Белый кувшин с черной свастикой

Эссе.

Александр Степанович, 65-летний пенсионер, все чаще вспоминал детство. «Очевидно, закономерность такая, – думал он. – Вот и его отец на закате жизни рассказывал о родной деревне, о том, как хотелось узнать, какая на вкус эта конфета, о которой рассказывали односельчане. О лошадях, о том, как пас коров, о беспробудной бедности перед войной…»

А ему виделась эта же деревня, куда его, маленького Сашу, привозили на лето к бабушке. Счастливое, яркое, прекрасное детство! Парное молоко, туман над лугом, трескучее пение аистов на крышах сельских хат, керосиновая лампа и вечерние чтения детских книг о Робинзоне Крузо, Гулливере, сказок Братьев Гримм…

Однажды он был дома с сестренкой, бабушка ушла к соседке. Саша маялся от безделья, моросил дождь, и во двор было запрещено выходить.

На полке стоял их любимый молочный кувшин, фаянсовый, с красивой ручкой и выгнутым носиком. Саша полез на полку снять кувшин, решено было его нарисовать. Повертев кувшин в руках, он перевернул его вверх дном и застыл от ужаса и удивления: на донышке красовался немецкий фашистский знак в виде орла, держащего в лапах венок с немецкой свастикой.

Как узнал он позже, когда вырос, находившаяся у власти нацистская партия Германии использовала в качестве своей эмблемы чёрного орла, державшего в лапах стилизованный дубовый венок, со свастикой в центре.

А тогда он просто испугался. Его послевоенное детство было пронизано воспоминаниями  о недавней войне, зверствах фашизма. И видеть свастику в бабушкиной деревенской избе, откуда ушел на войну дед Федор и не вернулся, было жутко. Бабушка рассказывала, как немцы стреляли собак, как резали курочек, как ловили партизан и вешали их на площади у церкви, как палили  хаты, когда отступали. И при этом плакала. Деревенский священник отец Всеволод подорвался на мине. Шел в храм и подобрал пуговичку, привязанную к мине. От взрыва он ослеп, весь израненный умирал. Эти бабушкины рассказы он запомнил на всю жизнь.

Когда бабушка пришла с бидончиком парного молока, Саша подбежал к ней и спросил, указывая на кувшин и черную эмблему:

– Бабушка, что это?

Бабушка спокойно взглянула на кувшин, улыбнулась своей доброй улыбкой и молвила:

– Чего испугался? Так это ж немецкий кувшин. Немцы стояли в деревне, и в нашей хате жили солдаты и офицер. Они и оставили, когда бежали, наши наступали. Нас Бог миловал, а многие селяне  погибли от их рук. Кувшин ни при чём, хороший, красивый. Ну а орёл этот ихний, проклятый, ну и шут с ним. Пропал он давно, сгорел в аду. Вот я его замажу белой краской, чтоб он тут не красовался и детей не пугал. У бабы Мани вон цветы калачики в немецких касках растут, и ничего. А де горшки брать цветочные при нашем-то богатстве?..

И пошла бабуля хлопотать у печки.

…Александр Степанович год назад похоронил жену. Одиноко и тяжко. Стал захаживать в храм Божий. Там встречал своих старых друзей по заводу. Потом шли выпить по чарке, повспоминать былое.
А дома – телевизор. Как раз трагические события в Украине, гражданская война. Вздыхал пенсионер, глядя на факельные шествия молодцов в балаклавах с эмблемами на рукавах, смахивающих на ту самую свастику на белом кувшине. О-хо-хо… И выключал телевизор.

На стене висел бабушкин портрет.

«Надо бы в деревню съездить, проведать могилку, давно не был там… Вот лягу в больницу давление сбить, а по весне махну в деревню…» – подумал, засыпая.

Сергей Герук

 

Теги

Теги: 

Социальные комментарии Cackle