Тернистый путь от материализма к православию

Владимир Соловьев – один из ярчайших представителей так называемого религиозно-философского ренессанса конца XIX – начала XX века. Он вошел в мировую историю религиозной мысли и философии как «отец» русского всеединства и один из основоположников современного экуменизма, оставив после себя немалое количество последователей и почитателей своего творчества.

Необычайно одаренная натура Соловьева и его постоянные, во многом страстные поиски высших истин дали о себе знать уже в ранние годы жизни. Находясь под влиянием идей материализма (из-за которого он в молодости порывает с религией и даже выбрасывает иконы из окна своей комнаты),  Соловьев поступает на физико-математический факультет Московского университета.  Провалившись на каком-то экзамене, он тут же перешел на историко-филологический факультет и с еще большим рвением приступил к изучению философских наук.

В итоге штудирование мирового философского наследия (особенно трудов Спинозы, Д.С. Милля, Шопенгауэра, Фихте, Шеллинга, Гартмана, Гегеля…) заставило Соловьева полностью отказаться от материалистического мировоззрения и заняться разработкой концепции религиозного, философского и культурного всеединства человечества.

Перечень общих положений философии Вл. Соловьева

Соловьев верил в прогресс общества и считал, что он сдерживается самим человечеством ввиду отсутствия у него некоего «истинного знания» о своем предназначении. Анализируя основные источники человеческого знания – науку, философию и религию, мыслитель пришел к выводу, что они, взятые в отдельности, не в состоянии ответить на стоящие перед обществом вопросы, так как обладают односторонними свойствами. Наука, основанная на эксперименте, изучает лишь материальную природу; религия отражает только «веру народных масс», а философия, по мнению Соловьева, в XIX веке вообще «окончила свое развитие».

Именно поэтому, считал он, необходимо осуществить всесторонний синтез теологии, философии и науки. А так как, по его мнению, основой знания является мистическое, религиозное восприятие, то этим синтезом и образуется «система истинного знания», или так называемая свободная теософия, которая в будущем должна  с помощью рационального мышления  связать мистическое познание божественных вещей с миром вещей природных.

При этом цели развития человеческого общества, согласно Соловьеву, состоят в том, чтобы с помощью «свободного теософского синтеза» привести людей к образованию всецелой общественной организации в форме свободной теократии, которая, как он считал, и составит «окончательный фазис развития человеческого общества». Под свободной теократией философ подразумевал свободное богообщение человеческого общества, обладающего единой мистикой и Церковью. То есть он видел окончательную цель развития человечества в реальном построении всемирного теократического государства (в котором духовенству принадлежит и политическая власть) с едиными вселенскими религией и Церковью.
Эта общечеловеческая организация, по мнению Соловьева, и должна осуществить заключительный этап всеединства – обожение всего человеческого общества, превращение его в «богочеловечество», которое приведет за собой к Богу и весь остальной мир – «преображенную богоматерию».

Таким образом, уже в начале своего творчества Соловьев выступил в качестве пророка, обладающего истинным знанием, возвещающего людям высшие цели и последние ступени их умственного развития, открывающего перед ними великие и конечные цели существования и пути их достижения. Но, как впоследствии признал он сам и показала история, все они оказались ложными или утопическими.

Учение Вл. Соловьева о познании: гносеология, мистицизм, мистика

И все же истинная трагедия мыслителя состояла вовсе не в том, что он увлекся утопическими концепциями построения всеобщего рая на нашей грешной земле и последующего за этим всеобщего преображения материи. Истинные причины этой трагедии лежали в области его увлечения мистикой, которая, по мнению Соловьева, составляла чуть ли не основу «всеобщего истинного знания».

Предметом истинного знания, как мы знаем, для философа был Бог. Само же познание должно быть получено путем синтеза мистицизма, рационализма и эмпиризма, где мистицизм имеет по своему абсолютному характеру первенствующее значение.

Процесс познания Соловьеву представлялся следующим образом: начальным материалом «истинной философии как цельного знания» должны быть данные человеческого опыта во всех его видах. Во-первых, опыта мистического, затем внутреннего, или психического, и, наконец, внешнего, или физического. Но эти опытные познания в их непосредственной частности, т. е. взятые в отдельности, еще не могли образовать никакой философии и были способны представлять собой лишь частные случайные факты. Для выявления общего из частного необходима была особая форма мыслительной деятельности, которую Соловьев называл «умственным созерцанием или интуицией идей». Она, по его мнению, собственно и составляет «настоящую первичную форму цельного знания».

Однако, следуя логике Соловьева, эти основополагающие идеи не могли существовать  в отвлеченной форме и  поэтому предполагали  бытие идеальных, в значительной мере трансцендентных, созданий («высших духов», «ангелов»), существование которых и было главной причиной того, что  люди сами по себе не могли  получить знание идеи, а только при воздействии на них этих «высших» существ, которые и дают нам это знание через вдохновение. Вот почему, согласно его гносеологической концепции,  деятельным источником (причиной) истинного знания является «вдохновение», т. е. действие «высших» идеальных существ на человеческий дух. И, как известно, для Соловьева этим существом, кроме ангелов, являлась «Божественная Премудрость – София».

Безусловно, эта теория, основанная на философско-языческой гносеологической концепции, противоречила православной духовной традиции и опиралась в том числе и на западную мистику, которая не учитывает в процессе познания главного и общего для всех людей –  повреждения человеческой природы, как и природы познания. А также не берет во внимание активного воздействия на человека падших духов, что неминуемо ведет занимающегося различными мистическими практиками к непосредственному контакту с демонами, а в результате – к прелести, демонизму и духовной деградации, что в итоге и произошло с Соловьевым.

Сегодня ни для кого не является секретом тот факт, что юношеские увлечения Соловьева спиритизмом, его свидания с «Божественной Премудростью», внезапные впадения в мистический транс, контакты с «душами умерших» и «высшими» духами оставили столь глубокий и трагичный след в его судьбе, что последствия этой духовной травмы сказывались практически до самого конца его жизни. Причем с годами этот демонизм приобретал для личности Соловьева все более зловещий и разрушающий психику характер. Уже в «Чтениях о богочеловечестве» он сообщает о том, что если мы от всего отстранимся, отречемся и «…погрузимся в ту немую и неподвижную глубину… то в этом родоначальном источнике нашей собственной духовной жизни мы внутренне соприкоснемся и с родоначальным источником жизни всеобщей, существенно познаем Бога, как первоначало, или субстанцию всего, познаем Бога Отца».

А в своем «Оправдании Добра» Соловьев считает себя уже полностью связанным с Богом. Причем эта связь, как следствие, приводит к обязательному стиранию грани между добром и злом, между истиной и ложью.

Да и не истина на самом деле волнует философа в этом слиянии с божеством. На самом деле он ищет ощущения блаженства и находит его в половой любви. Дело в том, что, разделив божество на два существа – «троицу», олицетворявшую активное мужское начало в боге, и женское божество «Софию», Соловьев пришел к выводу, что искомое им «истинное блаженство», «ощущение бога», «связь с богом» дает именно «вечная женственность – София» при соединении и любви с ней. Вот что мыслитель писал по этому поводу:

«Для Бога Его другое (т. е. вселенная) имеет от века образ совершенной женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединиться. К такой же реализации и воплощению стремиться и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всей полнотой сил и действий… В половой любви, истинно понимаемой и истинно осуществляемой, эта божественная сущность получает средства для своего окончательного крайнего воплощения в индивидуальной жизни человека…»
Отец Георгий Флоровский называл это жутким оккультным проектом воссоединения человечества с Богом через разнополую любовь, а философ Розанов на основании этой «небесной» эротики имел повод говорить о том, что у Соловьева был «роман с Богом».

Соловьев и христианство

Перечисленные выше мировоззренческие установки Соловьева не могли не отразиться на его отношении к христианству. В частности он считал, что оно являлось логическим следствием общего религиозного развития человечества, подготовленным «божественными откровениями» в других религиях. «Все народы, – пишет Соловьев в своей работе «Россия и Вселенская Церковь», – или почти все, имели в своих религиях идею божественной жены и божественного мужа, Матери-Девы и Сына Бога, сходящего на землю, чтобы бороться против сил зла, чтобы страдать и чтобы победить… нельзя отрицать того, что эти всемирные идеи воплотились… в двух исторических лицах Девы Марии и Иисуса Христа».
В том числе мыслитель был уверен в том, что догматика христианской Церкви разработана с одной стороны Филоном, а с другой – Плотином, а не отцами Церкви.

В целом же Соловьев полагал, что христианство является лишь преходящим этапом естественного процесса исторического развития религии и потому не является истинной религией, т. к. не отвечает запросам построения будущего миропорядка. «Религия должна быть всеобщей и единой», – утверждал он. Именно поэтому первой и притом совершенно неотложной задачей, предваряющей создание новой единой всемирной религии и всеобщей церкви, Соловьев ставил объединение православия и римо-католичества. Это объединение мыслилось ему очень просто: все чада Православной Церкви, просвещенные ним, должны распознать «заблуждения» православия и «истинность» римо-католичества, предать анафеме свою веру и с горячей любовью и раскаянием притечь под спасительный омофор «ключаря Христова» – папы. В дальнейшем к союзу православных и католиков следует присоединиться протестантам, а за ними и иудеям.

Теме объединения христианства с иудаизмом Соловьев посвятил несколько статей, из которых наиболее значительна «Еврейство и христианский вопрос».

К сожалению, своим экуменическим устремлениям Соловьев оставался верен до конца жизни. Даже в эсхатологический период своей деятельности, отрекшись от всех остальных своих учений и доктрин как ложных, он продолжал верить в неизбежность объединения христиан всех конфессий под властью папы и в иудо-христианский хилиазм.

Эсхатологический период: «Три разговора»

К счастью, тот мистический угар, или «эротический и магический сдвиг», в котором находился Соловьев практически на протяжении всей своей сознательной жизни, не мог длиться бесконечно. Незадолго до смерти Господь даровал Соловьеву пусть не полное, но все же прозрение.

В этот последний, самый короткий период своей жизни он пишет определенно лучшее свое произведение «Три разговора» с «Краткой повестью об антихристе», где недвусмысленно показывает утопичность своих идей о прогрессе общества, который должен привести людей к всеобщему богочеловечеству и обожествлению мира, а на самом деле провоцирует только войны и страдания. Наконец автор понимает, что  попытки построения всемирного теократического общества во главе с императором и папой приведут наш мир к воцарению антихриста и к глобальной катастрофе. Более того, Соловьев издевается над своей языческой мистикой, связанной «вечной женственной Премудростью», и,  отрекаясь от нее, называет все это «мистическим блудом».

Общая характеристика религиозно-философской деятельности Вл. Соловьева

Как видим, религиозно-философская деятельность Соловьева делится на два периода, совершенно противоположных друг другу по содержанию, неравнозначных по объему выполненной работы и длительности.

Первый, основной период его творчества длился около 25 лет (1874–1898), в течение которого была создана основная часть религиозно-философских произведений. В этом периоде Соловьев выступил в качестве «пророка», пытавшегося навязать человечеству ложные и утопические идеи создания новой всемирной религии, основанной на пантеистическо-языческом иудо-христианском синкретизме и единой вселенской церкви (с папой во главе), а также построения единого всемирного теократического «богочеловеческого» общества. А начиная с 1881–1882 годов его деятельность и философское творчество отличаются активной прокатолической и антиправославной направленностью, что в итоге привело его к принятию католичества в 1896 году.

Своими многочисленными трудами, развивавшими взгляды и учение, Соловьев пытался убедить людей в том, что христианство в современной форме не отвечает запросам исторического «прогресса» общества в его движении к всеобщему богочеловечеству и Благу, а потому оно устарело и требует коренной переработки путем объединения с языческо-пантеистической философией и мистикой.

Второй, эсхатологический период деятельности философа длился менее двух лет (конец 1898-го – середина 1900 года). В начале этого периода Господь даровал Соловьеву прозрение от той глубокой прелести, в которой он находился большую часть своей жизни. Именно в это время Соловьев вплотную подошел к возвращению в православие, а возможно, и вернулся в него на последней исповеди.

Иеродиакон Иоанн (Курмояров)

Примечание:

В основе данного материала лежит работа И. Г. Федорова «Владимир Соловьев и Православие» (М.: Трифонов Печенегский монастырь; Новая книга; Ковчег, 2000).

Теги

Социальные комментарии Cackle