«Надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам». Апостол Павел.

Размышления Сергея Фуделя.

Наверное, имея в виду именно это Божественное предобручение вечной жизни, когда желаемое преображается в уже осуществляемое, Макарий Великий говорил о «присозидании» человека к святыне Церкви, к ней, как к сокровищу Божию: «Душа… присозидается… к Церкви не потому, что сделала, но потому, что возжелала». Потому, что возлюбила.

Бог ждет от нас посильного делания не потому, что нуждается в нем, но потому, что оно обнаруживает нашу волю к Нему, наше устремление к Нему, нашу любовь. Только этой любви, только этого выбора нашей свободы, – выбора, предпочитающего смерть с Ним жизни без Него, ищет от нас Господь Бог наш. И когда Он видит этот наш выбор, Он изливает на нас Свою помощь в благодати, и мы, бессильные сами по себе совершить даже малое доброе дело, начинаем совершать великие подвиги. Он изливает на нас любовь Свою «Духом Святым, данным нам». Бессильным усилиям доброй воли человека дается всесильная помощь Божественной любви, дается сила Божия, «в нашей немощи, – как сказал тот же апостол, – совершающаяся» (ср.: 2Кор. 12, 9). И совершается она «Духом Святым, данным нам».

Апостол явно говорит не о каких-то отдельных пневматиках, но о всех истинных членах Единой, Святой, Апостольской и Соборной Церкви.

Обвинения Церкви в ее святом соборном целом, в том, что она не имеет знания и действия Святого Духа, основаны или на полном неведении этой Церкви, или на лжи.

Эти обвинения в «недуховности» Церкви, в замене в ней духовности внешним законничеством и обрядностью в древности исходили от разных сект, вроде монтанистов, кафаров и прочих, в XIX-XX веках были повторяемы Мережковским и другими представителями «нового христианства» или «христианства Третьего Завета», а в наше время повторяются теми интеллигентами, которые, выйдя впервые из тупика материалистического убожества и коснувшись хоть и примитивной, но все же некоторой надматериальной формы мышления, вроде толстовства, теософии, буддизма и так далее, уже считают себя вправе с пренебрежением говорить о церковной недуховности.

Эта неправда о Церкви в целом опровергается всей ее историей начиная с огней Пятидесятницы и продолжаясь в светильниках, зажженных от того же Огня, в подвижниках ее всех веков, в том числе и нашего века, бессветного.

Но те же подвижники духа церковного всех веков, люди, показавшие на себе святую духоносность Церкви, изобличали людей, внешне лишь принадлежащих православию, за их внешнее законничество, за их забвение о жизни в Духе Святом.

В XI и XIX веках эти обличения (преподобного Симеона Нового Богослова и преподобного Серафима Саровского) были направлены не только против общего невежества, но прямо против «высоких духовных особ», то есть архиереев.

Их и богословскую и нравственную темноту обличали не сектанты, не Мережковский, не «пятидесятники», не Толстой или теософы, а величайшие святые Церкви. Церковь обличала людей, только по внешности к ней принадлежащих.

Поэтому если мы хотим истинно жить в Церкви, нам надо снова и снова возвращаться к словам апостола о «любви Божией, изливаемой в сердца наши Духом Святым». Через Него раздается верным любовь Божия, через Него они созидаются в Церковь тела Его, в «столп и утверждение истины». Ведь Святой Дух есть Дух Истины. А вот мы можем по своему уже привычному невниканию во внутреннюю суть христианства прожить долгую жизнь, считая, что слова единственной нам известной молитвы Святому Духу – «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины» – означают: «Утешитель души истинной».

Других молитв к Нему мы и не знаем, а вот в вечерних молитвах православной Церкви есть одна, наиболее конкретно и просто поясняющая нам, чтo есть эта напоенность нас Божественной любовью через Духа Святого. Апостол Иоанн говорит: «Как мы можем говорить, что любим Бога, если не любим брата?» Действительность любви к Богу поверяется в Церкви любовью к брату, к созданию Божию.

Так вот, эта вечерняя молитва Святому Духу вся наполнена тревогой о грехе против брата, покаянием в грехе против любви: «Прости вся, елика Ти согреших днесь… вольныя моя грехи и невольныя, ведомыя и неведомыя… или кого укорих, или оклеветах кого гнево м моим, или опечалих, или о чем прогневахся, или солгах… или нищ прииде ко мне, и презрех его, или брата моего опечалих… или кого осудих… или разгневахся… или греху брата моего посмеяхся, моя же суть безчисленная согрешения».