В 25-ю неделю по Пятидесятнице на Литургии читаются первые стихи из 4-й главы Послания апостола Павла к Ефесянам.

Это зачало открывает нравоучительную часть книги, где повествуется о добродетелях и единстве веры, поэтому давайте немного подробнее посмотрим, о чем же идет речь в воскресном чтении.

Существует мнение, что Послание это было написано во время пребывания апостола Павла в заключении в Кесарии или Риме. Косвенно об этом говорит и сам текст: «Итак я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны» (Еф. 4:1). Однако же, помимо буквального понимания, есть еще и символическое толкование приведенных слов. К примеру, блаж. Иероним Стридонский усматривает здесь два значения:

1. Всякий действительно любящий Христа последует за Ним, связанный узами любви.

2. По отношению к душе узами называется тело, которое, в случае с ап. Павлом, было полностью отдано на служение евангельской проповеди, и он таким образом сделался узником Спасителя.

В любом случае узы физические отходят на второй план, по сравнению с узами духовными, которым, по мнению блж. Феодорита Кирского, апостол Павел рад больше всего: «Упоминания об узах достаточно, чтобы и страждущих крайним бесчувствием возбудить к добродетели. Ибо за вас, говорит апостол, обложен я узами. Если бы он не хотел проповедовать, то, конечно, был бы от них свободен. Достойно же удивления в божественном апостоле и то, что узами за Христа он величается более, нежели царь диадемою».

Вот и напрашивается первый вывод относительно нашей духовной жизни. Узы ведь подразумевают определенное пленение, если угодно, даже парализованность, когда все наши мысли, действия и силы направлены на источник этих самых уз. Получается, что довольно часто я, именуя себя христианином или христианкой, реально не устремлен к Тому, чье Имя ношу. Может, стоит, независимо от накопившегося духовного опыта, набраться мужества и честно признаться себе, что по-настоящему Христа я так никогда и не любил. Если в текущий момент моей жизни Он реально не занимает первейшее место, то от этого должно сделаться действительно страшно. Однако такой страх не должен парализовать, но быть стимулирующим мотивом поспешить исправить деформации христианской жизни. Как мы видим из слов апостола Павла, «звание» у нас есть, только вот насколько мы поступаем «достойно звания», пусть каждый ответит сам.

Предположим, что мы все-таки глубоко осознали свои духовные «промахи», что тогда делать? И тут апостол Павел сразу же подоспевает с ответом и говорит, что просто поступать нужно «со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью» (Еф. 4:2). Многие святые отцы сходятся в том, что смиренномудрие – это основание всякой добродетельной жизни. Если во мне бурлят страсти раздражения, гнева, осуждения, ропота, самооправдания и проч., то я еще очень далек от настоящего смиренномудрия, которое, по слову прп. Исаака Сирина, есть «риза Божества».

Давайте остановимся и немного напомним, что же стоит понимать под таким распространенным в церковной среде понятием, как смиренномудрие. На ум сразу же приходят замечательные определения свт. Игнатия (Брянчанинова): «Смиренномудрие есть образ мыслей, заимствованный всецело из Евангелия, от Христа. Смирение есть сердечное чувство, есть залог сердечный, соответствующий смиренномудрию… Истинное смиренномудрие состоит в послушании и последовании Христу… Истинное смиренномудрие – характер евангельский, нрав евангельский, образ мыслей евангельский». Получается, что смиренномудрие – это своего рода дыхание духовной жизни, без которого она невозможна.

У прп. Макария Египетского есть интереснейшие мысли о смиренномудрии, где он, демонстрируя антиномичность, показывает удивительную глубину и значение добродетели. С одной стороны, смиренномудрие – это великая высота, честь и достоинство, а с другой – подлинно смиренный человек никогда не падает, ведь ему и падать-то уже некуда, он и так ниже всех.

Возникает вопрос: как же достичь смиренномудрия? Что делать? С чего начать? На самом деле, как и все в духовной жизни, ответить на эти вопросы несложно, гораздо труднее воплотить эти ответы в жизнь. «Смиренномудрый, – пишет авва Исайя, – не имеет языка, чтобы сказать о ком-либо, что он нерадив или небрежёт о спасении своем. Он не имеет очей, чтобы видеть недостатки других. Он не имеет ушей, чтобы слышать вредные для души слова и разговоры. Он не заботится ни о чем временном, заботится единственно о своих грехах. Он сохраняет мир со всеми ради заповеди Божией, а не по человеческой дружбе. Тщетны труды того, кто без смирения много постится и несет тяжкие подвиги».

Прп. Иоанн Лествичник говорил, что смиренномудрие – это единственная добродетель, которой не способны подражать бесы. Почему так происходит? Да потому, что смиренный человек всегда направлен вовнутрь себя, он во всех неурядицах и бедах всегда винит только себя. А ведь обижаться можно и на других, и на обстоятельства, и на Бога. Только это всегда тупик, ведь, как правило, ни на что из перечисленного человек не способен повлиять и будет лишь замыкаться в бессилии собственной злобы. Потому и авва Дорофей пишет, что, «если со смиренным случится что-либо скорбное, он тотчас обращается к себе, тотчас осуждает себя, считая себя достойным этого, и не станет никого укорять, не будет возлагать вину на другого и таким образом перенесет случившееся без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием, а потому он и сам не гневается и никого не прогневляет». Также и свт. Иоанн Златоуст говорит, что основанием для смиренномудрия является постоянное памятование о том, кто я, Кем и как спасен. Отсюда берет свое начало проявление добродетели и в словах, и в тоне речи, и в манерах: «Не обращайся с одним смиренно, а с другим дерзко; сохраняй смирение со всяким, друг ли он твой или враг, знатный или ничтожный человек».

Важно также помнить, что если мы смиряемся по необходимости, то это и будет делом необходимости. Цена такого смирение невысока. Другое дело – это смирение в результате действия ума и воли как реализация дарованной нам свободы. Только такая добродетель может быть надежным фундаментом духовной жизни.

Мы плавно подошли к теме единства христиан, о котором дальше пишет апостол Павел: «Стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4:3).
Для нас, живущих через две тысячи лет после Христа, апостол снова напоминает, что в Церкви нет места разделению. Для Бога не важно, старец ты или юноша, мужчина или женщина, младенец или взрослый, богатый или бедный, существенно лишь одно: такое единство в узах любви, чтоб на всех была как бы одна душа. «Это прекрасные узы, – пишет в своей гомилии свт. Иоанн Златоуст, – этими узами мы соединяемся и между собой, и с Богом. Эти узы не обременяют и не стесняют связанных ими рук, напротив – дают им большую свободу, открывают им большее пространство для деятельности и делают узников веселее, чем бывают связанные».

«Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания» (Еф. 4:4), – продолжает апостол Павел. В этих словах мы видим, что единство уз любви влечет христиан к единой надежде призвания – Царству Небесному как единому дому Отца, где каждый получит награду в соответствии с пройденным земным путем: «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор. 15:41). Блж. Иероним Стридонский говорит, что это единство призвания можно понимать еще глубже, когда в конце времен будет восстановлено утраченное человеком совершенство, «когда все мы образуем одно тело и преобразимся в мужа совершенного», ведь у нас «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф. 4:6). Вот что еще важно, подчеркивает Ориген: «Кому-то Он Бог, но не Отец, а кому-то – и Бог, и Отец». Ради этого все и затевалось: и разговор о смиренномудрии, и о единстве веры, дабы Бог для нас стал не просто Богом, но еще и Отцом, ради Которого мы и свяжем себя свободными узами любви.

Протоиерей Владимир Долгих