Почему так трудно быть счастливым

«Утро доброе, Мир!» — так обычно начинаются сообщения блогера Екатерины Сивановой (Деминой) на странице социальной сети «Фейсбук». И от этих сообщений у читателя (а тех, кто регулярно заходит на страницу Екатерины в «Фейсбуке», почти пять тысяч человек и еще 40 тысяч читателей на ресурсе «Проза.ру». — Авт.) становится светло на душе; эти короткие заметки — словно заряд положительной, созидательной, ободряющей энергии, которой пропитываешься на целый день. Чувствуется, что пишет всё это очень счастливый человек.

Екатерина Сиванова живет в Москве. Кроме того, что она блогер, она еще жена, дочь, мама троих детей (Георгию — 17 лет, он студент медицинского вуза, Марии — 15 лет, Ивану — 8 лет), студентка психологического факультета Российского университета дружбы народов, семейный консультант. В режиме онлайн она рассказывает подписчикам о своей семье, о людях, с которыми сводит ее и ее близких жизнь, о горестях и радостях, которыми наполнена повседневность. Но эти наблюдения и размышления оказывают на читателей очень заметное воздействие. Это видно по отзывам: «Екатерина, благодарю Вас за пост! Честный, живой и очень сердечный! Впрочем, как и всё, что Вы пишете!». И таких отзывов очень много.

Почему мы решили рассказать в журнале про Екатерину и про то, чем она занимается? В православной периодике нередко можно встретить рассказы о правильных со всех точек зрения, прямо-таки образцовых благочестивых семьях. И кто-то, читая очередную счастливую историю, вздыхает: «Везет же людям… Ну почему у меня всё не так?». А ведь тех, у кого «всё не так», гораздо больше, чем тех, кого обычно приводят в пример. И несоответствие жизненного пути идеалу может подвести человека к отчаянию, к постоянному чувству неполноценности, вины, к мысли о том, что все усилия бесполезны, раз уже наделано столько ошибок. История Екатерины — о том, как не отчаиваться, о том, как не просто выживать, а именно жить. И жить счастливо. Не забывая о прошлом, не делая вид, что «это всё было не со мной», а переплавляя ошибки в бесценный опыт и делясь этим опытом с другими.

Екатерину отличает открытость и честность с собой и окружающими. Она не пытается создать красивый образ идеальной жены и матери, она откровенно признается: да, ее жизненный путь не был гладким, но она нашла в себе силы на переосмысление, а главное — на изменение себя. И если, узнав эту историю, читатель усвоит какие-то уроки и сможет применить их в своей жизни, что ж, значит, не зря мы похитили у Екатерины несколько часов из ее напряженной жизни для этого интервью.

Уроки любви

С отцом Рюриком Васильевичем Сивановым и братом Василием. 1979 год

— Екатерина, каждый Ваш пост, в котором упоминаются Ваши родители, буквально дышит любовью и огромной к ним привязанностью. Расскажите о них. Из какой Вы семьи?

— Папа у меня — офицер, мама — учитель русского языка и литературы. Это совершенно замечательные люди — мудрые, красивые внешне и внутренне. Они, слава Богу, живы, хотя и тяжело болеют, к сожалению. Но это все по возрасту.

Родилась я в 1973 году в Якутске, поскольку папа там служил, а моя мама, оставив аспирантуру, поехала за мужем-офицером. 30 лет своей жизни прожила в Петрозаводске. Но у меня саратовские корни. Мой прадед — из вашей области, из деревни Березовики Жерновского района (сейчас Петровский район. — Ред.). А прабабушка по папиной линии — из семьи священника. Она в свое время закончила саратовское Епархиальное женское училище. В Саратове до сих пор живет наша родня по папиной линии. Мой старший сын Егор очень увлечен изучением истории нашего рода, он верит, что земля предков дает силу, и буквально горит идеей, чтобы поехать в Саратов, походить по улицам, где жили и живут наши родственники. Думаю, что поездка в ваш город — это для нашей семьи вопрос времени.

— В одном из Ваших постов я прочитала, что Ваше счастливое детство закончилось, когда Вам было 17. И связано это, насколько я поняла, с тем, что родители расстались?

— Да, и это очень тяжелая для меня история, наложившая отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. Но даже при таком, казалось бы, печальном финале их брака отношения родителей оказались для меня уроком любви.

— Почему? Поясните, пожалуйста.

— Потому что папа встретил потом другую женщину, создал свою семью, у них растет прекрасная дочь. Они уже двадцать пять лет вместе. А моя мама… Она осталась одна. Я так понимаю, она до сих пор любит моего папу. Знаете, мама ни разу не сказала про него ни одного плохого слова. Хотя ведь простым решением в этой ситуации могло быть такое: «Папа плохой, мама хорошая», и всё. Но она преподала мне такой урок любви: любить человека можно даже тогда, когда он причиняет тебе неимоверную боль. Папа ничего никому не объяснял, он просто ушел. Мне стоило больших усилий найти его. Он не хотел ни с кем общаться. Но мы вместе сумели это преодолеть и сохранили очень теплые отношения.

— Как началась Ваша собственная семья?

— А моя собственная семья началась с того, что мой муж ушел от своей первой жены, от которой у него было двое детей. И для меня это тоже была сложная история. Я уже выслушала все возможные оценки того, что, кто и как сделал неправильно. Мы с Андреем уже восемнадцать лет вместе, и у нас трое замечательных детей. Но тогда, когда всё только начиналось, моя главная задача была — не причинить боль его детям. Если бы у меня самой не было бы такой личной истории — истории расставания моих родителей, я не знаю, как бы относилась к дочкам своего мужа. Наверное, иначе. А тогда я приняла решение: твои дети — это мои дети. Когда у нас с Андреем стали рождаться наши общие дети, они росли в режиме «у вас есть старшие сестры». И, насколько это было возможно, я старалась выстраивать отношения с падчерицами. С младшей дочерью Андрея контакта не было, а вот его старшая дочь, ей тогда было 12 лет, пошла на контакт. Собственно, она практически сразу была с нами. У нас с ней были очень близкие отношения. Ну, если в социальных сетях она писала в строке «мать» — Екатерина Сиванова, это о чем-то говорит. Конечно, у меня было мало опыта и было очень много желания делать для нее что-то доброе, и еще меня, конечно, мучило чувство вины перед ней. В общем, мне очень хотелось этой девочке устроить такую жизнь, о которой мечтала я, когда оказалась в ее ситуации. Потому что, когда родители развелись, рядом не нашлось ни одного взрослого, мудрого человека, который мог бы со мной на эту тему поговорить. Я осталась со своей болью один на один.

Время шло, дети росли, мы переехали из Петрозаводска в Москву. Старшая дочь Андрея перебралась в столицу вслед за нами. То есть мы уже действительно стали одной семьей. Потом мы выдали ее замуж. И после всего того, через что мы прошли вместе, она вдруг исчезла из нашей жизни. Прекратила общаться со мной, с детьми. Никому ничего не объяснила. И когда муж настоял на встрече, попросил ее прояснить, в чем дело, она сказала: «Папа, я не считаю нужным поддерживать отношения с вашей семьей». И всё, ее не стало. Словно без вести человек пропал. Мы узнавали новости о ней от посторонних людей. О том, что она беременна, о том, что родила ребенка. Она отцу даже не сообщила, что он стал дедушкой.

— Книга, которую Вы написали, «Исповедь мачехи» — об этом?

— Да. Эта книга была частью моей личной терапии. Я не справилась с этой ситуацией, попала в психиатрию с тяжелейшей депрессией. Мне понадобилось много лет, чтобы пережить эту историю. Собственно, эта книга была написана для того, чтобы ее прочитал мой папа, дети Андрея от первого брака и мои дети. Вообще, всё, что я пишу, я пишу для того, чтобы, когда я не смогу говорить с моими детьми, они могли открыть Интернет и найти ответы на свои вопросы, прочитать, как это было у меня, во что это вылилось, и принять свое решение. Изначально не предполагалось, что эта книга будет издана. Но оказалось, что она нужна людям. У нас же в обществе не принято разговаривать о вторых браках, об отношениях с детьми от первых браков, эта тема закрыта, всё умалчивается. А таких семей очень много. И кто-то должен был об их боли сказать.

Сейчас я смотрю на то, что с нами произошло, иначе — с благодарностью, потому что, во-первых, я из этой истории вышла совершенно другим человеком. Сегодня я понимаю, что не всем людям нужна моя любовь. И не надо никому ее навязывать. У меня есть семья, и она на первом месте: мои родители, мои дети, мой муж. А дальше уже люди, которые ко мне приходят за помощью, вот они, если хотят — берут. Но я уже ни к кому не хожу и не предлагаю: «Возьмите, у меня есть». Знаете, мудрость надо иметь, чтобы дать столько, сколько у тебя просят. Предложить: «У меня еще есть, хотите?». И если человек говорит: «Нет», то уважать это его «нет». Но для этого надо было пережить эту историю.

Во-вторых, она стала уроком для моих детей. Они узнали, что люди могут принимать такие решения — предавать. Старшая сестра на себя взяла смелость этот урок моим детям преподать.

— Если бы Вы знали заранее обо всем, что с Вами случится, как бы Вы тогда поступили?

— Я сделала бы все точно так же. Просто потому, что я тот же человек, вне зависимости от моего опыта. Я всё равно люблю людей, я всё равно хотела бы постелить соломку, сделать сказку былью. Меня уже не переделать. Но я, может быть, менее болезненно принимала бы удар. Потому что за этот опыт я дорого заплатила своим здоровьем.

Сын взял за руку и привел в храм

Дети Екатерины и Андрея Деминых: Георгий, Мария и Иван. Вознесенская Давидова пустынь

— Ваши посты позволяют сделать вывод о том, что Вы — человек воцерковленный. Расскажите о своем пути к Богу, к Церкви. Как это случилось?

— Вскоре после развода родителей я вышла замуж. Мне было 19, муж был гораздо старше меня. Я уехала из Петрозаводска в другой город. Мы прожили вместе всего год, и это был очень тяжелый для меня период. Моя свекровь, Царствие ей Небесное, очень волевая женщина, которая вырастила сына одна, узнав, что я некрещеная, сказала: «Мне нехристи в семье не нужны. Будем тебя крестить». И она меня повезла крестить. Что это было! Мне было страшно невероятно. 1992 год, в храме одновременно крестили человек сто, наверно. Я вообще не понимала, что со мной происходит. И батюшка спрашивает: «У кого есть крестные?». Свекровь вышла вперед и сказала: «Я крестная этой девочки». Так я приняла крещение.

Прошло много лет. У меня было очень много обид на эту женщину, потому что в той семье всё было жестко по отношению ко мне. Но недавно я узнала, что ее нет в живых, и стала писать ее имя в записках, которые подают в церкви. А еще поймала себя на мысли, что в моей душе живет чувство благодарности к ней как к крестной. Ведь если бы не она, неизвестно, когда бы я присоединилась к Церкви. И недавно в храме, стоя на службе, я вдруг поняла, зачем я тогда, в 19 лет, замуж выходила. Чтобы креститься.

— Вы приняли Крещение, но воцерковления не последовало?

— Нет. Более того, все внешние обстоятельства складывались так, чтобы к Церкви у меня возникло отторжение. Мой папа, когда ушел от нас, резко повернулся лицом к храму. Каждый раз, когда я с ним встречалась, он вел меня в церковь. Я, во-первых, ничего не понимала, во-вторых, меня постоянно костерили церковные бабушки, потому что я тогда ходила исключительно в брюках. Я приезжала к папе домой, они с женой перед едой молились — я просто не знала, куда деваться. Мне всё это категорически не нравилось. Шли годы, после окончания вуза я занималась политическим пиаром и однажды оказалась на Пасху в храме в числе свиты губернатора. Это была весна 1998 года. Я зашла в храм, помню, что я стояла, рассматривала людей. И обратила внимание на одного из кандидатов на должность мэра города. Я увидела, что он молится. По-настоящему. Один из всей этой политической тусовки. Все просто стоят, а он молится. Я к этому человеку всегда относилась с каким-то пренебрежением, иронией. А тут увидела, как он молится, и мое отношение к нему изменилось. Этот мужчина потом стал моим мужем. Но, хотя он был по-настоящему воцерковленным человеком, меня тогда и это обстоятельство к Церкви не приблизило.

Вспоминается несколько эпизодов, когда присутствие Божие, Его попечение о моей семье было особенно явственно. Старшему сыну Егору было около года, он очень тяжело болел. В этот момент в Петрозаводске был Патриарх Алексий II (15‑й Патриарх Московский и всея Руси с 1990 по 2008 год. — Ред.), он прибыл на открытие храма, который долго восстанавливали, и мой муж к этому имел непосредственное отношение. Андрей приезжает домой и говорит: «Я хочу Егора отвезти в храм, причастить». Я возмущаюсь: «Какое “причастить”! У него температура под сорок…». В общем, мы даже поссорились. Я с мужем редко спорю, но тогда мне это его желание казалось абсурдным. Но он настоял на своем. Я собрала Егора, Андрей его увез. И тот, кто причастил Егора, был наш Патриарх Алексий. Обратно мне привезли абсолютно здорового ребенка. А потом родилась Маша, ей был месяц, когда она заболела — пневмония с регрессией. Ее забрали в реанимацию, мне с ней не разрешили остаться. И вот Маша в больнице, я — ни жива, ни мертва, и Андрей спрашивает: «Куда поедем?». Я ему говорю: «Мы поедем в храм». Была уже поздняя ночь, но мы упросили сторожа, и нас пустили в церковь. Я стояла в углу и смотрела, как Андрей идет по храму, как он подходит к иконам, как крестится, молится. Я просто стояла и смотрела, словно кино, но вместе с тем было осознание — он знает, что делает, и всё будет хорошо. Потом ночью я звонила своему отцу: «Папа, Маше плохо, что делать с крещением?». И они с Андреем обсуждали, что, может, нам самим ее крестить. И это было такое единение! Это был тот момент, когда и папин церковный опыт, и опыт мужа были очень мне нужны. Видимо, надо было, чтобы мне было совсем плохо, чтобы до меня это дошло. Машу крестили в больнице, в реанимации. Слава Богу, всё закончилось хорошо.

«Обвенчавшись, мы с мужем не только получили благословение Господа, но и взяли на себя настоящую ответственность за всё, что происходит в нашей семье»

Шли годы, я была беременна третьим ребенком. И вот тогда я созрела для венчания. Андрей предлагал мне обвенчаться неоднократно, но я всегда отказывалась. Я понимала, что если обвенчался, то это уже навсегда, уже не соскочишь, и я тормозила этот процесс. А когда мы стали ждать третьего ребенка, я мужу сказала: «Пусть ребенок родится в нормальной семье, пошли венчаться». Он организовал всё за день, мы обвенчались. А через неделю я потеряла ребенка. И начались такие тяжелейшие испытания внутри нашей семьи, что я поняла — шутки закончились, теперь всё будет по-настоящему. Спустя десять лет, я могу сказать, что, обвенчавшись, мы с мужем не только получили благословение Господа, но и взяли на себя настоящую ответственность за всё, что происходит в нашей семье. Внутри меня есть уверенность, что никогда бы мы с мужем не пережили вместе всё то, что обрушилось на нас, если бы не венчание. Живы бы, конечно, остались. Но вот вместе навряд ли.

Но и венчание не стало для меня событием, которое привело бы меня в храм по-настоящему. Более того, на самом таинстве я даже ни разу не перекрестилась — рука не поднималась. Прошло еще какое-то количество лет. И вот однажды мне приснился сон: нечто очень плохое меня убивает, душит, и во сне я соображаю, что если я сейчас перекрещусь, то я вокруг себя построю стену, которая меня защитит. И я во сне начала креститься. Ну, то есть осенила себя крестным знамением. И тогда я осознала, что, когда ты крестишься, себя защищаешь. Просыпаюсь, открываю глаза и встречаюсь взглядом с глазами Спасителя — Его икона, папин подарок, висит у меня в спальне. Я вскакиваю, бужу старшего: «Егор, мне надо в церковь». Мы приехали в наш храм. Подходим к нему, и Егор мне так аккуратно говорит: «Мама, тебе же нужен платок». Я говорю: «Нет платка». Он: «Дай мне денег, я сбегаю, куплю платок и тебе принесу». Он побежал в храм, купил платок, принес, взял меня за руку и повел в храм, и тогда первый раз в жизни на пороге нашего храма я перекрестилась. Вот с того момента началась моя осознанная жизнь в Церкви.

— Вы сказали: то, что ваш брак венчанный, накладывает отпечаток на ваши отношения. В чем это выражается?

— Знаете, когда мы собирались на Святую землю, меня предупреждали: «После этой поездки ты никогда не будешь жить так, как жила до этого». И действительно, когда мы вернулись, Господь всё расставил по своим местам… От нас ушли люди, которые нас никогда не любили. И это ощущение, что Господь нас ведет, не оставляет по сей день. Я словно нахожусь в реке с очень чистой водой, и она меня несет. А еще у нас есть в хорошем смысле страх Божий. И, если мы с Андреем спорим и заходим в тупик, я просто говорю мужу: «Слушай, нам проще сейчас договориться, потому что мы и там будем вместе». На этом тоже держимся. Конечно, мы ссоримся, бывает, очень сильно. Но когда становится совсем плохо, мы всё равно ощущаем, что нас что-то держит вместе. Вот это «что-то», я считаю, и есть Бог. И когда ты проходишь через испытания, когда тебе кажется, что это невозможно вынести, и ты устал так, что хочется на всё плюнуть, всё бросить, вдруг тебя Кто-то берет за руку, по голове гладит и говорит: «Соберись, впереди много хороших дел». И вот тогда ты чувствуешь — Бог рядом.

— А дети к храму тянутся?

— Мы детей никогда не заставляли ходить в храм. Я помню, как меня корежило, когда папа меня принуждал идти с ним в церковь, и потому против любых насильственных действий в этом плане. Более того, я не разрешаю детям бегать в храм, чтобы «порешать» свои вопросы, избавиться от каких-то проблем. Вроде этого: «Вот я пойду в храм, поставлю свечку, помолюсь и получу пятерку по истории». Я всегда объясняю, что, если ты свечку поставишь, ты ответственность на себя возьмешь: тебе придется еще больше вкалывать, ты должен будешь подняться на еще большую высоту.

Но тем не менее старший сын всегда любил и любит ходить в храм. После десятого класса Егор захотел работать. Я к батюшке в храме подошла, спросила, не нужен ли помощник — убираться во дворе? А батюшка говорит: «Да я его и в алтарь возьму. Такой мальчишка!». Егор начал алтарничать и, можно сказать, в храме вторую семью нашел. Он очень много читает, много знает. Егор — истинно верующий человек в моем окружении и для меня пример.

Маша с нами на службы не ходит. Но, когда в семье бывают какие-то серьезные передряги, когда мы все бываем этими испытаниями оглушены или измотаны, именно Маша обычно говорит: «Так, сейчас все собрались, как это у вас называется? К Причастию? Пошли». Я ее не дергаю, не заставляю. У нее будет к Богу свой путь.

Иван вырос в этом. У него нет «до» и «после», для него наша жизнь в Церкви — процесс постоянный. Но мы всегда спрашиваем: «Иван, ты хочешь в храм?» — «Да, хочу». — «Иван, мы будем причащаться, мы постимся». — «Да, я буду поститься». Я не принуждаю его молиться, вычитывать правила. Для меня достаточно того, что я вижу, как он идет на исповедь, как пишет записки, как крестится, когда выходит на футбольное поле, — он вратарь. Он всё делает от души. То есть у него это всё уже в крови, он по-другому жить не будет, это точно абсолютно.

Когда душа болит, она растет

— В некоторых Ваших постах и рассказах бывает много боли. Их невозможно читать без слез. Но в этой боли, в грусти об ушедших людях нет безысходности, она светлая, она дает силы жить. Сейчас, исходя из своего жизненного опыта, как Вы считаете, для чего человеку скорби? Для чего испытания? Для чего боль?

— Однажды моя дочка Маша пришла в школу грустная. Ей тогда лет девять было. И ее учительница спросила, почему она такая. Маша объяснила, показывая на область сердца: «У меня вот здесь болит. У меня душа болит». И ей тогда учительница сказала: «Когда у человека болит душа, это значит, что она растет». И я абсолютно согласна с этим утверждением, потому что, когда нам больно и мы переживаем и проживаем эту боль, мы потом становимся мудрее, старше. То есть я к любой боли, которая была в моей жизни, теперь отношусь с благодарностью. Это пришло не сразу. Я хорошо знаю состояние, когда ты просыпаешься утром и тебе плохо так, что ты не можешь вдохнуть глубоко. И когда потом мы переживаем эту боль, но при этом не забываем, как мы не могли продышаться, вот этот момент как раз и есть момент нашего душевного роста.

— Вы как-то написали: «Быть счастливым трудно». Почему?

— Потому что приходится много трудиться. И вообще, и над собой. Если ты хочешь быть счастливым, ты должен приготовиться к труду. И, если на твою голову внезапно свалилось какое-то счастье, ты должен знать, что его придется отработать. Вот я сегодня утром совершенно счастливый человек. Мое счастливое утро, которое началось в 5.10, состоит из того, что у меня дети, слава Богу, здоровы, они разошлись по своим делам, муж поехал по своим делам, и у меня самой запланировано множество дел. Я буду весь день крутиться, словно белка в колесе, чтобы успеть переделать все дела, которые могут быть у многодетной мамы, дочери пожилых родителей, студентки, семейного консультанта, но это не помешает мне чувствовать себя счастливой. Хотя люди, которые знают все обстоятельства моей жизни, понимают, что в ней столько всего, что дает повод чувствовать себя несчастной. У меня тяжело болен отец, мама болеет, у мужа нет стабильной работы, много еще есть всего, что меня расстраивает. То есть я могу свалиться в любую из этих историй и причитать: «Как я несчастна!». Но я этого не делаю. Быть счастливым или несчастным — это на самом деле вопрос выбора.

18 лет вместе

— Чуть ли не в каждом посте Вы признаетесь в любви к своему мужу. Столько лет вместе, и не растерять свежести чувств — это здорово. Скажите, Вы считаете, что это везение — встретить «своего» человека?

— Никакого везения нет. «Своим» человек становится в процессе жизни, не сразу. Поначалу, когда мы только учились жить вместе, у нас бывали очень острые конфликты. Например, я не знала, что какие-то определенные блюда Андрей не ест. Мы ждали в гости его сестру, я приготовила свое коронное блюдо — щи из квашеной капусты. При этом я была на седьмом месяце беременности, и хлопоты по хозяйству были уже трудноваты. Андрей пришел, попросил поесть, я налила в тарелку щи. Он взглянул, спросил: «Что это»? Я ответила: «Щи из кислой капусты». Он отодвинул от себя тарелку: «Я это не ем». Я тут же взяла эту тарелку и вылила еду в унитаз. Потом, когда мы выясняли, что и почему произошло, я только могла повторять: «Ты даже не попробовал!». Тогда он подошел к плите, прямо из кастрюли зачерпнул ложкой щи и попробовал. «Вкусно». Теперь это его любимое блюдо. Я хочу сказать, что тогда с моим-то характером я могла не в унитаз щи вылить, а на голову ему эту тарелку надеть. Но, когда ты решаешь жить с этим человеком, ты принимаешь его со всеми его чудачествами. Тем более, когда Андрей звал меня замуж, он честно предупредил, что очень тяжелый в быту человек.

— Вы много пишете о воспитании детей. Скажите, а что значит в Вашем понимании: научить ребенка жить?

— Научить ребенка видеть жизнь такой, какая она есть. Рассказать про розовые очки. Вовремя показать ребенку, что можно ходить в розовых очках, но от этого бывают такие-то последствия, и лучше иметь дело с реальностью. Но главное все-таки — это научить ребенка радоваться и любить жизнь во всех ее проявлениях. Знаете, мамы обычно очень загружены бытом, уборкой, покупками, кружками, учебой (я и сама бывала такой замотанной, что света белого не видела). Но когда мама в какой-то момент затормаживает, вспоминает о своем главном предназначении здесь и сейчас и показывает ребенку зеленые листочки на кустиках, распускающиеся почки, небо с облаками, разговаривает с ним, поет ему колыбельные, вот в такие моменты она и учит его жить. Учит ребенка любить жизнь. На самом деле научить ребенка жить можно, только поделившись с ним своим теплом и своей искренней, настоящей любовью. Когда у ребенка есть такая база — эта мамина любовь, он потом, когда уходит из родительского дома, крепче на ногах стоит, потому что он уже научен жить. И даже когда случаются беды, и ему больно так, что он продышаться не может, он поднимает голову к небу, видит облака, вспоминает маму, себя маленьким и начинает дышать глубже.

При любой возможности Демины стараются выбираться на прогулку

А ещё мы очень открытые родители. У каждой семьи свои правила, свои порядки. У нас, например, так заведено, что, когда мы с мужем не можем найти решение, мы обсуждаем эту проблему с детьми. Вот недавно мы прямо очень здорово поругались, глобально в смыслах не сошлись. И я напринимала всяких резких решений, Андрей уже не знал, что со мной делать, и говорит: «Ну, решения серьезные, я считаю, что мы должны поговорить с детьми, все вместе». Я согласилась. Он собрал всех детей, объявил им: «У нас такая ситуация. Мама считает так, я считаю так. Мы должны вас поставить в известность, что мы не сошлись». И они все высказывались, кто что по этому поводу думает. Без пренебрежения, осуждения, нет, они излагали свой взгляд на эту ситуацию. Понятно, что взгляд восьмилетнего Ивана отличается от взгляда семнадцатилетнего Егора. А Маша вообще девочка, но она знает столько, сколько никому и не снилось, просто потому, что удалось нам, слава Богу, сохранить в ней вот эту «чуечку», Маша в нашей семье — внутренний голос. Я сидела, слушала и поняла, что мне надо притормозить, что меня занесло на повороте, что не всё так, как мне кажется. И дети не боятся таких ситуаций, не стараются угодить маме или папе. Они говорят как есть. И если мама неправа, то в такой ситуации они могут сказать: «Мама, ты неправа». То есть мы на них не перекладываем решение, но мы прислушиваемся к их мнению, потому что мы — одна семья. Просто мы так живем. Например, в моей родительской семье такого не было. А у нас вот так. Возможно, когда наши дети создадут свои семьи, они этим опытом решения проблем тоже будут пользоваться.

— А если человек рос в других стартовых условиях, если не было безусловной любви мамы, не было поддерживающей любви папы, не было дружбы и взаимопонимания, а всё, что ребенок видел, — это равнодушие и грубость? И вот, выросший человек понимает, что сейчас, когда он уже в собственной семье, у него нет доброго опыта, и ему нечего передать своим детям. Что бы Вы ему посоветовали?

— Это опять разговор про простые и сложные решения. Просто решить: меня родители не любили, и я никого любить не буду, потому что не умею. А можно принять сложное решение — учиться любить здесь и сейчас, и у тех людей, которые есть вокруг. У любого человека в жизни есть, кроме мамы и папы, бабушки, дедушки, тети, дяди, соседи, учителя, священник в храме… Ну не бывает такого, что вокруг все сволочи.

Есть замечательная телеведущая Оксана Пушкина, она моя хорошая подруга, но еще она ученица моей мамы. У нее в пятнадцать лет был очень непростой период, с ней никто не справлялся, и рядом оказалась моя мама — ее учительница. И вот Оксана до сих пор, а сколько лет прошло, везде, где только можно, говорит: «Единственный человек, который в меня когда-то поверил, — это Наталья Валерьяновна». Она до сих пор держится на воспоминаниях о тех разговорах, которые с ней вела ее учительница. И у каждого человека есть такие примеры.

Вы пришли к самому главному Супервизору

 

Акция «Бессмертный полк» в Москве 9 мая 2017 года. В руках Георгия портрет прадеда по отцовской линии красноармейца, участника Великой Отечественной войны Андрея Михайловича Демина. Он считался пропавшим без вести 70 лет. Семья нашла место его захоронения в Смоленской области, г. Гагарине в 2013 году. С тех пор в канун Дня Победы Демины отправляются туда, чтобы возложить к обелиску цветы

— У Вас неплохо развивалась карьера, но, выйдя замуж, Вы оставили ее.

— Это было условие мужа. Когда мы поженились, я зарабатывала больше него. Для Андрея такая ситуация была невыносима, и он спросил: сколько нужно денег в месяц, чтоб я никогда не работала. Я назвала заоблачную по тем временам для меня сумму. Он сказал: «Хорошо». С тех пор я не работала. Я выбрала семью и не жалею об этом. Надо понимать, что у нас не всегда были финансово благополучные времена. Бывало, что Андрей терял работу, потом снова находил ее. Но неизменно добытчиком оставался он. Даже то, что мне удается заработать благодаря консультациям, я могу потратить на себя, благотворительность, подарки, но не на содержание семьи. Сейчас, когда дети подросли, я начинаю снова задумываться о карьере, но очень аккуратно. Потому что главное для меня — благополучие семьи.

— Вы по образованию филолог, но сейчас учитесь на психологическом факультете РУДН. Для чего?

— Да, я учусь на семейного психолога. Когда я стала вести свои блоги, публиковаться на «Проза.ру», очень много людей стало обращаться ко мне и просить о встрече. И я встречаюсь, отвечаю на письма. Мне нравится помогать людям. Я верю, что в этом мое предназначение. Но, поскольку я человек, не очень уверенный в своих силах, я сомневалась, а правильно ли помогаю. То, что было применимо для меня с моим характером и с моим прошлым, может оказаться совершенно неприемлемым для другого человека. В итоге я приняла решение, что надо пойти учиться. Муж меня в этом, слава Богу, поддержал. Я выбрала направление «семейная психология», потому что ко мне приходят чаще всего с семейными проблемами. Я начала учиться и параллельно прорабатывать свои личные проблемы. Потому что невозможно помогать другим, если ты ранена сама. Я учусь по вечерам уже второй год, и мой опыт как бы упаковывается в некие коробочки с научными названиями. Собственно, я убеждаюсь в том, что интуитивно в своей жизни всё сделала правильно. Господь же вел. А параллельно с этим я посещаю вольным слушателем лекции в Российском православном университете. Мне было важно понять, не расходится ли то, чему меня учат в светском вузе, с тем, что составляет основу православной психологии. Сопоставила, оказалось, что база одна. Но у православных психологов ресурсов больше, потому что они опираются на веру.

Храм в честь иконы Божией Матери «Державная» в Чертанове стал для семьи Екатерины родным

У нас в храме есть батюшка, по первому образованию он психолог. Я очень люблю ходить к нему на исповедь, потому что мы с ним уже разговариваем на одном языке. Помню, был очень тяжелый момент в моей жизни, я пришла к нему на исповедь, мы поговорили, и я ему признаюсь: «Знаете, я с Вами поговорю и словно на супервизии побываю». А он мне сказал: «Катюша, Вы пришли к самому главному Супервизору. Приходите к Нему как можно чаще».

— Расскажите про Ваш блог. Ради чего Вы его завели?

— Как я уже говорила, всё, что делаю, я делаю ради детей. Ну вот пишу я о том, например, как детей воспитываю. Люди читают, перенимают мой опыт, если он им нравится, и начинают своих детей воспитывать так же. И их дети вырастают счастливыми, хорошими людьми. И однажды, может быть, встретятся с моими детьми. И им будет вместе хорошо. Я думаю, что чем больше будет осознанных людей, чем больше будет понимающих, что и зачем они делают, тем лучше в этом мире будет жить моим детям. И даже если моим детям будет сложно, они всё равно могут постараться сделать так, чтобы следующему поколению было еще лучше.

Журнал «Православие и современность» № 40 (56)

Екатерина Сиванова, Беседовала Ольга Протасова

Теги

Опубликовано: ср, 05/07/2017 - 13:03

Статистика

Всего просмотров 263

Автор(ы) материала

Социальные комментарии Cackle