Skip to main content

    

Многодетность – высокое призвание, а не «печать православности»

Православие и мир

Интервью настоятеля Пятницкого Подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, доцента Московской духовной академии, главного редактора портала Богослов.Ру протоиерея Павла Великанова журналистам Милосердие.ру.

Что-то неправильно в нашей консерватории, или размышления протоиерея Павла Великанова о семье как пространстве предельной концентрации любви

Уже много лет я не слышала выражение «плодить нищету». Будто кто-то исключил его из списка привычных упреков. Чем не признак некоторого оздоровления общества и признания многодетности нормой?

Впрочем, недоумение и легкое негодование окружающих все же витает в воздухе. Не случайно, то и дело появляются статьи, в которых многодетных просят поделиться рассказами о семейном счастье и радости воспитания детей в большой семье, а вовсе не о трудностях. Чтобы развеять наши сомнения. И это не госзаказ, не политика пропаганды большой семьи. На фоне рекламных призывов новых столичных микрорайонов – «плодитесь!» – эти заметки на полях больше напоминают попытку почувствовать, нащупать, – а как самим-то многодетным? Нормально? Многодетность – это благо или зло, счастье или беспросветные трудности?

О том, есть ли проблемы у многодетных и каков их характер, мы решили побеседовать с настоятелем Пятницкого Подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде, доцентом Московской духовной академии, главным редактором портала Богослов.Ру протоиереем Павлом Великановым, который, к слову, ещё и отец четырех детей. Разговор получился более чем неожиданным.

Когда добро может обернуться бедой

– Отец Павел, есть ли у вас ощущение, что отношение к многодетным в России пренебрежительное и раздражительное: мол, нарожали, а теперь требуют решать их проблемы? И насколько это отношение устойчиво?

– У меня нет однозначного ответа. Лично я не сталкивался с ярко выраженным негативным отношением к многодетным. Впрочем, я могу предположить, что здесь немалая вина нас самих. Мы создаем и романтизируем культ многодетности, думая, что тем самым можем перевернуть и существенно изменить отношение к многодетности в обществе. Но многодетность – вовсе не панацея от социальных, психологических, личностных, да и духовных проблем.

На самом деле, мне чаще приходится сталкиваться с другой серьезной проблемой – когда мы однобоко продвигаем культ многодетности без всякого рассуждения, словно это неотъемлемая часть православного «Символа веры», то на выходе получаем не сознательно и свободно ставших многодетными, а вынужденно. «Романтизация» многодетности без объяснения того, что это – реальный ежедневный труд и подвиг, к которому надо подходить ответственно, с рассуждением – и не каждому это по силам – всё  это плохая услуга молодожёнам. Не всякому быть монахом, не всякому – женатым, и не всякому – многодетным.

– Что вы имеете в виду?

– Это ситуация, когда, став многодетными, люди не имеют ни внутренних сил, ни материальных ресурсов, чтобы хотя бы просто детей обеспечить. Вся та романтическая пена, которая активно взбивается определенными кругами – «чем больше детей, тем легче жить!» – на самом деле далеко не всегда соответствует действительности.

Понимаете, одно дело – это материальная сторона, а другое, что гораздо сложнее и важнее – это необходимость включенности родителей в жизнь детей, возможность и способность уделять достаточно внимания своим детям.

Дети ведь хотят от родителей гораздо больше, чем мы думаем.

Если ребенок воспитывается в семье (в нормальной, любящей, обеспеченной семье), где один-два ребенка, он получает гораздо больше внимания, чем ребенок, где в семье 5-6 и больше детей, и при этом нет ни нянек, ни гувернанток, ни домработниц –  дефицит внимания неизбежен.

Я уверен, что сегодня разговор о многодетности из высокого пафоса стоит переводить в плоскость более открытого и откровенного разговора о реальных сложностях, с которыми сталкиваются родители в многодетной семье.

Да, это единственно правильно, что в семье должно быть много детей. Но нужно понимать и то, что это серьезный подвиг. И к этому подвигу люди должны быть готовы. Готовы – но не вынуждены. Они чётко должны понимать, на что идут. Если раньше человек вырастал в многодетной семье и имел опыт такого уклада жизни – то сегодня большинство родителей – из семей с одним, максимум двумя детьми, а то и вообще из неполной семьи.

И если они не готовы, то делать заложниками многодетности как самих родителей, так и детей, – неправильно и нечестно.

Любая добродетель, которая стала вынужденной, рискует превратиться из добродетели в настоящую беду.

Если человек начинает жить на пределе сил и возможностей, если перестает воспринимать свою многодетность как благословение Божие, если начинает тяготиться этим, то возникает большой вопрос: а появится ли у детей, которые воспитаны в такой семье, хотя бы минимальное желание пойти по стопам своих родителей?… При том, что обязательная многодетность воспринимается именно как церковная неизбежность?

В чем мы ошибаемся

– Но есть же чадолюбивые нации, где многодетность воспринимается как достоинство, честь, норма и готовность к ней – в крови. Это итальянцы, испанцы, грузины. Грузия при этом была одной из советских республик. Только ли дело здесь в воспитании?

– Наша страна прошла через страшное горнило испытаний. Любой народ всегда четко разделен на определённые слои, которые и формируют общество как таковое. Так вот все эти слои в нашей новейшей истории засунули в мясорубку и превратили в фарш. Из русского народа сделали фарш. Из которого можно было уже лепить что угодно.

Те же самые грузины и другие жители Кавказа и Закавказья – они не стали «фаршем» в советский период. Да,  их модус существования в государстве изменился, но внутреннее расслоение, устои, как были, так и оставались в целом незыблемыми. А русский этнос по-настоящему пострадал. Поэтому, мне кажется, что кризис современной российской семьи связан с глубинным кризисом идентичности.

Вы задали вопрос: как общество относится к многодетным? А знаете, я не вижу этого общества, о котором можно было бы сказать, что оно к чему-то и как-то относится. В нашем обществе нет целостности, гомогенности, сплоченности, того, что позволило бы заявить: российское общество относится к вопросу многодетности так-то. Его – общества как целостности – просто нет.

Точки, вокруг которых концентрируются взгляды, внешние серьезные стимулы, вызовы – возможно, это то, что способно помочь обществу консолидироваться. Как было в ситуации с Украиной и Крымом, например, когда какие-то события стали притягивать людей друг к другу и стало появляться некое единство.

Возможно, то же самое должно произойти и здесь. А пока я вижу, что российский исламский мир гораздо здоровее в плане семейных отношений, чем то, что мы именуем российским как-бы-православным миром. Это не на уровне теоретизирования, а на уровне практики особенно хорошо видно. Однажды я летел с малолетним сыном в Минеральные Воды. Почему-то нам указали места в разных рядах. Так вот, единственный, кто без всяких разговоров и просьб вскочил и поменялся местом – был мусульманин из одной из закавказских республик. «Конечно, батюшка, о чём разговор?» Остальные – наши, родные, русские, с крестами на груди, молодые и взрослые, делали вид, что не слышат, а то и просто отшивали: «Не видите что ли, я уже сижу, и это – моё место!» Когда вы приходите в кафе, например, то видите, что мы, русские, всегда сидим обособленно, по-отдельности, а мусульмане стараются не только поприветствовать единоверцев, но и сесть рядом друг с другом. Даже если в помещение заходит какой-то новый мусульманин, он тут же органически вписывается в это сообщество, несмотря на то, что ни с кем не знаком.

Я уверен, что наша консолидация должна произойти на уровне физической боли, какого-то глубинного ощущения появившейся сродности. Если этого не будет, то дальнейший распад только продолжится. Какие бы красивые лозунги не развешивали по улицам.

Сейчас в обществе есть огромная проблема с пониманием своей идентичности. Я бы назвал это ощущением растерянности. Люди сейчас хотят не на словах, а в самой жизни почувствовать что-то другое. И когда мы говорим: вот, посмотрите на наши православные семьи, как у них всё хорошо, только потому, что они православные и многодетные… – это нечестно. Ведь на самом деле придут и посмотрят, и сделают свои выводы.

Знаете, я смотрю на наши многодетные семьи, с которыми мне приходится работать, сталкиваться на приходе, а ведь среди них очень мало тех, на которых мне хотелось бы кого-то ориентировать. Они есть – но таких – единицы.

Они исключения. Чаще приходится сталкиваться с тяжелыми во всех отношениях непростыми ситуациями, в которых объективный взгляд найдет очень много негатива и невнимательности друг к другу.

Когда дети в таких семьях достигают относительно самостоятельного возраста, уверяю вас, они просто сбегают. Одни – пускаются во все тяжкие. Другие – хоть и живут с верой в Бога, но со значительной дистанцией от Церкви как института. В храм они, конечно же, не ходят. Поэтому я убежден, что сегодня мы имеем очень серьезные проблемы именно в содержательном плане: мы предлагаем людям многодетность как единственно эффективно работающую модель внутрисемейных отношений. И – ошибаемся. Многодетность – прекрасна, но не для всех.

– Постойте, но эта агитация разве не от Церкви исходит?

– Не только. Многодетность не сделает вас счастливыми механически. Не существует никакой «волшебной магии» многодетности.

Понимаете, если вы не научились любить друг друга без детей, то оттого, что у вас появятся их шестеро, ваши отношения не перерастут в нечто большое по принципу перехода «количества в качество».

Если между людьми были серьезные проблемы изначально, если они не смогли полюбить друг друга, раскрыться друг в друге, держаться друг друга без детей или с малым количеством детей, то при появлении «магического» седьмого ребенка, как у нас некоторые говорят – «происходит полное омоложение организма женщины на клеточном уровне» … – так вот, ничего этого не произойдет и чуда не случится!

Я знаю семьи, которые распадались, имея троих, четверых, пятерых детей. При этом все эти семьи были глубокоправославными, а некоторые даже ультра церковными.

Однако дети в таких семьях получались настоящими духовными инвалидами, которые никакого отношения к Церкви сегодня уже не имеют. Они вырастают, уходят – и всё! И то, что их еженедельно приносили к причастию, что годами они сидели в воскресных школах – все это не работает. Или, в лучшем случае, эффективность минимальная.

Потому что механически в жизни личности ничего не работает. Работает только тогда, когда человека касается искренняя заинтересованность и любовь другого. Когда он приходит и отогревается, когда видит, что его любят не на словах, а на самом деле.

Интервьюирует – Дарья Рощеня

Православие и мир

 

Социальные комментарии Cackle