Митрополит Антоний: В Церкви мы получаем не отвлеченное знание о Боге, а реальное знание Бога

Довольно часто выражение «Фома неверующий» используется в явно негативном смысле. Насколько правомерно такое представление об этом апостоле? Существует ли противоречие между верой и рациональным подходом к познанию мира? На эти и другие вопросы отвечает влaдыкa Aнтoний — митрoпoлит Бoриспoльский и Брoвaрскoй, Упрaвляющий делaми Укрaинскoй Прaвoслaвнoй Церкви.

«Фома искал удостоверения»

— Владыка, как Вы считаете: почему апостол Фома потребовал зримого, чувственного подтверждения факту Воскресения Христа?

— В Евангелии от Иоанна рассказывается о том, что во время первого явления Воскресшего Христа ученикам с ними не было апостола Фомы. И когда затем ему рассказали о явлении Воскресшего Господа, он ответил: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин. 20: 25). Фома искал удостоверения посредством самого грубого чувства. И вот, на восьмой день после Воскресения Господь Иисус Христос вновь явился апостолам и обратился к Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20: 27–29). Именно отсюда и происходит народное выражение «Фома неверующий». На самом деле в Евангелии говорится не о неверии Фомы, а об особом характере его веры, об особом его внутреннем складе.

— Почему Вы делаете такой вывод?

— Для получения ответа нужно вернуться к событию, которое произошло немного раньше, в Прощальной беседе Господа с апостолами незадолго до Его взятия под стражу и распятия. Вспомним, как Христос сказал ученикам о том, что идет к Отцу, и что они знают, куда Он идет, и знают путь. В ответ на это Фома неожиданно воскликнул: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? И тогда Сын Божий произносит знаменитые слова: Я есмь Путь и Истина и Жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его (Ин. 14: 4–7). Этот диалог Иисуса Христа с апостолом Фомой посвящен все той же теме: взаимоотношению между верой и знанием. Беседа Господа с апостолом Фомой после Воскресения — это своеобразное завершение диалога, начатого еще до распятия. Увидев Воскресшего Христа, апостол Фома исповедует Его Богом. Впоследствии он ревностно проповедовал и принял мученическую смерть. Поэтому в церковной традиции явление Воскресшего Христа апостолу Фоме именуется «уверением Фомы», то есть укреплением его в вере.

— Можно ли сказать, что у апостола Фомы был свой, особый путь к вере?

— Не только можно, но и нужно. Как пишет святитель Димитрий Ростовский, апостол Фома обладал особой «пытливостью ума». То есть, он привык согласовывать истины веры с опытом разума и с опытом своей жизни. Именно поэтому в беседе с Иисусом Христом апостол сначала высказывает сомнения в том, что человек может знать путь, которым идет Господь. Точно так же и после Воскресения Христа он говорит, что не поверит в это чудо, если не увидит Воскресшего и не прикоснется к Нему.

— Получается, что евангелист Иоанн Богослов показывает нам очень реалистичный образ апостола Фомы — человека, стремящегося познавать истину в опыте жизни?

— Совершенно верно. Потому любая отвлеченная, абстрактная вера для него неприемлема. Святитель Иоанн Златоуст, размышляя над этими евангельскими строками, делает очень важное замечание: до дня Пятидесятницы апостолы все еще сомневаются и не могут понять, что им говорил Иисус. Поэтому неудивительно, что после распятия Господа они в страхе разбегаются, а апостол Петр трижды отрекается от Него. Из-за этого и апостол Фома сомневается в действительности Воскресения Иисуса Христа. Но после сошествия Святого Духа и укрепления силой свыше они смогли преодолеть свои естественные немощи. Их прежние сомнения остаются в прошлом. В день Пятидесятницы все пути апостолов как бы сходятся в одну финальную точку. Они приходят к полноте жизни в Святом Духе.

«Наша вера — особый подвиг»

— Между верой и рациональным подходом к познанию мира многие видят противоречие. Если Бога никто не видел, то доказать Его существование нельзя. А в Библии ведь прямо сказано: Бога не видел никто никогда…

— Данную цитату часто приводят в урезанном виде. На самом деле евангелист Иоанн Богослов писал так: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1: 18).  То есть, Иисус Христос, будучи истинным Богом и истинным Человеком, явил нам Бога Отца. Об этом Он говорит в Прощальной беседе с учениками: видевший Меня видел Отца <…> Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне (Ин. 14: 9, 11). Христианская вера — вера во Христа как в Богочеловека. Христианство — религия Богочеловечества. Но все же это именно вера. В беседе с апостолом Фомой Иисус говорит: блаженны невидевшие, но уверовавшие. Это сказано о всех нас. Мы не жили на земле во время земной жизни Христа Спасителя, нам не было суждено видеть Богочеловека. Наша вера — особый подвиг. Если апостолы видели Иисуса Христа и слушали Его проповедь, то мы получили свидетельство апостолов о том, что они слышали и что видели своими очами, что осязали их руки (cм.: 1 Ин. 1: 1). Мы можем лишь верить словам апостолов, потому как сами не были свидетелями тех событий. Каждому, кто принимает веру, благодаря проповеди апостолов, Господь обещает особое блаженство.

— Но, все же, говоря о Сыне Божием, мы имеем в виду Его действия здесь, на земле, которые Он совершал в облике Человека. Весьма сложно мысленно перейти от образа человека (пусть даже Иисуса Христа) к другой реальности, к которой стремится наш разум. Может ли Церковь в познании бесконечного (божественного, трансцендентного) мира предложить человеку путь разума? Или она лишь говорит: мол, веруй — и точка?

— Жесткое противопоставление между верой и знанием, верой и разумом характерно лишь для внешнего взгляда на церковную жизнь. Принимая Христа как своего Спасителя и вступая в Церковь через Таинство Крещения, мы приобретаем особый опыт богообщения. Церковь — Тело Христово. Всякий человек, входящий в нее, входит в теснейшее общение с Богом. В Церкви мы получаем не отвлеченное знание о Боге, а реальное знание Бога. В Церкви мы получаем доступ к Таинству Евхаристии, в котором принимаем всего Христа. Причащаясь Тела и Крови Христа, мы становимся «сотелесниками» Христа (по выражению церковных писателей). Мы приобретаем опыт, который вне Церкви недоступен. Поэтому для человека, живущего полнотой церковной жизни, противопоставление веры и знания всегда будет казаться искусственным.

— А что же делать людям с рациональным складом ума и представителям научных кругов? Им путь в религию «заказан»?

— Разумеется, нет. Ведь история свидетельствует о противоположном: многие выдающиеся ученые (физики, химики, биологи) были глубоко верующими людьми. У них, как и у апостола Фомы, — свой, особый путь к Богу. Через изучение законов мироздания появляется понимание того, что за этим миром сокрыт Тот, Кто сотворил эту красоту. Через изучение творения приходят к постижению Творца. Чем больше узнаем о законах Вселенной, тем чаще приходим к выводу о ее разумном устройстве. Выдающийся немецкий физик, основатель квантовой теории Макс Планк писал: «Религия и естествознание нуждаются в вере в Бога. При этом для религии Бог стоит в начале всякого размышления, а для естествознания — в конце. Для одних Он означает фундамент, а для других — вершину построения любых мировоззренческих принципов».

«Приход к Богу — это всегда чудо»

— Проводились ли наблюдения относительно религиозности человека: как на нее влияет его вид деятельности или уровень образованности?

— Психологи и социологи неоднократно пытались вывести закономерности религиозного мировоззрения, вычислить зависимость мировоззрения от особенностей внутреннего склада человека и рода его занятий. Но с богословской точки зрения такие наблюдения не могут до конца раскрыть путь человека к вере. Приход к Богу — личная встреча творения со своим Творцом. Это всегда чудо. И постичь его до конца невозможно. Кто-то приходит к вере в результате своих научных изысканий, а кто-то — вопреки им. Мне приходилось слышать множество рассказов о том, как человек пришел в Церковь. И могу с полной уверенностью сказать: вывести тут какую-то закономерность просто невозможно. Человек, приходящий к вере в сознательном возрасте, на всю жизнь сохраняет глубокое внутреннее убеждение в том, что Сам Господь привел его к Себе.

— Не кажется ли Вам, что в наше время утеряна смычка между научным и теологическим подходом к изучению мира? Вспомним, например, как в позднем средневековье ученые могли позволить себе быть энциклопедистами, накапливая знания во всех областях наук, в том числе и в теологии.

— Наверное, время энциклопедистов уже прошло. В ХХ в. наука настолько шагнула вперед, что быть одинаково хорошо осведомленным во всех существующих сферах знания (а именно это и принято называть «энциклопедизмом») просто невозможно. Сегодня научное знание становится все более фрагментарным. Каждый ученый хорошо осведомлен лишь в своей довольно узкой сфере. И редко кто способен вместить глубокие знания из нескольких наук. Несмотря на это, я убежден: вполне реальным является гармоничное соединение светского научного знания с богословской образованностью. Хотя встречается такая симфония знаний нечасто. К сожалению, суждения светских ученых о богословии, как правило, весьма поверхностны. Точно так же, как и рассуждения богословов, например, о современной физике редко бывают по-настоящему профессиональными. Поэтому одна из задач Церкви — строить мосты между светской наукой и богословским знанием. Это крайне важно для обеих сторон. Ведь мы остаемся приверженцами цельного знания.
Опасность «привыкания»

— Говоря о знаниях, хотелось бы напомнить нашим читателям, что Вы являетесь ректором Киевской духовной академии и семинарии. Каких абитуриентов предпочитаете видеть в духовных школах — с высшим образованием и устойчивым мировоззрением или тех, кто только что окончил среднюю школу? Речь идет не столько о престиже духовной школы, сколько о возможном конфликте мировоззрений ваших студентов — существует ли он?

— Мы рады всем абитуриентам. Те, кто приходит к нам учиться, искренне стремятся послужить Богу, использовать свои знания, навыки, умения в служении Церкви. Разумеется, между теми, которые уже получили высшее образование, и теми, кто только что окончил школу, существует заметная разница. Я помню, что на рубеже 1980–90-х годов, когда я сам учился в духовных школах, в семинарию приходило очень много людей с высшим образованием. Главная отличительная черта таких людей заключалась в том, что обычно они прошли непростой жизненный путь. Их приход к Богу был выстраданным. Они особо трепетно переживали свой путь к пастырскому служению. В то же время они приносили в семинарию свой сложный жизненный опыт, свои многочисленные привычки, приобретенные вне Церкви. И это доставляло особые хлопоты нашим преподавателям и воспитателям.

— Кто сегодня составляет большинство Ваших абитуриентов?

— В основном, те, кто пришел в семинарию сразу после школы. Это обычно выходцы из глубоко церковных семей. Они буквально выросли в Церкви. Им не нужно пояснять, что такое алтарь и как вести себя в храме. Но, как правило, эти ребята не пережили такого глубокого опыта обращения к Богу после долгих исканий, который есть у их более старших однокурсников. Кроме того, у более молодых наших воспитанников — свои искушения и соблазны. Именно у этой категории студентов велика опасность своеобразного «привыкания» к святыне, утраты благоговения перед той тайной, которая всегда живет в Церкви. Духовное воспитание должно быть ориентировано на предотвращение этой серьезной опасности. Ведь задача семинарии состоит в том, чтобы помочь каждому раскрыть свои дарования и при этом снять возможные конфликты между различными группами учеников. Мы стараемся находить к студентам индивидуальный подход.

Записал протоиерей Владислав Софийчук

Социальные комментарии Cackle