Обновленческий раскол в Украине 1920-х годов

О том, как советская власть раскалывала Церковь.

В октябре 1943 г. председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР полковник госбезопасности Георгий Карпов направил И. Сталину записку со словами: «Совет… принимая во внимание патриотические позиции сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в Патриаршую сергиевскую церковь». «Правильно. Согласен с Вами» – наложил красным карандашом резолюцию глава правительства СССР. Уже 16 октября в местные органы власти ушла секретная директива, снимающая препятствия по самороспуску Обновленческой Церкви и к переходу ее участников в РПЦ на условиях, определяемых Патриахом Московским и всея Руси Сергием[1]. Поднялась бурная волна выхода из обновленческой схизмы, и уже через месяц покаяние принесло почти 40 обновленческих архиереев. Но этому предшествовало два десятилетия насаждения и пддержки государством обновленческого раскола, рвавшего  живое тело Церкви Христовой…

«Смерть наша приближается…»

Справедливости ради и для учета уроков истории необходимо признать, что в недрах Российской Православной Церкви (РПЦ) предпосылки к возникновению «демократизированого» крыла проявились уже в период частичной либерализации общественной жизни империи во время Первой российской революции. Накануне Первой мировой войны Русская Православная Церковь (РПЦ) представляла собой официальную религию Российской империи и имела солидную структуру – насчитывалось до 125 млн православных верующих (70 % населения), 130 епископов, свыше 120 тыс. священников, диаконов и псаломщиков, 107 тыс.  монашествующих и послушников. Имелось 67 епархий,  свыше 78 тыс. храмов и часовен, 1256 монастырей, 4 духовные академии, 62 духовные семинарии, 185 духовных училищ[2]. Однако выступления  многих религиозных деятелей того времени полны беспокойства от реального состояния клира и иерархии.

Будущий  священномученик Серафим (Чичагов) в письме от 14 ноября 1910 г. бил тревогу: «Пред глазами ежедневно картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло свое положение! Все то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие – содрогаются от развращения или бесчувствия духовенства, и еще немного, сектантство возьмет верх… Духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Еще год – и не будет даже простого народа около нас, все восстанет, все откажется от таких безумных и отвратительных руководителей... Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами! …Все охвачено агонией, и смерть наша приближается»[3].

Три столетия существования РПЦ в статусе подконтрольного самодержавию и светской бюрократии ведомства порождали отчуждение мирян, несамостоятельность иерархии, под спудом вызревали анархические тенденции. В первое десятилетие не увенчались успехом попытки добиться у монарха созыва Поместного Собора и восстановления Патриаршества (хотя в царствование Николая ІІ, лично благочестивого, но инертного человека,  к лику святых причислили больше подвижников, чем за предшествующие 200 лет).

У руководства Священного Синода в 1880–1905 гг. стоял крайне консервативный Константин Победоносцев, который не только препятствовал всякому реформированию церковного строя, но и «заботился» о снижении интеллектуального уровня священников. Притчей во языцех стал уроженец Полтавщины, священник Георгий Гапон, агент политической полиции, подведший под пули мирные демонстрации 9 января 1905 г. в Петербурге – во время «Кровавого воскресенья» одних только убитых, по разным данным, насчитывалось от  96 до 250–300 человек.

Несмотря на усилия ряда архиереев, священников, части «богоискательской» интеллигенции, бурное развитие социальной и миссионерской деятельности Церкви, всецело зависимая от державы РПЦ не получала «санкции свыше» на ответы на вызовы времени. Росли антиклерикальные настроения, снизу среди клира распространялись настроения христианского радикализма, христианского социализма и реформизма, увеличивались социальное расслоение духовенства и неприязнь против «архиерейско-монашеского деспотизма».

Закладывались идеологические основы будущего «обновленческого» раскола (хотя тогда под обновлением вовсе не мыслилась конфронтация с канонической Церковью). Уже в годы Первой российской революции началось насилие по отношению к священникам РПЦ. После отмены Временным правительством в начале 1917 г. обязательной исповеди и причастия в армии причащаться продолжило не более 10% военнослужащих[4].

«Маузер» для «главпопа»

С весны-лета 1921 г. началось фронтальное наступление советской власти на Церковь как на главную помеху овладения сознанием и душами людей. Стратегию изощренного подрыва Церкви предложил в записке в Политбюро ЦК РКП(б) от октября 1922 г. особа № 2 в партийной иерархии – Лев Троцкий, глава военного ведомства Республики. Лев Давыдович рекомендовал инспирировать раскол Православной Церкви на лояльную власти, «обновленную», противопоставившую себя «патриаршей» («реакционной»).

Главным инструментом раскола стали органы госбезопасности и репрессивные мероприятия. Начальник 6-го отделения (борьба с религиозными конфессиями) Секретно-политического отдела (СПО, борьба с идейно-политическими противниками, Церковью и интеллигенцией) ОГПУ ССРСР Евгений Тучков (по прозвищу «главпоп») лично допрашивал Патриарха Тихона, докладывая о результатах Троцкому и восходящему лидеру партии Сталину. В 1923 г. его за особые заслуги чекиста наградили именным «маузером».

Разумеется, основным средством борьбы с Церковью была агентура в среде священнослужителей и мирян, хотя в то время отказ от сотрудничества мог стоить весьма дорого. Как докладывал Е. Тучков, по «церковной линии» количество секретных осведомителей («сексотов») с 400 в 1923 г. выросло до 2500 в 1931 г. За полноту влияния на РПЦ Тучкова часто сравнивали с обер-прокурором Святейшего Синода Константином Победоносцевым (по определению народного комиссара образования СССР Анатолия Луначарского)[5]  Как отмечал известный перебежчик-«невозвращенец» из разведки ОГПУ Георгий Агабеков (позднее ликвидированный бывшими коллегами), «работа по духовенству поручена шестому отделению ОГПУ, и руководит ею Тучков. Он считается спецом по религиозным делам и очень ловко пользуется разделением церкви на старую и новую, вербуя агентуру с той или с другой стороны»[6].

Технологию агентурно-оперативной работы по насаждению обновленческого раскола в РПЦ изложил сам Тучков на заседании Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) (координация антирелигиозной борьбы в СССР) 31 октября 1922 г.: «Пять месяцев тому назад в основу нашей работы по борьбе с духовенством была поставлена задача – борьба с реакционным тихоновским духовенством и, конечно, в первую очередь с высшими иерархами, как то: митрополитами, архиепископами, епископами и т. д. Для осуществления этой задачи была образована группа, так называемая ЖИВАЯ ЦЕРКОВЬ, состоящая преимущественно из белых попов, что дало нам возможность поссорить попов с епископами, примерно как солдат с генералами, ибо между белым и черным духовенством существовала вражда еще задолго до этого времени, так как последнее имело большое преимущество в церкви и ограждало себя канонами от конкуренции белых попов на высшие иерархические посты…»[7].

Чекисты начали «обрабатывать» три группы «реформаторски» настроенного духовенства в Москве и Петрограде, составившие основу обновленчества. Официальная пресса предоставила им трибуну, молодые церковные радикалы вовсю критиковали Патриарха за «консерватизм», «монархические настроения». Сама Обновленческая («Живая») Церковь, возникшая в 1922 г. в результате раскола РПЦ и при активном содействии органов госбезопасности, выступала за возврат к «апостольскому христианству», активное участие верующих в церковной жизни, против безбрачия епископата и «засилья монашествующих», упрощение богослужения, его ведение на национальных языках, ликвидацию монастырей и «социальное христианство».

2 мая 1922 г. лидер обновленцев «митрополит» (женатый священник, глава «Союза общин Древле-Апостольской Церкви») Александр Введенский и его единомышленники потребовали отречения от Патриарха Тихона (находившегося под домашним арестом), а 14 мая центральный орган РКП(б), газета «Правда», опубликовал обращение к верующим с осуждением позиции первосвященника и требованием созыва Поместного Собора, начавшего работу 29 апреля 1923 г. в Москве. Так оформился обновленческий раскол.
Хотя Поместный Собор РПЦ запретил обновленческие группы, а лидер «Живой Церкви» В. Красницкий впоследствие стал на путь примирения с Патриархом Тихоном, это движение продолжало пользоваться поддержкой властей и ГПУ, выступало и в Украине главным раскольническим инструментом (что не спасло многих раскольников от репрессий в 1930-х гг.).

Темная ночь

7 апреля 1925 г., в праздник Благовещения, в возрасте 60 лет скончался Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин), избранный на этот пост после 300-летнего перерыва в истории Патриаршества, на Всероссийском Поместном Соборе 18 ноября 1917 г. Патриарх скончался, по официальным данным, от сердечной недостаточности. За несколько часов до смерти первосвященник РПЦ произнес: «Теперь я усну… крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная-темная...» Действительно, в истории Церкви наступала черная полоса засилья обновленческого раскола.

Преемник владыки Тихона, местоблюститель Патриаршего престола (в 1925–1936 гг.), митрополит  Петр (Полянский) также не принимал обновленческого раскола.  Спецслужба и лично «главпоп» жестоко мстили владыке Петру, который, несмотря на суровые условия ссылки в Заполярье, одиночные камеры, издевательства, цингу, астму, болезни ног, твердо стоял на своих позициях, не желая слагать с себя полномочия местоблюстителя «в пользу каких-то проходимцев». Не удалось опытному агентуристу Тучкову и заполучить владыку Петра в аппарат «сексотов» – негласных помощников ОГПУ-НКВД. В июле 1931 г. Особое совещание ОГПУ приговорило митрополита к очередному продлению срока заключения, дав ему 5 лет лагерей. 

Однако по  личной записке Тучкова «заключенного № 114» в лагерь не отправили (хотя священномученик и просил в точности исполнить приговор – «просторный» лагерь позволял хотя бы быть на воздухе и общаться с людьми), а содержали в «одиночке» Верхнеуральской тюрьмы для особо опасных заключенных, запретив даже ночные прогулки. 10 октября 1937 г. митрополита Петра расстреляли по приговору тройки Челябинского УНКВД[8].

Но нельзя не отметить, что благодаря вездесущим информаторам ГПУ чекистские документы донесли до нас, что Господь и в эти драматические годы не оставлял Украину. В отчетах спецслужбы отмечалось, что только в 1925 г. в республике выявлено 17 случаев обновления икон, а осенью этого года в Киевском округе произошло «демидовское чудо» – явление Христа пастухам. Именно к концу трагических 1920-х гг. относится одно из пророчеств преподобного Серафима Вырицкого: «Ныне пришло время покаяния и исповедничества. Самим Господом определено русскому народу наказание за грехи, и пока Сам Господь не помилует Россию, бессмысленно идти против Его святой воли. Мрачная ночь надолго покроет землю Русскую, много нас ждет впереди страданий и горестей. Поэтому Господь и научает нас: ‟терпением спасайте души вашиˮ (Лк. 21:19)»[9].     

Под «омофором» Компартии и ЧК

С лета 1922 г. обновленчество при активной поддержке Компартии (большевиков) Украины и ГПУ начало распространяться в республике. В декабре 1922 г. будущий обновлеческий «епископ» Матвей Бережной организовал киевскую группу «Живая Церковь» (что не спасло его от расстрела в 1937 г.). Считалось, что позиции обновленцев Украины были сильны в Харьковском, Бердичевском, Первомайском, Купянском, Черкасском, Сумском, Павлоградском, Изюмском и Николаевском округах (по тогдашнему административному делению)[10].    Массовой стала конфискация храмов и других помещений у канонической Церкви и передача их «живоцерковцам» – вопреки воле прихожан. Чекисты оказывали давление на священников-«тихоновцев», следили за недопущением избрания канонических архиереев на посты руководителей епархий РПЦ.

Тогда же позицию ЦК КП(б)У в церковно-государственных отношениях сформулировал в инструктивном письме губернским комитетам партии секретарь ЦК Дмитрий Мануильский («липовый украинец», как шутя называл его Сталин).  Дмитрий Захарович определял «два пути» разложения Церкви: инспирирование обновленческого раскола и раскол автокефального движения как «политической крепости петлюровщины» (Мануильский был прекрасным знатоком политических реалий Украины и одним из «отцов» украинизации).

Обновленцами манипулировала Антирелигиозная комиссия при ЦК КП(б)У (куда входили и соответствующие должностные лица ГПУ Украины). В частности, на заседании 27 марта 1923 г. комиссия отдала директивы губернских отделам ГПУ относительно взаимодействия с партийными органами по использованию «живоцеровцев» для пропагандистской компании вокруг «суда» над Патриархом Тихоном. Этот же орган инспирировал создание «Всеукраинского высшего церковного управления» (ВУВЦУ), распорядился о переводе его из Киева в столичный тогда Харьков. ВУВЦУ даже обустроили мебелью, конфискованной в киевском Покровском женском монастыре.

С православными клиром и верующими обходились грубо. Так, агент ГПУ иеромонах Крестовоздвиженского монастыря Сергий был назначен ВУВЦУ главой Полтавского епархиального управления обновленцев. При помощи чекистов захватил упомянутую обитель и в трехдневный срок выселил всех монахов, затем отобрал и здание епархиального правления РПЦ[11].

Созданный в мае 1925 г. Синод обновленцев в Украине ежемесячно получал от ГПУ 400 рублей. Судя по смете на первое полугодие 1926 года, в ГПУ по «обновленцам» «работало» 84 секретных сотрудников («сексотов», т. е. тех, кто негласно принимал участие в активных оперативных мероприятиях и разработках). Укрепление обновленчества, по замыслу чекистов, позволяло оттягивать на борьбу с ним силы как РПЦ, так и УАПЦ. Помощь властей к 1925 г. позволила обновленцам иметь в УССР 1497 приходов и 921 тыс. верных[12].

В докладе на Политбюро ЦК КП(б)У 25 февраля 1926 г. председатель ГПУ УССР Всеволод Балицкий прямо заявил, что чекисты считают обновленцев вполне лояльными, поддерживают их материально. Однако, признавал глава чекистов Украины, соотношение сил в религиозной сфере все еще не на «пользу советской власти». Верующих отталкивают агрессивность и рвение «красных попов» в их заверениях в преданности властям, неприкрытая поддержка официальных кругов, путанная «каноническая» сторона деятельности раскольников, несовместимость с этикой церковной жизни личного поведения многих «иерархов» и «клириков» обновленчества[13].

Червонцы вместо сребреников

Целиком управляемым партией и спецслужбой оказался процесс подготовки и проведения «Собора епископов» обновленческого толка. Политбюро ЦК КП(б)У утвердило смету «мероприятия» (855 червонцев), деньги шли из фондов республиканского правительства. План подготовки предусматривал «переговоры с епископами – противниками обновленцев» в Киеве, Полтаве, Одессе и Екатеринославе, куда отправились уполномоченные эмиссары. Участию в «объединительном» незаконном собрании противников раскола из рядов канонического епископата придавалось принципиальное значение – для придания действу «большего авторитета». Выделялись средства на проведение собора и содержание 20 епископов, публикацию его материалов, ремонт помещения для «Синода» обновленцев. Отдельно оговаривались траты на агентуру «для контроля и руководства церковными делами»: пятерых агентов в центре (по 6 червонцев каждому в месяц) и по два на каждую губернию[14].

Собор состоялся в Харькове в октябре 1923 г., провозгласив создание Украинской Синодальной Церкви во главе с митрополитом Пименом (конфидентом ГПУ и бывшим архиеписком Подольским и Брацлавским). На харьковском обновленческом соборе в мае 1925 г., провозгласившем автокефалию Украинской Церкви, он же был избран «митрополитом Киевским и всея Украины», главой «Украинской Автокефальной Православной Синоидальной Церкви» (собор высказался за украинизацию богослужения, которая насильственно навязывалась приходам). 14 декабря 1937 г. обновленческого «митрополита Киевского и всея Украины» Пимена (Пегова) расстреляли по обвинению в участии в «контрреволюционной организации».

Донецкую и Бахмутскую епархию обновленцев возглавил епископ (с 1919 г.) Андрей (Одинцов), завербованный ГПУ во время пребывания в 1922 г. под следствием за сопротивление изъятию церковных ценностей (с 1938 г. арестован, приговорен к 7 годам лагерей, где след его теряется). Под расстрел в годы «Большого террора» пошел и ряд архиереев-обновленцев. Секретарем лжесинода стал «ветеран» обновленческого движения в УССР и агент ГПУ протоиерей Борис Дикарев, через которого планировалось координировать «всю секретную работу» по обновленцам. Дикарев самолично распоряжался денежными средствами, открыто бравируя близостью к чекистам.

Он настолько распоясался, компрометируя своим поведением обновленцев, что в Украину с проверкой направили оперработника Секретного отдела ОГПУ СССР А. Кутузова. Посланец докладывал Тучкову: «Дикарев еще в Киеве вел себя непозволительно по отношению к архиереям: грозил всем ГПУ, связями и подвалами. Когда еп. Иосиф Яцковский заявил, что он не хочет делать епископом ставленника Дикарева, то Дикарев, указывая пальцем через плечо, произнес: ‟Не хочешь. А в ГПУ хочешь?ˮ. Перепуганный епископ совершил что следовало, но в алтаре впал в обморок. В Харькове неоднократно вызывал Пимена и грозил подвалом ГПУ; эти угрозы ‟властьюˮ и ‟так приказалиˮ – рассыпались направо и налево». Кутузов сообщал, что он перепродал свечной завод, положив ‟отступныеˮ в свой карман, забирал себе все сборы с церквей, брал ‟обедыˮ и взятки, в том числе и с желающих архиерейства. ‟Единая неделимая церковная касса... в кармане Дикареваˮ, – так говорят все. Причем никто не знает, сколько он получает». 

Кстати, в своих докладных записках Тучкову Дикарев откровенно признал неприятие каноническим Православием Украины обновленческого раскола: «Сила Киевской Черной сотни заключается: 1) В непримиримой позиции викарных епископов, 2) Боязни иметь какое бы то ни было общение с обновленцами со стороны прогрессивного духовенства, 3) Консерватизме профессоров Киев[ской] Духовной Академии, 4) Монашеской армии и 5) Консерватизме мирян»[15].

Твердокаменный архиерей

Против засилья раскольников-обновленцев решительно выступил Патриарший Экзарх Украины, митрополит Михаил (Ермаков). 13 декабря 1922 г. иерарх направил Киевскому епархиальному съезду сторонников «Живой церкви» с осуждением нарушения «основных канонов церкви», отказом признавать это собрание полномочным форумом, с призывом мирно вернуться в свои парафии и молиться, обустраивая религиозную жизнь на законных основаниях и при лояльности властям[16].

Чекисты реагировали безотлагательно, и уже 25 января 1923 г. ГПУ УССР завело на владыку уголовное дело «По обвинению Ермакова Михаила Федоровича»[17].  Обосновывая возбуждение  уголовного дела по ст. 57 УК УССР,  уполномоченный  3-й группы (оперативная работа по «церковникам») V отдела Секретно-оперативной части Полномочного представительства ГПУ Николай Ляшко сформулировал политические обвинения: митрополит Михаил «изобличен в том, что проживая в пределах У.С.С.Р., он не только не примирился  с существующей в течение пяти лет Рабоче-Крестьянской Властью, но систематически проводит работу, направленную к ее свержению». Показательно, что готовящейся «органами» расправе предшествовало постановление Президиума Высшего Церковного Управления по делам Православной Российской Церкви (обновленцев) от 17 ноября 1922 г. об освобождении митрополита от Киевской кафедры, увольнении его на покой… в Холмогоры Архангельской губернии  (где в Гражданскую войну был создан известный лагерь смерти).

5 февраля 1923 г. последовал арест митрополита Михаила. Дальнейшие действия чекистов убедительно показали, какое значение придавалось работе по подрыву единства Церкви. Во внутренних чекистских документах реальную «необходимость удалить его во что бы то ни стало» прозрачно поясняли тем, что владыка, «пользуясь своим авторитетом и «канонической» властью, срывал подготовительную работу и самый съезд Всеукраинских обновленческих групп в Киеве 12.02, а также тормозил работу ГПУ по расколу духовенства Киевской губернии и Правобережья». 6 февраля на допросе Н. Ляшко выдвинул владыке ряд обвинений: «агитация против обновленческих движений» и распространение «ложных слухов о государственной поддержке этих движений», дискредитация советской власти. Особо подчеркивалась «вина» пастыря в том, что он не предпринял меры к пресечению «больших волнений и беспорядков» (по сути – протестов верующих) против передачи киевских храмов обновленцам.

«Гражданин Ермаков, – гнул линию следствия Ляшко, – есть упорный и глубоко преданный сторонник Патриарха Тихона». Кампанию по изъятию церковных ценностей считает «походом Сов. Власти против Церкви», по отношению к обновленцам занял «непримиримую и упорно враждебную позицию», пользуясь своим авторитетом способен организовать среди духовенства «крепкий контрреволюционно-тихоновский фронт». Митрополита решили выслать в Москву в распоряжение ГПУ РСФСР. В Бутырской тюрьме столицы СССР им занималась (под руководством начальника  6-го отделения Е. Тучкова) секретарь «антирелигиозного» 6-го отделения Секретного отдела ГПУ Якимова. Следственные действия вел Яков Агранов (Соренсон), будущий комиссар  государственной безопасности 1-го ранга, работавший тогда начальником Особого бюро  ОГПУ СССР по административной высылке «антисоветских элементов», а с 1923 г. – заместителем начальника Секретного отдела ОГПУ СССР (20 июля 1937 г. арестован, расстрелян 1 августа 1938 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР, в реабилитации ему отказано).

Светлое Христово Воскресение митрополит Михаил встретил в камере, вместе с архимандритом Ермогеном (Голубевым, будущим архиепископом Калужским и Боровским, получившим известность своим несогласием с давлением на Церковь при Н. Хрущеве и также похороненным в Киеве) и авторитетным киевским священником Анатолием Жураковским…

«Булдовщина»

Отметим, что в Украинской ССР «деяния» чекистов-религиоведов не ограничились поддержкой собственно обновленчества. С января 1925 г. ГПУ повело «обработку тихоновского епископата» для создания новой группировки для «борьбы с тихоновщиной и липковщиной» (то есть Украинской Автокефальной Церковью лжемитрополита Василия Липковского, также пронизанной «сексотами» ГПУ). К июню 1925 г. ведущий специалист ГПУ УССР Сергей Карин с коллегами подготовили трех епископов («инициативную группу») и созвали «собор» в Лубнах (в нем приняли участие лишь 5 из 27 архиереев РПЦ в Украине)[18]. Плодом вмешательства спецслужбы и путем отделения от канонической РПЦ («лубенский раскол») появилась «Соборно-Епископская Церковь» «митрополита» Феофила Булдовского (1925–1936 гг.), принявшая наименование «Братское объединение парафий Украинской Автокефальной Православной Церкви» (БОПУПАЦ).

Раскольнические действия епископа Феофила (агента ГПУ «Кардинала») вызвали резкую отповедь со стороны Священноначалия. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) созвал собор архиереев для суда над Феофилом (Булдовским), который, однако, отказался явиться на его заседания. Суд, в котором приняли участие 13 епископов, проходил заочно, Булдовский и другие деятели «Лубенского раскола» 25 декабря 1924 г. были извержены из сана и отлучены от Церкви. Тем не менее Феофил и его единомышленники не вняли призыву архиерейского суда и продолжали свою антицерковную деятельность.

Феофил самочинно объявил себя «митрополитом». В конце 1925 г. на основании составленных Полтавским архиепископом Григорием (Лисовским) и викарием Полтавской епархии Прилукским епископом Василием (Зеленцовым) было подготовлено  Определение о «главарях лубенского раскола», подписанное 13 украинскими православными архиереями. В Определении лидеры «булдовщины» объявлялись лишенными сана и отлученными от Церкви. Определение было утверждено заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).

Впоследствии власти Советской Украины, убедившись в слабой эффективности «лубенского» и прочих расколов в борьбе с канонической Православной Церковью, перешли к политике борьбы с этими раскольничьими сообществами. В результате антицерковных репрессий число приходов, состоящих под началом Феофила (Булдовского), в 1930-х гг. резко сократилось. Если в 1925 г. имелось 49 приходов БОПУПАЦ (45 тыс. прихожан), то в 1937 г. в Луганске закрыли последний храм «лубенцев».

…«Гонение на христиан и на Церковь – явление временное: существующей ныне власти дано время мучить верующих – чад Христовых, но этому будет конец в недалёком будущем», – учил прихожан в тяжкие 1930-е гг. активный борец с обновленчеством, узник лагерей и ссылок архимандрит Александр (Тостопятов).  20 апреля 1944 г. Патриарх Сергий (Страгородский) писал уже епископу Молотовскому Александру о «маневрах» лидера разбегающихся обновленцев Александра Введенского: «Прислал мне к Пасхе телеграмму: ‟Друг друга обымем!ˮ… А закончил какой-то арлекинадой, подписался первоиерахом, доктором богословия и доктором философии. Я ответил: ‟Ввведенскому А. И. Воистину Христос Воскрес! Патриарх Сергийˮ. Дело, мол, серьезное и дурачиться при этом совсем не к месту…». В личном приеме Патриархом ему также было отказано.

Трижды женатый «митрополит» Введенский за год до смерти пытался вернуться в Православную Церковь. В июне 1945 г. написал письмо Патриарху Алексию. Получив приглашение на прием в Патриархию, Вве­денский в белом клобуке, в панагии направился в Чистый переулок, но Патриарх Алексий его не принял и к посетителю не вышел, ждал в саду. Беседовал с гостем управляющий делами Московской Патриархии, влиятельный протопресвитер Николай Колчицкий. Пожелание Введенского быть принятым в сане епископа отмели сразу. Тогда попытались договориться о статусе профессора Духовной академии. Однако и этот проект не удовлетворил отца Николая Колчицкого. Он настаивал на том, что Введенский должен принести покаяние. В сентябре 1945 г. объявили окончательное решение: А. И. Введенский после покаяния может быть принят в лоно Патриаршей Церкви лишь мирянином. На это «первоиерарх» не пошел. «Все было кончено, судьба А. И. Введенского была определена – отныне он был осужден на полное одиночество до конца своих дней» [19].

После смерти Введенского обновленческий храм преподобного Пимена Великого перешел в ведение Московской Патриархии. Святейший Патриарх Алексий I совершил в нем Божественную литургию в конце декабря 1946 г. Крыша храма прохудилась, и стены от влаги, проникавшей внутрь и смешавшейся с красками, приобрели красноватый оттенок. Патриарх Алексий в слове, которое он произнес за Литургией, указывая на стены храма, сказал: «Люди, которые здесь служили, разучились краснеть. Стены покраснели за них»[20].

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:

1. По книге: Одинцов М. И. Патриарх Сергий. М.: Молодая гвардия, 2013. С. 345.
2. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М.: Вече, Лепта, 2010. С. 60.
3. Протодиакон Андрей Кураев приводит эти слова в своей книге «Христианство на пределе истории» по источнику: И даны будут Жене два крыла. М., 2002. С. 521–522.
4. Подробнее об этих процессах см.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 2010. С. 45–63.
5. Архивы Кремля. М.: РОССПЭН; Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. Кн. 2: Политбюро и церковь. 1922–1925 гг. С. 355–356.
6. Агабеков Г. Секретный террор Сталина. Исповедь резидента [Электрон. ресурс]. – Режим доступа // https://books.google.com.ua/books?id
7. Доклад начальника VI отделения Секретного отдела ГПУ Е. А. Тучкова. 30 октября 1922 г. [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://doc20vek.ru/node/1403
8. Коскелло А. Священомученик Петр (Полянский): недипломатичный архиерей [Электрон. ресурс]. – Режим доступа // http://www.pravmir.ru/svyashhennomuchenik-petr-polyanskij-nediplomatichnyj-arxierej/. Подробнее о судьбе митрополита Петра см.: Протоиерей Владимир Воробьев. Кифа. Патриарший местоблюститель cвященнномученик Петр, митрополит Крутицкий (1862–1937). М.: ПСТГУ, 2012. 952 с.
9. Бисер духовный. Великие подвижники ХХ века о спасении в современном мире. М.: Ковчег, 2010. С. 370.
10. См. подробнее: Тригуб О. П. Розкол Російської православної церкви в Україні (1922–39 рр.): між державним політичним управлінням та реформацією: Монографія. Миколаїв: Вид-во ЧДУ ім. Петра Могили, 2009; Пащенко В. Дітище ГПУ. До витоків обновленського руху в Україні // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 1994. № 1. С. 51–58.
11. Пащенко В. Дітище ГПУ. До витоків обновленського руху в Україні. С. 54.
12. Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ). Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 4; Д. 2006. Л. 83; Жилюк С. «Нова церква». Обновленські ідеї і програми церковного реформування 20-х років ХХ ст. // Людина і світ. 2004. № 6. С. 44–48.
13. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 16. Д. 2. Л. 79.
14. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 1772. Л. 61–62.
15. Священник Александр Мазырин. «Линию на сокрушение всей церковной черной сотни веду беспощадную» // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2016. Вып. 6. С. 109–138.
16. ЦГАООУ. Ф. 263. Оп. 1. Д. 45504 фп. Л. 21.
17. Там же
18. ЦГАООУ. Ф. 1 Оп. 20. Д. 2318. Л. 2.
19. Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. СПб., 1999. С. 59–60; Левитин-Краснов А. Э., Шавров В. М. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996. С. 655.
20. Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Церкви. 1917–1997. М., 1997. С. 341.

 

Социальные комментарии Cackle