1 апреля день рождения Николая Васильевича Гоголя. О «духовном коде» писателя – Наталья Сквира.

Гоголь больше всего занят не силами зла вне и над человеком, а тем злом, которое развивается в душе человека.
В. Зеньковский. Русские мыслители и Европа

Функционирование религии на всех этапах человеческой истории непременно порождает вопрос о влиянии этого духовного явления на внутренний мир человека и на духовную культуру человечества в целом. Религиозное мировоззрение Николая Гоголя имеет большое значение для понимания его жизни и творчества. Религия «именно дана нам на то, чтобы сделать из нас святых и небесных людей», – отмечал писатель в «Выбранных местах из переписки с друзьями».

Николай Васильевич Гоголь – великий писатель и глубоко верующий христианин, центральным тезисом жизнетворчества которого можно считать мысль, высказанную им в духовно-нравственном произведении «Правило жития в мире»: «Начало, корень и утвержденье всему есть любовь к Богу. Но у нас это начало в конце, и мы все, что ни есть в мире, любим больше, нежели Бога». Это утверждение как нельзя лучше демонстрирует видение Гоголем не только главного изъяна общества, но и освещает степень осмысления писателем изображаемой действительности.

Если большинство современников воспринимали Гоголя как фантаста, а его творчество – только в русле сатирической традиции, то современному читателю открываются новые пространства «духовного кода» писателя. В «Выбранных местах из переписки с друзьями», как известно, ни критика, ни даже духовенство не нашли ничего, кроме безмерной гордыни писателя, его величания себя пророком, что в конце концов привело к выводам не только об упадке творческого таланта Гоголя, а также о его сумасшествии.

О благословенном призвании писателя свидетельствуют подробности его рождения, которые, в свою очередь, он сам связывает с Божьим чудом. Именно установку богоизбранности проносит Гоголь через всю свою жизнь. Известно, что с ранних лет его интересовали самые сокровенные стороны человеческого бытия. Позже в письме матери писатель вспоминал: «Я просил Вас рассказать мне о Страшном суде, и Вы мне, ребенку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли».

Атмосфера церковности, религиозное воспитание окружали Гоголя и в Нежине, где учился писатель, – воспитанники штудировали Закон Божий, посещали богослужения и внеклассные занятия, на которых изучали «Чтения из четырех Евангелистов и из книги Деяний Апостольских», еженедельно слушали чтение священных книг.

С 1836 года Гоголь целенаправленно изучает Священное Писание. Христианские жизненные идеалы, представления о призвании человека, его обязанностях, недостатках и положительных чертах автор воплощает в своих произведениях. Поздний Гоголь приходит к выводу, что только посредством совершенствования каждого человека можно изменить мир. Поэтому «внутренние занятия» становятся непременным атрибутом писателя. Письма Гоголя 40-х годов исполнены библейских наставлений, руководств. «Если кто-нибудь чего-нибудь у нас требует или просит во имя Бога, и если его просьба не противоречит ни в чем Богу, и если он умоляет всею душою исполнить его просьбу, тогда слова его нужно принять за слова самого Бога. Сам Бог его устами изъявляет его волю», – писал он Анне Виельгорской в 1844 г. О своих ощущениях в этот период Гоголь также делится с Александрой Смирновой: «…Произошла во мне великая перемена. Душа заняла меня всего, и я увидел слишком ясно, что без устремления моей души к ее лучшему совершенству не в силах я был двинуться ни одной моей способностью, и без этого воспитания душевного всякий труд мой будет только временно-блестящ, но суетен в существе своем…», а в «Авторской исповеди» сознается: «…На некоторое время занятием моим стал не русский человек и Россия, но человек и душа человека вообще».

Настольной книгой для Гоголя в этот период остается Евангелие. Сестра писателя вспоминает: «По его действиям, как я замечала, видно, что он обратился более всего к Евангелию, и мне советовал, чтобы постоянно на столе лежало Евангелие. Он всегда при себе держал Евангелие». Самым лучшим аргументом, подтверждающим отношение автора «Мертвых душ» к Книге книг, являются его собственные слова: «Выше того не выдумать, что уже есть в Евангелии. Сколько раз уже отшатывалось от него человечество и сколько раз обращалось».

В 1843 г. Гоголь приступает к написанию «Размышлений о Божественной Литургии», которые можно считать одним из лучших образцов духовной прозы XIX века. Интересным представляется и тот факт, что писатель хотел распродать эту книгу за мизерную плату, даже без указания на автора с целью сделать ее доступной и известной для всех. «Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату», – резюмирует в своем произведении Николай Гоголь. Известная духовная книга писателя «Выбранные места из переписки с друзьями» включает такие статьи, как «Христианин идет вперед», «Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве», «Светлое Воскресенье» и др.

Особый интерес в исследовании религиозных взглядов Николая Гоголя представляет вопрос о его вероисповедании. О видении писателем смысла религии, а именно – признании христоцентризма, говорит его письмо: «Потому что, как религия наша, так и католическая, совершенно одно и то же, и потому совершенно нет надобности переменить одну на другую. Та и другая истинна; та и другая признает одного и того же Спасителя нашего, одну и ту же Божественную Премудрость, посетившую некогда нашу землю, претерпевшую последнее унижение на ней, для того, чтобы возвысить выше нашу душу и устремить ее к небу...»

Гоголь мечтал о главенствующей роли Церкви, о возвращении современного мира к ней, о построении жизни каждого по библейским правилам. Трудно не согласиться со словами русского религиозного философа и богослова В. Зеньковского, что «нет  никого в истории русской духовной жизни, кого бы можно было поставить в этом  отношении рядом с Гоголем, который не только теоретически, но и всей своей  личностью  мучился  над темой о соотношении Церкви и культуры».

Еще в «Портрете» писатель подчеркивал божественный смысл искусства: «Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего. И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья; во сколько раз ангел одной только чистой невинностью светлой души своей выше всех несметных сил и гордых страстей сатаны, – во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства». Отождествляя слово с «высшим подарком Бога человеку», Гоголь приходит к выводу о святости искусства (в письме В. Жуковскому от 10 января 1848 г. читаем: «…прежде чем понимать значенье и цель искусства, я уже чувствовал чутьем всей души моей, что оно должно быть свято»), о его божественной природе. Вот почему в решении «вечной» проблемы – перерождении общества – немалую долю ответственности возлагает он на себя. В «Выбранных местах» писатель заявляет, что «строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая-нибудь польза душе и не останется от него ничего в поученье людям». Согласно Гоголю, литература, как и духовные произведения, должна совершенствовать человеческие души, ведь слово – это Божий дар: «Обращаться с словом нужно честно… Опасно шутить писателю со словом. Слово гнило да не исходит из уст ваших!»

Особенно Гоголь акцентирует необходимость внутреннего христианского воспитания и перевоспитания каждого. Библейским словом насыщает он свои произведения, таким образом стремится духовно очиститься, совершенствоваться, а еще – желает изменить ближнего, «воскресить» каждого, кто прочтет и поймет его мысли. Призвание каждого человека, по мнению писателя, заключается в выполнении своих обязанностей, в любви к Богу, к людям: «Смотрите на то – любите ли вы других, а не на то – любят ли вас другие. Кто требует платежа за любовь свою, тот подл и далеко не христианин».

Острые дискуссии вызывает сожжение Гоголем продолжения «Мертвых душ». Известно, что поэма, подобно «Божественной комедии» Данте (первый том символизировал ад, второй – чистилище, третий – рай), по замыслу автора, должна была состоять из трех частей. Показательны трансформация мировоззренческой системы Гоголя поздних лет и его осознание и трактовка самого жеста сожжения второй части поэмы: «Затем сожжен второй том “Мертвых душ”, что так было нужно. “Не оживет, аще не умрет”, – говорит апостол. Нужно прежде умереть, для того, чтобы воскреснуть». Акцентируем именно библейское толкование этой сентенции, которая становится центральной в определении Гоголем истинно художественного произведения. В Священном Писании читаем: «Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? и в каком теле придут? Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое; но Бог дает ему тело, как хочет…» (1 Кор. 15:35, 36). В своей Библии Гоголь после этих стихов на полях написал: «Мертвые, воскреснув, получат им присущий образ». Для создания нужных образов, что возможно только при вмешательстве Божьей силы, автору все же необходимо выписать пути к перерождению «мертвых душ». Такая задача, увы, оказалась ему не по силам: «…бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе “Мертвых душ”, а оно должно было быть едва ли не главное; а потому он и сожжен».

Обращение к религии каждого отдельного писателя, как и каждого отдельного человека, представляет собой индивидуальный и неповторимый путь. У Гоголя он отягощался также признаками мученической трагедии, которая заключалась в откровенном желании сочетания несочетаемого – литературы и религии. В письме В. Жуковскому (от 26 июня 1842 г.) автор констатировал: «Чище горнего снега и светлей небес должна быть душа моя, и тогда только  я приду в силы начать подвиги и великое поприще, тогда только разрешится загадка моего существования».

Возрождением души и всей России занимался Гоголь. По его мнению, только с помощью вечных евангельских истин можно преобразить мир. Свой собственный опыт, все душевные движения он проецировал на творчество. Гоголь – создатель «науки жизни». Пророческое призвание писателя в том, что он раскрыл природу русского человека, которому хоть и свойственно слышать голос Бога и стремиться к вере и святости, но он, как и герои «Мертвых душ», прельщен суетными благами мира сего.

Именно слово евангельское, которым насыщены произведения писателя, до сих пор заставляет исследователей переосмысливать творческое достояние Гоголя уже с христианской точки зрения, поскольку его произведения 40-х годов представляют проблему духовного наполнения литературы. Ценность духовного опыта писателя в том, что он всем характером своего позднего творчества и внутренним убеждением нашел путь к решению такой коллизии, как сосуществование художественного творчества и духовного слова, объединив их: «Мне ставят в вину, что я заговорил о Боге... Что же делать, если наступает такое время, когда невольно говорится о Боге? Как молчать, когда и камни готовы завопить о Боге?.. Нет, умники не смутят меня тем, что я недостоин, и не мое дело, и я не имею права: всякий из нас до единого имеет это право». Писатель своими бессмертными произведениями, примером жизни снова и снова призывает нас к духовному воскресению: «Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом!» (сравним: «Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овечий, но перелазит инде, тот вор и разбойник… Истинно, истинно говорю вам, что Я – дверь овцам» (Ин. 10:1)).

Наталья Сквира