Православные нарушают вторую заповедь Закона Божия?

29 августа, на второй день после празднования дня Успения Пресвятой Богородицы, Святая Православная Церковь чтит память перенесения Нерукотворного Образа (Убруса) Господа нашего Иисуса Христа из Эдессы в Константинополь. Этот праздник по большому счету является наравне с днем памяти Отцов VII Вселенского Собора и праздником Торжества Православия еще одним свидетельством победы Православной Церкви в борьбе за иконопочитание.

То, что мы слышим из уст противников практики почитания святых икон, на самом деле не ново: вся новосектантская полемика строится по образцу и с использованием той аргументации, к которой прибегали иконоборцы еще в первые века существования Церкви. Поэтому если нынешние сектанты, обвиняя православных в идолопоклонстве (1), думают, что они оригинальны в своем противостоянии тем или иным истинам Православия, придется их, к сожалению, несколько разочаровать.

Если проследить историю иконоборчества, то первые попытки противостояния почитания священных изображений были еще в самом начале расцвета Христианской Церкви – в IV веке, когда известный церковный деятель Евсевий Кесарийский, имевший огромное влияние при дворе императора Константина, выразил свое возмущение по поводу желания сестры императора иметь у себя дома икону Господа Иисуса Христа. Однако при этом сам Евсевий приводит как контраргумент не ветхозаветную заповедь «Не сотвори себе кумира», а тот факт, что так как Христос – это Бог, а Божественная природа неизобразима, то и изображения Спасителя просто не может быть. Высказываясь против возможности изображать Христа красками, Евсевий говорит только об одной возможной иконе Спасителя, и икона эта – Евхаристия. Подобный взгляд Евсевия на сущность Евхаристии ошибочен, ведь, согласно учению святых отцов, Евхаристия – это вовсе не икона Христа, не изображение Его спасительной Жертвы. Евхаристия – это сама Жертва, и то, что предлагается нам на Литургии, – это реальные Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Сам Христос на Тайной Вечери, подавая Своим апостолам Хлеб и Вино, не сказал, что они – только образ Его Тела и Крови, но ответил прямо: «Сие есть Тело Мое… сие есть Кровь Моя» (Мф. 26:26–28).

Следующим витком в иконоборческом процессе стало появление в V веке  в христианском мире так называемого монофизитства – учения о том, что человеческая природа во Христе после соединения с Божественной была полностью поглощена последней. Исходя из этого, монофизиты считали невозможным изображение Иисуса Христа по той простой причине, что, как утверждают еретики, можно изобразить только Его человеческую природу, а в Воплощении она была полностью поглощена Божественной природой, потому икона Христа – невозможна. Один из самых ярких представителей монофизитского богословия Севир Антиохийский осуждал иконопочитание, считая его, между прочим, возвращением к ереси несторианства (2).

Выступая против монофизитов, святые отцы на IV Вселенском Соборе утвердили учение о том, что во Христе Божеская и человеческая природы соединены так, что ни одна из них не является ущербной по сравнению  с другой и, следовательно, ни одна из них не поглощена второй. В противовес несторианству было принято, что соединение природ совершается в единой Ипостаси Бога Слова, таким образом, человеческая природа во Христе не имеет своей отдельной ипостаси, но воспринимается в Божескую Ипостась Сына. В результате изображение на иконе лика Христа возможно, потому что на ней запечатлена не природа Божества, Которую человек не может увидеть и при этом остаться в живых (см. Исх. 33:20), а Его Ипостась – тот Лик, Который ежедневно видели апостолы и современники Христа.

Таким образом, рассматривая последовательность христологических споров IV–VI веков, мы видим, что практика иконопочитания была оправдана тем, что икона – это вовсе не изображение Неописуемого Божества, а, по словам святого апостола Иоанна Богослова, свидетельство о том, что «видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1 Ин. 1:1–2).

Следующим этапом иконоборческого процесса можно назвать деятельность в VIII веке императоров Льва III Исавра и Константина V Копронима. Они за свою ревность в борьбе против святых икон получили в истории именование императоров-иконоборцев. В IX веке, то есть уже после проведения VII Вселенского Собора, который утвердил практику иконопочитания, так называли таких императоров, как Лев V Армянин, Михаил II и Феофил. Отрицательное отношение к священным изображениям со стороны указанных императоров прежде всего было обусловлено стремлением подчинить Византийской империи народы, исповедующие иудаизм и ислам, которые отрицательно относились к иконам. Именно в этот период на первый план в борьбе против икон выступает неправильно интерпретируемый Ветхозаветный запрет создавать какие-либо священные изображения, имеющийся в Книге Исход.

Таким образом, обвинения иконопочитателей в идолопоклонстве появляются только в VIII веке из-за деятельности императоров-иконоборцев, преследовавших вовсе не богословские интересы, а политические. И в ответ на такие обвинения Церковь создает свое учение об иконопочитании, выраженное в определении VII Вселенского Собора: «Живописные иконные изображения… служат подтверждением того, что Бог Слово истинно, а не призрачно вочеловечился, и служат на пользу нам… На таком основании мы определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались (для поклонения) точно так же, как и изображение честного и животворящего Креста… будут ли это иконы Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, или непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще при помощи икон они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое, по вере нашей, приличествует одному только Божественному естеству… Честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней».

Святые отцы VII Вселенского Собора определили, что почтение, воздаваемое иконе  – это вовсе не почтение самой иконы как дерева и красок,  но почтение Изображенного на ней. Православные не нарушают вторую заповедь Закона Божия, они не создают для себя некоего кумира, а только свидетельствуют о том, что было сделано Богом для спасения человека. Изображения напоминают нам о Господе и тем самым побуждают каждого к молитве. Поэтому и VII Вселенский Собор, объясняя иконопочитание, определил, что иконы должны быть везде для того, чтобы человек вспоминал о Спасителе, а вспоминая, чаще обращался к Нему с молитвой.

Таким образом, мы видим, что цель иконы – направить сердце человека к Тому, Кто на ней изображен. Святой апостол Павел пишет: «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16). И именно это явление Господа во плоти мы и почитаем. Икона, по словам одного современного богослова, не изображает Божество, она указывает лишь на возможность причастия человека к Божественной жизни.

Икона – это проповедь красоты Горнего мира и призвание к нему. Призвание, обращенное к человеку, чтобы он стал тем, чем должен был стать еще на заре своего существования – подобием Божиим. Икона только приоткрывает пред нами завесу Вечности; она показывает нам нашу будущую славу, то, кем мы сможем стать в «невечернем дне Царства Христова».

Андрей Музольф

Примечания:

1. Иконоборцы считали священные изображения идолами, а соответственно культ почитания икон – идолопоклонством, ссылаясь на ветхозаветную заповедь «Не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху… не поклоняйся им и не служи им» (Исх. 20:4–5).

2. Основоположником несторианства были епископы Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуестийский, наименование же свое эта ересь получила от имени Константинопольского Патриарха Нестория, разделявшего богословские взгляды Диодора и Феодора, учивших, что во Христе одновременно присутствуют не только две природы: Божеская и человеческая, но и, соответственно, две ипостаси. Таким образом, можно было бы сказать, что во Христе действуют два субъекта, что было особенно ярко выражено до крещения Христа в Иордане, во время которого человек Иисус получает особую благодать Божью и становится храмом Святого Духа.

Теги

Опубликовано: вс, 28/08/2016 - 19:08

Статистика

Всего просмотров 1,592

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle