О Томасе Карлейле и не только

Без духовного опыта невозможно оценить и понять духовные явления, переживания и вопросы.

Старец Никон Лазару рассказывал, как один его знакомый горожанин учился молиться Иисусовой молитвой и преуспевал в этом. Втайне от других он молился и в транспорте, и в метро, и на улицах, и на работе, и дома. Как-то он сидел в своем кабинете на работе и, пользуясь тем, что все остальные вышли, стал читать Иисусову молитву вслух. «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня». И не заметил, как в кабинет вошли двое его сослуживцев.

–  Ты что? – спросил первый, – разве сошел с ума, что разговариваешь сам с собой?
А второй стал его защищать и говорить первому:
–  Да и как тут не сойти с ума, когда зарплату постоянно урезают, когда цены растут, а в стране инфляция! Неудивительно, если скоро мы все сойдем с ума и начнем говорить сами с собой…

Глубина и мера понимания всякого текста и явления относятся исключительно к духовному состоянию читателя и зрителя. Чтоб узнать Божественное, нужно нести его в сердце. Иначе красота пройдет мимо человека. Святой Варсонофий Оптинский вспоминал, что однажды, будучи полковником, он присутствовал на званом вечере аристократов. Гости кушали и общались, а вечером к ним вышла дочь хозяйки дома и исполнила на фортепиано некое произведение Моцарта. Гости необыкновенно прониклись исполнением и её красотой. Некоторые плакали – так великая музыка касалась их сердец. А неподалеку от входа в зал стоял лакей, он позёвывал и тихонько говорил сам себе: «И что это господа́ такую скукотень завели? Лучше бы поиграть на балалайке».

Люди во все века с удивительной изворотливостью ухитряются не видеть важнейшее.

Ещё Эразм Роттердамский в своей «Похвале глупости» указал, что по закону глупости живут все люди вообще – от варваров и торговцев до клира, прихожан храмов и даже профессоров, в том числе и профессоров богословия.
Но что есть эта глупость у подчас весьма эрудированных людей? Что есть их отсутствие мудрости? Оно феноменальная глухота к важнейшему, когда все они готовы сказать о себе «не такой, как прочие люди!», но, изредка встречая подлинную красоту подлинных людей Духа, не способны реагировать на неё иначе как завистью, иначе как реакцией умников и формалистов, в сердце которых настолько много себя и нет подлинности, что они не способны склонить колени перед высотой.

И здесь, как пишет английский мыслитель XIX века Томас Карлейль, на помощь человечеству приходят герои. И герои в понимании Карлейля – это не только Геракл и рыцарь Ланселот, но прежде всего все те, кто возвращает людей в подлинное восприятие духовной реальности, которую большинство живущих не замечает, потому что скользит по поверхности жизни.
Эти возвращающие к сути люди по Карлейлю – писатели, поэты, композиторы и все те, чьё искусство так велико, что в нём сияет небесное.

«Всемирная история, – пишет Карлейль, – история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, образователями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела достигнуть; все содеянное в этом мире представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в этот мир».

По Карлейлю, важнейшая  способность героя – «сквозь внешность вещей проникать в их суть», «видеть в каждом предмете его божественную красоту, видеть, насколько каждый предмет представляет поистине окно, через которое мы можем заглянуть в бесконечность». Назначение героя в том, чтобы «сделать истину более понятной для обычных людей».

Философ В. Бибихин пишет: «Мудрые и печальные умы предлагают больному (миру) тонкие диагнозы и рецепты, протягивают и стоят с протянутой рукой, как нищие. (Нищие предлагают руку миру, ведь никто больше не предложит.) Мир не берет. Он живет страстно и слышит только голос страстей».

Но всегда, во все века во всех землях существует меньшинство, которое слышит. Чаще всего эти люди и сами не знают о своей чуткости к истине, часто они перенесли страдания и боль, но именно им нужен свет. Они лучшие из людей, которые жили и живут на земле.
Святой Софроний Сахаров замечал, что даже в среде верующих мало кому по-настоящему нужен Бог. А Блаженный Августин говорил, что большинство из восприимчивых к сути находится вне стен храмов. Герой Карлейля, пророк и поэт – обращаются и к первым, и ко вторым, лишь бы кто расслышал. По сути Карлейль одним из первых в истории с такой остротой ставит проблему масс, которые не желают идти за истиной.

Карлейль пишет: «Всматривайтесь в вещи достаточно глубоко – и вы повсюду найдёте музыку».
Это будет звучание Бога, проницающего бытие, наделяющего жизнь и мир смыслом и дарующего всем добрым счастливые концы их больши́х и малых историй.

Карлейль пишет о поэте Роберте Бернсе: «Если он начинал говорить, то всегда только для того, чтобы пролить новый свет на вопрос». И так комментирует слова людей о неудачах Бернса: «‟Зачем сожалеть об этом? – говорят некоторые. – Сила плачевным образом не находит себе приложения в своей сфере; исстари это оказывалось так”. Несомненно, и тем хуже для сферы, отвечу я».
Если Данте изгнан из Флоренции, тем хуже для этого города, а не для Данте. То, что Бродский и Довлатов не были приняты в Союз писателей, говорит лишь об убожестве этого союза, а когда праведника гонят в Церкви земной, – что ж, тем ярче им и через него проступает для всех образ Церкви Небесной…

Карлейль пишет: «Счастье… нередко величайшим умам после всех выпадает оно на долю, потому что где требуется развить великое дарование, там нужно и больше времени для этого развития».
Тот же закон действует и в труде Неба над лучшими из людей – и потому злые сёстры из сказки (как и в нашем Большом мире) быстро выйдут замуж за лавочников и приказчиков, но Золушке готовится встреча только с принцем, потому что во взгляде и замысле Божьем она – королева!

Такой герой может появится везде, из любого сословия, любой трущобы, и он вновь скажет людям, что жизнь совершается только там, где они идут к свету.

А у великого японского поэта Иссы есть хокку – удивление о том, что среда обитания вовсе не препятствует росту Божественного в чутких душах:

В зарослях сорной травы,
Смотрите, какие прекрасные
Бабочки родили́сь!

Сила, продолжающая истину через труды поэтов и пророков, – это Сам Дух Святой, это прикосновение Божие.
Потому подлинное искусство оказывается в таком понимании не развлечением или второстепенным довеском к человечеству, но способом оплотнения благодати, запечатления Бога в словах, красках, музыке, признании любви, добром деле.
Ведь не зря говорили подвижники, что тот свет, который загорается в сердце, когда мы делаем кому-то добро, это свет Фаворский, свет Бога, через нашу деятельную доброту засиявший в нас. Так же сияет Его свет и через красоту в тех душах, кто готов видеть это.

Потому на всякий подлинный стих следует смотреть не как на текст, но как на явление в мир сути, явление Божие…

И потому везде, где по земле проходит настоящий христианин и настоящий поэт, люди говорят, что никогда не видели ничего подобного. И они правы. Макарий Великий писал, что нет ничего равного красоте славы Божией, сияющей к достойном в этом человеке.

Красота и подлинность сердца способны достучаться до всякого, кто имеет склонность к истине, кто «имеет уши», говоря словами Евангелия. А такие люди – и это чудесное открытие Христа для всех нас – могут быть в любом месте мира – среди дикарей, разбойников, гетер, торговцев, путешественников, соседей, бродяг, потому что нет в мире такого места, которого не касалась бы призывающая любовь Божия… 

В 1608 году вождь шотландского клана маклаудов Рори Мор заключил помолвку с девушкой из клана Макдональдов. Условия помолвки были следующими: если в течение 1 года и 1 дня девушка рождала ребенка, то она становилась его законной женой, в противном случае её отсылали обратно. Так Рори Мор хотел положить конец столетней вражде с кланом Макдональдов. Но вскоре он обнаружил, что девушка слепа на один глаз. Этот факт возмутил вождя, и он отослал её обратно на одноглазой кобыле в сопровождении одноглазой собаки и одноглазого слуги. Это было страшное оскорбление. Оба клана сошлись в ужасающей кровопролитной битве, в которой не было победителей, хотя маклаудам пришлось отступить в свой замок. С каждой стороны были сотни убитых. Конфликт был столь разрушителен, что вмешался король Шотландии и приказал кланам помириться, что и было исполнено. Эта битва была последней в многовековой вражде всех кланов друг с другом. Венчал эту историю пир в замке маклаудов. Пиршества длились две недели. Барды говорили, что вина было так много, что оно валило с ног даже самых крепких воинов.
А концом вековой вражды стала игра на волынках. Знаменитый волынщик Рори Мора исполнил специально сочиненную по этому случаю мелодию, которая знаменовала боль людей о кровопролитии, длившемся 100 лет. Макдональды пировали в том же замки вместе с маклаудами и так растрогались музыкой, что решили уже никогда не враждовать. Обе стороны сдержали слово. Так торжествует искусство.

Артём Перлик

Теги

Опубликовано: Mon, 03/02/2020 - 20:37

Статистика

Всего просмотров 1,352

Автор(ы) материала

Популярное за 7 дней

Социальные комментарии Cackle