«Чудесный доктор», спасший тысячи жизней. Часть 2

Александр Куприн о гениальном враче, ученом и «святом человеке» Николае Пирогове, предлагаемом Церковью к канонизации. К 125-летию написания рассказа «Чудесный доктор».

Николай Пирогов, родившийся в 1810 г. Москве, в течение 20 лет работавший и окончивший свой жизненный путь в 1881 г. в селе Вишня (район Винницы), достиг небывалых высот в хирургической анатомии и оперативной хирургии. Он считался «самым выдающимся хирургом Европы» (С. Юдин) и внес неоценимый вклад в развитие медицины. Благодаря исследованиям ученого в сфере свойств наркоза его начали применять в стационарных и военно-полевых условиях. Пирогов ратовал за широкое использование антисептиков, первым применил гипсовую повязку, чем спас тысячи солдат и офицеров от ампутации во времена Крымской войны, создал анатомические атласы. Костная пластика, обоснованная ученым, и сегодня применяется во всем мире. Залы на его лекциях были переполнены врачами и студентами, во время проведения операций больницы не вмещали желающих лицезреть сам процесс. Будучи почетным членом нескольких Академий наук, Пирогов часто посещал Европу, где читал свои лекции.

Дневник врача «Вопросы жизни. Посмертные записки Николая Ивановича Пирогова», первые главы которого увидели свет на страницах «Русской старины» в сентябре 1884 г., уже после смерти автора, является сокровищницей автобиографических свидетельств Пирогова, перемеженных с духовными вопросами, главный из которых – бытие Божие.

Николай Пирогов, родившись в набожной семье, где «и отец, и мать проводили целые часы за молитвою, читая по Требнику, Псалтырю, Часовнику и т. п. положенные молитвы, псалмы, акафисты и каноны; не пропускалась ни одна заутреня, всенощная и обедня в праздничные дни», впрочем, как и многие, угодил в лукавые сети атеизма, когда религия была «вредною уздою», но уже в 38 лет, принявшись за Евангелие, по личному признанию, нашел для себя идеал, добровольно отыскав истину. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в своем труде «Время веры» вспоминал: «В эти шестидесятые годы прошлого века началось также и нечестное использование честного имени науки, для борьбы с Богом. Впадавшие в тяжелую болезнь неверия не хотели быть просто неверующими, – они хотели непременно думать, что они “научноˮ (а не как-нибудь иначе) не веруют в Бога. В это время жил величайший хирург России, Пирогов. И вот что он думал и писал: “Смело и несмотря ни на какие исторические исследования, всякий христианин должен утверждать, что никому из смертных невозможно было додуматься и еще менее дойти до той высоты и чистоты нравственного чувства и жизни, которые содержатся в учении Христа; нельзя не почувствовать, что они не от мира сего. Веруя, что основной идеал учения Христа по своей недосягаемости останется вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира чрез внутреннюю связь с Божеством, мы ни минуты не можем сомневаться в том, что этому учению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогрессаˮ».

Подвижническую врачебную деятельность во времена тотального нигилизма, закрытия церквей Пирогов строил на евангельских истинах, осознавая, что они «вводят душу в вечность». «Я сделался, но не вдруг, как многие неофиты, и не без борьбы, верующим… Я благодарю Бога за то, что, по крайней мере, успел понять себя и увидал, что мой ум может ужиться с искреннею верою. И, я, исповедуя себя весьма часто, не могу не верить себе, что искренне верую в учение Христа Спасителя», – сознавался в «Дневнике» ученый, полагая, что главное в христианстве – «недостижимая высота и освящающая душу чистота идеала веры».

«Если я спрошу себя теперь: какого я исповедания? то отвечу на это положительно: православного, – того, в котором родился и которое исповедовала вся моя семья», – утверждал Н. Пирогов, открыто размышляя о несостоятельности протестантства: «Протестантство, в сущности, не вера, и даже не вероисповедание, а исповедание более или менее сильных убеждений, основанных на знании и учении, а, открывая свободный путь научному анализу и критике, протестантство неминуемо ведет к чистому рационализму (ультрарационализму), в область чистого разума, замкнутую для чистой веры». Вера, по мнению ученого, необходима как глубочайшая потребность души, это её «чистое отвлечение», начало же веры коренится в «безусловном доверии к избранному идеалу».

23 ноября 1881 года рак (та же болезнь поразит Куприна) оборвал жизнь великого гения. Это произошло в его имении Вишня под Винницей. Во время прощания с ученым, тело которого было забальзамировано и захоронено в саркофаге склепа винницкой церкви Николая Чудотворца, его духовник произнес глубокомысленную речь: «Да, Ваш ум – в послушании вере; Ваша мудрость не по преданию человеческому или по стихиям мира, а по Христе… Вы всегда были открыты для страждущих, нуждающихся в Вас, особенно для меньшей братии. В притворах дома Вашего, как некогда в притворах иерусалимской овчей купели, слежаще множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих от вас облегчения в недугах своих, и Вы всем человеколюбно помогали».

«Всем человеколюбно помогали». Всем, непредвзято и безвозмездно, как тому учит слово Библии: «вера без дел мертва», что и отображено в сюжете рассказа «Чудесный доктор». Духовное начало является ядром характеров многих героев Куприна, пребывающих в стремительном водовороте борьбы между земным и горним, как это удивительно точно подметил К. Батюшков: «Сложность природы человека, сочетание в одном лице высоких побуждений и либо низменных свойств, либо позорных занятий, чередование трагического и комического, пафоса и изобличений – вот новые черты, которые автор придал своим персонажам и порою выставлял их с такой захватывающей правдой изображения, часто заставляет вас переживать самые сложные ощущения, привлекая и отталкивая, возбуждая жалость, сострадание, заглушающие протест и негодование по поводу поступков».

А. Куприн, «настоящий художник, громадный талант» (Л. Толстой), ратует за духовную красоту, силу добра, деятельную любовь. Может ли милосердие, проявленное в рассказе «чудесным доктором», быть будничной целью, а не случайным чудом – вот что заботит автора. Надежда как «якорь надежный и крепкий» (Евр. 6:19) должна возгревать каждого, изгоняя беспросветную бездну отчаяния и ведя нас к «безмятежной пристани, несокрушимой защите» (И. Златоуст), ибо чудо, как оказывается, может произойти внезапно.

3 августа 1938 года жена Куприна запишет: «Перекрестился и говорит: «Прочитай мне “Отче нашˮ и “Богородицуˮ, – помолился и всплакнул. – Чем же я болен? Что же случилось? Не оставляй меня». Земная любовь писателя, которой воспет гимн в «Гранатовом браслете» («Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано – “сильна, как смертьˮ? Понимаешь, такая любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение – вовсе не труд, а одна радость... Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире!»), 25 августа 1938 года прекратилась.

Давно ушли в горние селенья и Николай Пирогов, и Александр Куприн. Меж тем свет их не угас и наша память воскрешает их богоугодные дела, а праведный люд в простодушном единении и нынче посещает усыпальницу гениального врача, которого знала и почитала вся наша огромная страна, преклоняясь пред его мощами и веря, что «чудесный доктор» из рассказа походатайствует перед Отцом Небесным за всех скорбящих и нуждающихся.

Наталья Сквира

Социальные комментарии Cackle