Победив в Гражданской войне, советская власть с 1922 года развернула наступление на главного идеологического противника – Православную Церковь. Под пресс преследований попал и Патриарший Экзарх Украины, выпускник и бывший преподаватель Киевской духовной семинарии и академии, митрополит Михаил (Ермаков Василий Федорович), категорически не признававший «оперативные детища» ГПУ – обновленцев и автокефалов. Преследование владыки Михаила отражено в заведенном в феврале 1923 года ГПУ УСРР деле «По обвинению Ермакова Михаила Федоровича»…[1].

Митрополит Киевский Михаил (Ермаков) в бытность епикопом Гродненским

Воспитанник Киевских духовных школ

Будущий митрополит родился 31 июля 1862 года в Петербурге, в семье кадрового военного. Отец его, дослужившись до майора 192-го Бендерского пехотного полка, умер в Киеве. Видимо, семья была религиозной. Младший брат – Евгений Ермаков, 20 лет трудился киевским епархиальным и лаврским архитектором, и по его проектам построили целый ряд православных храмов Киева и губернии.

Окончил в Киеве ремесленное училище (1878 г.) и реальное училище, однако по техническому профилю работать не стал, как говорится, Господь призвал. В 1881 г. юноша поступил в 5 класс Киевской духовной семинарии, окончив ее по первому разряду, а в 1887 г. – и Киевскую духовную академию. Очевидно, в стенах духовных школ (возможно, под влиянием духовного авторитета  наместника Киево-Печерской Лавры, архимандрита Ювеналия (Половцева) у Василия созрело решение принять монашеский постриг, что и произошло 19 июня 1887 года в церкви преподобного Антония Печерского на Ближних пещерах. 28 июня 1887 г. монах Михаил был рукоположен во иеродиаконы, 29 июня – в сан иеромонаха. Первым его послушанием стало преподавание Священного Писания в Киевской духовной семинарии, после чего отец Михаил служил инспектором Орловской семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии. В январе архимандрит Михаил был назначен ректором Могилевской духовной семинарии.

31 января 1899 г. отец Михаил был хиротонисан во епископа Новгород-Северского, викария (заместителя наместника) Черниговской епархии. Служа на различных кафедрах РПЦ, владыка Михаил в 1915 г. стал настоятелем московского Донского монастыря, а в 1917–1918 гг. принял участие в Поместном Соборе Русской Православной Церкви, восстановившем после 300-летнего перерыва Патриаршество на Руси. Во время ожесточенных боев между юнкерами и Красной гвардией в Москве, обстрела Кремля (28 октября – 2 ноября 1917 г.) владыка Михаил совместно с митрополитом Петроградским Вениамином (расстрелянным в августе 1922 г.) и другими архиереями спас мощи святителя Алексия Московского (наставника юного князя Дмитрия – будущего Дмитрия Донского), перенеся их в подвальный храм Чудова монастыря.

В лихие годы

Дальнейшее служение владыки Михаила пришлось на мрачный период гонений на православие. Накануне Первой мировой войны Русская Православная Церковь (РПЦ) представляла собой официальную религию Российской империи и имела солидную структуру – насчитывалось до 125 млн православных верующих (70% населения), 130 епископов, свыше 120 тыс. священников, диаконов и псаломщиков, 107 тыс. монашествующих и послушников, а также 67 епархий, свыше 78 тыс. храмов и часовен, 1256 монастырей, 4 духовные академии, 62 духовные семинарии, 185 духовных училищ[2], однако выступления многих религиозных деятелей того времени были полны беспокойства и даже ужаса от реального состояния клира и иерархии.

Будущий священномученик Серафим (Чичагов) в письме от 14 ноября 1910 г. бил тревогу: «Пред глазами ежедневно картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло свое положение! Все то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие – содрогаются от развращения или бесчувствия духовенства, и еще немного, сектантство возьмет верх… …Духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Еще год – и не будет даже простого народа около нас, все восстанет, все откажется от таких безумных и отвратительных руководителей... Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами!.. Все охвачено агонией, и смерть наша приближается»[3].

Три столетия существования РПЦ в статусе подконтрольного самодержавию и светской бюрократии ведомства порождали отчуждение мирян, несамостоятельность иерархии, под спудом вызревали анархические тенденции. В первое десятилетие не увенчались успехом попытки добиться у монарха созыва Поместного Собора и восстановления Патриаршества (хотя в царствование Николая ІІ, лично благочестивого, но инертного человека, к лику святых причислили больше подвижников, чем за предшествующие 200 лет).

У руководства Священного Синода в 1880–1905 гг. стоял крайне консервативный Константин Победоносцев, который не только препятствовал всякому реформированию церковного строя, но и «заботился» о снижении интеллектуального уровня священников. Несмотря на усилия ряда архиереев, священников, части «богоискательской» интеллигенции, бурное развитие социальной и миссионерской деятельности Церкви, всецело зависимая от державы РПЦ не получала «санкции свыше» на ответы на вызовы времени. Росли антиклерикальные настроения, снизу среди клира распространялись настроения христианского радикализма, христианского социализма и реформизма, росли социальное расслоение духовенства и неприязнь к «архиерейско-монашескому деспотизму».

Уже после Первой российской революции 1905–1907 гг. проявились идеологические основы будущего «обновленческого» раскола (хотя тогда под обновлением вовсе не мыслилась конфронтация с канонической Церковью). После отмены Временным правительством в начале 1917 г. обязательной исповеди и причастия в армии причащаться продолжило не более 10% военнослужащих[4]. Бесчинства и убийства священнослужителей бандитствующими элементами началось в 1917 году еще до прихода к власти большевиков. К началу же 1920-х годов Православная Церковь была серьезно ослаблена Гражданской войной, гонениями на верующих, эмиграцией. К 1924 г. на территориях, где установилась советская власть, погиб 21 епископ, умерло 59 и потеряло свободу 66 архиереев. По другим данным, в этот же период погибло до 15 тыс. представителей клира и монашества. Известный историк Церкви Д. Поспеловский приводит данные о том, что во время кампании по конфискации церковных ценностей 1922 г. было расстреляно или погибло в столкновениях по защите святынь свыше 8 тыс. человек, из них 2691 представитель «белого» духовенства, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц.

Гибель православного клира носила поистине мученический характер. «24 декабря 1918 года епископов Феофана Соликамского и Андроника Пермского заморозили в проруби. В Свияже епископа Амвросия замучили, привязав к хвосту лошади. Епископа Исидора Самарского посадили на кол, епископа Никодима Белгородского забили железным прутом, епископа Ревельского Платона, обливая водой на морозе, превратили в ледяной столб. В январе 1919 года был повешен на царских вратах церкви архиепископ Воронежский Тихон, и вместе с ним замучено 160 иереев. Такая же участь ожидала и простых священнослужителей. В Богодухове Харьковской губернии монахинь бросили в яму и похоронили живьем, в Херсонской губернии трех священников распяли…»[5].

Борьба с Церковью – приоритет ведомства Дзержинского

После Гражданской войны преследования приняли целенаправленный характер государственной политики – РПЦ считалась «контрреволюционной силой», важнейшим политическим и идеологическим конкурентом, подлежала постепенной ликвидации с применением организационных мероприятий по отделению Церкви от государства, физических репрессий, мощной пропагандистской дискредитации, подрывных агентурно-оперативных мероприятий спецслужбы (ВЧК-ОГПУ).

Уже в декабре 1920 г. Ф. Дзержинский писал создателю Всеукраинской ЧК Мартину Лацису: «Церковь разваливается, этому надо помочь, но никоим образом не возрождать в обновленной форме. Церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой. Лавировать может только ВЧК для единственной цели – разложения попов»[6]. 

12 марта 1922 года «демон революции» Л. Троцкий направил в Политбюро ЦК РКП(б) секретную записку с предложением внести раскол в ряды духовенства, беря «под защиту» власти ставших управляемыми священников. Сопротивление духовенства и мирян изъятию церковных ценностей подтолкнуло 19 марта 1922 года председателя Совнаркома В. Ленин, а к составлению секретного письма, направленного против «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства». На заседании Политбюро ЦК РКП (б) 22 марта 1922 года по предложению В. Ленина приняли план наркомвоенмора Льва Троцкого по разгрому церковной организации.

План предусматривал арест Синода и Патриарха, атаку на Церковь в печати в «бешеном тоне», энергичное изъятие церковных ценностей. В Украине лишь из храмов Харькова до 1 мая 1922 г. изъяли свыше 58 пудов серебра и 20 фунтов золота[7]. В марте же начались допросы Патриарха Тихона в ГПУ на Лубянке – правительство официально «требовало от гражданина Белавина… определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».

Борьбу с православием официально отнесли к приоритетным задачам органов госбезопасности. «Церковников, сектантов и религиозный актив» поставили на специальный оперативный учет в органах ЧК-ГПУ, с 1920 г. в Украине чекисты «завели дислокацию во всех губерниях Украины церквей, синагог, молитвенных домов, мечетей». Как наставлял ЦК КП(б)У, органы ГПУ обязаны были «обеспечить полное информирование обо всем, что происходит в среде духовенства, верующих», вести пропагандистскую работу, запугивать духовенство[8].

Чекисты-«религиоведы» действовали напористо, их представитель обязательно входил в состав комиссий по вскрытию и «исследованию» святых мощей, тем более что эти богохульные акции (как, например, вскрытие раки с мощами святителя Феодосия Черниговского (февраль 1921 г.) «оказалось крайне неудачным», «настроение масс напряженное», «тело было цело», а «врачебная комиссия вынесла тенденциозное постановление» (т. е. не выгодное властям))[9].

Один из циркуляров спецслужбы цинично наставлял стравливать между собой «разные направления, течения, секты, церкви, верования», добиваться взаимной борьбы и дискредитации в стране православия, «чтобы враги топили друг друга»[10]. Уже 23 июля 1921 года в «Обращении к верующим Украины» Патриарх Тихон отмечал: «Враги векового единения православных украинцев со всей Русской Православной Церковью произвели рознь и вражду.., сказавшуюся в нарушении церковной дисциплины и самовольном насильственном введении в некоторых храмах богослужения на украинском языке»[11]. В 1922 г. начальник 6-го отделения (антирелигиозного) Секретно-политического отдела ОГПУ СССР Евгений Тучков отмечал немалые успехи коллег по понижению авторитета (дискредитации) «служителей культа», ибо «отсюда вырастает атеизм»[12].

К 1 апреля 1927 г. 117 епископов Русской Православной Церкви находилось в различных местах заключения или ссылки. Лишь в 1918–1931 гг. в СССР закрыли свыше 10 тыс. храмов[13]. Однако, несмотря на гонения и расколы, отмечало  ОГПУ СССР, тихоновщина «остается крепко спаянной, материально сильной, как и раньше», «весь религиозно-сознательный элемент – на их стороне». В 1925 г. РПЦ имела в Украине 6453 приходов и 4819627 верующих[14].

На переломном этапе

Между тем по воле Божьей владыка Михаил вновь оказался на пастырском служении в Украине. Религиозная палитра республики выглядела таким образом.

Обновленческая («Живая») Церковь, возникшая в 1922 г. в результате раскола РПЦ и при активном содействии органов госбезопасности, выступала за возврат к «апостольскому христианству», активное участие верующих в церковной жизни, против безбрачия епископата и «засилья монашествующих», упрощение богослужения, его ведение на национальных языках, ликвидацию монастырей и «социальное христианство».

Хотя Поместный собор РПЦ запретил обновленческие группы, а лидер «Живой Церкви» В. Красницкий стал на путь примирения с Патриархом Тихоном, это раскольническое движение продолжало пользоваться поддержкой властей и ГПУ, выступало и в Украине главным раскольническим инструментом (что не спасло его от репрессий в 1930-х гг.). Укрепление обновленчества, по замыслу чекистов, позволяло оттягивать на борьбу с ним силы как РПЦ, так и УАПЦ. Помощь властей позволила обновленцам иметь к 1925 г. в УССР 1497 приходов и 921 тыс. верных[15]; 

Украинская Автокефальная Православная Церковь (УАПЦ), оформившаяся в октябре 1921 г. на Первом Всеукраинском Православном Соборе УАПЦ, представляла собой проявление ереси филетизма (осужденной в 1871 году), ставившей в церковной жизни политические, национальные и иные мирские мотивы выше канонической жизни Церкви по апостольской традиции. Брала начало от Всеукраинской Православной Церковной Рады (ВПЦР) 1917–1919 гг., координационного органа автокефального движения, который возглавляли М. Мороз и его заместитель, протоиерей Василий Липковский.

Последний с 1917 г. стал одним из лидеров движения за образование УАПЦ. 22 мая 1919 г. отслужил первую Литургию на украинском языке в когда-то построенном гетманом Иваном Мазепой Никольском соборе. В августе 1919 г. митрополит Антоний (Храповицкий) ввел запрет на служение всем клирикам, связанным с автокефалами. Иерархи РПЦ дважды запрещали Липковского в служении. Епископат УАПЦ, рукоположенный из «белого» духовенства, и рукоположенные ими безблагодатные иереи получили в народе название «самосвятов».

Деятели автокефалии публично (и лицемерно) всячески подчеркивали свое «революционное родство» с советской властью, прямо призывая к расправе с канонической Церковью. Особенно не давали покоя «самосвятам» монастыри: «В связи с тем, что все монастыри на Украине пребывают в руках слуг старого режима и, как гнезда контрреволюции, вредят делу духовного развития украинской людности и возрождению ее Церкви, просить Всеукраинскую Православную Церковную Раду принять все меры перед Советской властью о передаче всех монастырей и принадлежащего им имущества в распоряжение Всеукраинской Православной Церковной Рады как народного церковно-революционного органа».

Действенно-Христова Церковь (ДХЦ), образовавшаяся в 1924 году путем отделения от УАПЦ (в результате оперативной комбинации ГПУ) амбициозного М. Мороза и нескольких епископов-«самосвятов». Съезд ДХЦ 20–22 октября 1925 г. проходил под контролем ГПУ. Сама организация, отмечали чекисты, «находится целиком под руководством органов ГПУ».

Соборно-Епископская Церковь митрополита Феофила (Булдовского) (в 1925–1936 гг. приняла наименование «Братское объединение парафий Украинской Автокефальной Православной Церкви», БОПУПАЦ), возникшая также при вмешательстве органов ГПУ путем отделения от канонической РПЦ («лубенский раскол»).

Дело в том, что с января 1925 г. ГПУ повело «обработку тихоновского епископата» для создания новой группировки для «борьбы с тихоновщиной и липковщиной». К июню 1925 года С. Карин с товарищами подготовили трех епископов («инициативную группу») и созвали «собор» в Лубнах (в нем приняли участие лишь 5 из 27 архиереев РПЦ в Украине)[16]. Раскольнические действия епископа Феофила вызвали резкую отповедь со стороны Священноначалия. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) созвал Собор архиереев для суда над Феофилом (Булдовским), который, однако, отказался явиться на его заседания. Суд, в котором приняли участие 13 епископов, проходил заочно в декабре 1924 г. Булдовский и другие деятели «Лубенского раскола» 25 декабря 1924 г. были извержены из сана и отлучены от Церкви. Тем не менее Феофил (Булдовский) и его единомышленники не вняли призыву архиерейского суда и продолжали свою антицерковную деятельность.

Феофил самочинно объявил себя «митрополитом». В конце 1925 г. Полтавским архиепископом Григорием (Лисовским) и викарием Полтавской епархии, Прилукским епископом Василием (Зеленцовым) было подготовлено Определение о «главарях лубенского раскола», подписанное 13 украинскими православными архиереями. В Определении лидеры «булдовщины» объявлялись лишёнными сана и отлучёнными от Церкви. Определение утвердил заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский).

Впоследствии власти Советской Украины, убедившись в слабой эффективности «лубенского» и прочих расколов в борьбе с канонической Православной Церковью, перешли к политике борьбы с этими раскольничьими сообществами. В результате антицерковных репрессий число приходов, состоящих под началом Феофила (агента ГПУ «Кардинала»), в 1930-х годах резко сократилось. Если в 1925 г. имелось 49 приходов БОПУПАЦ (45 тыс. прихожан), то в 1937 г. в Луганске закрыли последний храм «лубенцев».

Украинская Православная Церковь (1930–1936 гг.) митрополита Иоанна (Павловского), объединившая остатки УАПЦ после ее самороспуска (с подачи чекистов) и разгрома.
Кроме того, в Советской Украине к 1926 г. насчитывалось 317 приходов Римско-Католической Церкви (116 тыс. прихожан, также служивших объектом активной оперативной разработки ГПУ), 1242 иудейские общины (434 тыс. верующих), лютеран – 38,4 тыс., евангельских христиан – 67,5 тыс., баптистов – 33,2 тыс., адвентистов – 3,3 тыс., меннонитов – 42,8 тыс. В мистических сектах (скопцы, малеванцы, хлысты и др.) состояло свыше 64 тыс. человек[17].

Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук

Примечания:
1. Центральный государственный архив общественных объединений Украины (далее – ЦГАООУ). Ф. 263. Оп. 1. Д. 45504 фп.
2. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М.: Вече, Лепта, 2010. С. 60.
3. Протодиакон Андрей Кураев приводит эти слова в своей книге «Христианство на пределе истории» по источнику: И даны будут Жене два крыла. М., 2002. С. 521–522.
4. Подробнее об этих процессах смотри: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке… С. 45–63.
5. Анисимов В. О «положительном заряде» предательства. К 80-летию собора УАПЦ // [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.pip.kiev.ua/lib.php?book=lib/variable/text_0008.php&caption=%20#_
6. Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922–1925. М.; Новосибирск: РОССПЭН, Сибирский Хронограф, 1997. Кн. 1. С. 9.
7. О ходе этого варварского процесса в Украине см. подробнее: Бабенко Л. Участь органів ВЧК-ГПУ у вилученні церковних цінностей на початку 1920-х рр. // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2004. № 1-2. С. 410–428; Верига В. Конфіскація церковних цінностей в Україні в 1922 р. Н.-Й.; Торонто, 1996.
8. Ченцов В.В. Політичні репресії в Радянській Україні в 20-ті роки. Тернопіль, 1999. С. 233; Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 20. Д. 995. Л. 1.
9. адянська влада та православна церква на Чернігівщині у 1919–1930 рр. Збірник документів і матеріалів. Чернігів, 2010. С. 308–310.
10. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 748. Л. 61.
11. Рылкова Л. П. Биографические сведения о братии Киево-Печерской Лавры, пострадавшей за Православную веру в 20 столетии. К.: Типография Киево-Печерской Лавры; Феникс, 2008. С. 39.
12. Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922–1925… Кн. 2. С. 360.
13. Забегайло О. Н. Духовное понимание истории. М.: Серебряные нити, 2009. С. 444.
14. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 12; Д. 2006. Л. 83.
15. ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2318. Л. 4; Д. 2006. Л. 83; Жилюк С. «Нова церква». Обновленські ідеї і програми церковного реформування 20-х років ХХ ст. // Людина і світ. 2004. № 6. С. 44–48.
16. ЦГАООУ. Ф. 1 Оп. 20. Спр. 2318. Л. 2.
17. Рубльова Н. Невідома ділянка «антирелігійного фронту»: боротьба владних структур УССР проти римсько-католицької церкви, 1920-ті роки // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ.  1998. № 1-2. С. 228–243; ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2006. Л. 83.