергал именно священнослужителей. Он не выступал против института Церкви как такового, а обрушивал свой гнев на невежество, разврат, ханжество, коррупцию, стяжательство и безобразие поведения клира. Важно отметить, что Михаил Васильевич всё это не придумал, его искренне беспокоили перечисленные пороки. Уже в XIX веке, только посредством холста и кисти, с подобной критикой выступит Василий Перов, достаточно вспомнить такие его картины, как «Чаепитие в Мытищах», «Монастырская трапеза» или «Сельский крестный ход на Пасху».

«Масла в огонь» подливал еще тот факт, что при императрице Елизавете Петровне Русская Церковь стала позиционировать себя в качестве хранительницы подлинно русских ценностей и жизненного уклада, тогда как наука и просвещение считались продуктом западного духа с примесью католицизма. Апогеем конфликта Ломоносова и Синода стал его «Гимн бороде» – сатира, написанная против высшего духовенства из императорского окружения. Он обвинял иерархию во влиянии на политику страны и при этом невежество и дремучесть. Накал страстей вызвала еще и вышедшая следом за «Гимном» эпиграмма «О страх! О ужас! Гром!». Синод подал прошение Елизавете Петровне о необходимости расправы над строптивым ученым, но императрица этого не хотела, и дело потихоньку замяли. Ломоносов не пострадал.

Несмотря на описанный конфликт, Михаил Васильевич никогда не переставал восхищаться Премудростью Бога как Творца мира. Он пишет «Утреннее…» и «Вечернее размышление о Божием Величестве», в поэтической форме излагает псалмы. К примеру, его 145-й псалом еще в XIX веке любили петь крестьяне и бродячие слепцы.

Эпоха жизни Михаила Васильевича Ломоносова была непростой. Это время секуляризации русской культуры, время поиска новых познаний. Взгляды великого ученого были не столько антирелигиозными, сколько антиклерикальными. Да, он вылил много критики на священнослужителей, но, справедливости ради, нужно сказать, что критика эта была объективной. Возможно, если бы тогда духовенство соответствовало тому идеалу, которым оно и должно быть, то отношения Ломоносова с Церковью и вообще его взгляд на мир были бы совсем иными. Мне кажется, что изложенная история весьма поучительна, а потому из нее стоит сделать выводы, чтоб никогда не повторять того безобразия, которое имело место среди духовенства XVIII–XIX веков, ведь печальные последствия нам всем хорошо известны.

Протоиерей Владимир Долгих