Даже очень умные люди не верят сказкам и говорят, что мир полон зла и страдания добрых.

Это страдание – камень преткновения для многих и многих. Ведь, чтоб увидеть за кажущейся бессмыслицей боли добрых руку Того, Кто ведёт их к великой, королевской славе, необходимо, чтобы Дух Святой поселился в сердце. Лишь тогда мы можем жалеть врагов и точно знать, что мир – это Божья сказка!

К таким людям принадлежал и писатель Марк Твен – умный, тонкий, начитанный человек, который никак не мог понять, как возможно совместить христианское откровение о благом Боге и людское страдание. Потому что это знание приходит лишь только с опытом пережитой боли, приводящей мудрых к благодарности.
Жан Жак Руссо, удивляясь этому, писал: «Пресыщенный славой и живя в роскоши, Вольтер видит на земле только горе, я же, безвестный и бедный, нахожу, что всё хорошо».

Но даже если человек чего-то не может понять, но имеет доброе расположение, Небо посылает в его жизнь таких людей, которые всё равно окажутся ответом на устремлённость высокого сердца.

Бывает, что человек, не носящий имя христианина, имеет по отношению к другому самое светлое евангельское чувство. Марк Твен довольно рано стал атеистом, не найдя в протестантской среде ответов на свои к Богу вопросы о смысле людских страданий. Твен женился на девушке по имени Оливия, которая была христианкой, и писатель питал к ней огромное уважение, а ведь уважение и есть основание христианской любви.

После свадьбы Марк старался не огорчать жену и при ней никогда не критиковал религию. Оливия была глубоко верующей, Твен читал ей по вечерам Библию, чтобы порадовать супругу, а перед каждым обедом произносил молитву, потому что Оливия хотела, чтобы трапезу благословлял именно муж. Зная, что жена не одобрит некоторые из его рассказов, где он критикует веру, Марк не показывал их издателям.

Твен восхищался женой и всегда во всём её слушался, считая, что христианство и доброе сердце Оливии дают ей способность безошибочного нравственного и житейского выбора. Он признавался: «Я бы перестал носить носки, если бы она только сказала, что это аморально». Оливия называла мужа «седым юношей» и приглядывала за ним, как за ребёнком. А он считал, что силу удивляться и жить, энергию творить и детскую непосредственность ему помогла сохранить только Оливия. Твен ни разу в жизни не повысил на жену голос, а она ни разу не устроила ему скандал. Они всегда хотели быть вместе и не могли даже подумать о возможности не уступить или испортить другому настроение…

Марк Твен не был христианином,  но был уверен, что нет христианки лучше его жены. А его жена считала, что немного найдётся в истории людей, которые смогли бы подарить ей столь христианское уважение к её жизни…

Молодому художнику, собирающемуся отправиться в путешествие, Рембрандт говорил: «Останься дома. Всей жизни не хватит, чтобы познать чудеса, которые здесь таятся».

И действительно, если человека среднего и старшего возраста спрашивать: «Как твои дела?» – то ему придётся каждый раз рассказывать одно и то же. Ведь устоявшаяся жизнь протекает примерно одинаково: и события, и горести, и труды, в общем, одни и те же.

Но зато сколько много всего происходит во внутреннем мире человека! Здесь, именно здесь рождается та удивительная красота, которая потом выливается в творчество, слова и поступки. Здесь осмысляют и понимают, здесь обретают свет и восходят на новые высоты бытия.

Как-то Диоген был спрошен правителем, кто такой философ. На что он ответил, что философ – это тот, кто со стороны смотрит на людей, продающих и покупающих на рынке. Так наше «Я» из глубины озирает совершающиеся события. И хотя между делом и внутренним миром существует связь, она не столь прямолинейна, как кажется на первый взгляд постороннему человеку. Поэтому и существует заповедь о неосуждении, ведь другим людям может быть трудно понять, почему мы избрали именно такой путь к добру.

Помню одного человека, который долгое время не соглашался участвовать в общей молитве, например, перед едой или добрым делом. Окружающие возмущались таким поведением. А на самом деле для него молитва была столь сокровенным таинством, что он не мог это делать в присутствии свидетелей. И только когда его душа ощутила потребность именно в молитве соборной, он стал молиться вместе со всеми. То, что для других казалось странностью, для Бога было искренностью в отношении к Нему и делу.

Не случайно Христос говорит, что смотрит не на лицо, а на сердце и по расположению сердечному оценивает человека. Может ли кто из людей постараться так же полно охватить таинство личности другого? Может. Но только тот, кто любит его.

Артем Перлик