— Батюшка, мы все читали замечательную книгу отца Софрония о его старце. Но, как свидетельствуют те, кто лично его знал, а также книги, написанные отцом Софронием, он и сам со временем стал духоносным старцем. Когда же мы узнали от схимонаха Космы из Кавсокаливского скита, что вы лично были с ним знакомы, — нам очень захотелось не только увидеть вас, но и побеседовать.

— Ах, вот оно что! Значит, это отец Косма посоветовал вам поговорить со мной? Как же, помню. Мы с ним одно время, лет десять тому назад, вместе жили в монастыре Ксиропотам.

— Можете ли вы, отче, припомнить — какое событие вашей жизни было наиболее ярким и определяющим?

Старец закрыл глаза, ненадолго задумался и, наконец, ответил:

— Пожалуй, таким событием было знакомство с отцом Софронием. Тогда, в 1946 году, по каким-то делам Андреевского скита отец Софроний приехал в Афины. (Незадолго до этого он ушел из монастыря Святого Павла и жил в Андреевском скиту, где еще подвизалось человек сорок русских монахов). А я в то время был студентом Афинского университета. После того как мои родители познакомились с отцом Софронием в афинском русском приходе (там, кстати, сейчас немало прихожан греков, и священником — грек из России), отец Софроний стал бывать в нашем доме. Вот так я с ним и познакомился. Думаю, что если бы я не встретил его, то не стал бы монахом.

— Но каким образом вы оказались студентом Афинского университета? Ведь ваши корни — в России?

— Мои родители, действительно, родом из России. Мама — русская, из Ставрополья, а папа — из Бессарабии, это в Молдавии, но можно сказать, что он был обрусевший молдаванин. Отец лучше говорил на русском языке с русскими, чем с румынами по-румынски. Он был царским офицером, кажется, поручиком или подпоручиком. Когда Белая армия отступала, мой отец был ранен в обе ноги выше колена, а затем эвакуирован в Грецию. Там я и родился. Мне было легко учиться и в греческой школе, и в университете, потому что у меня с детства было два родных языка: русский и греческий.

— Ну, а что было после вашей первой встречи с отцом Софронием? Когда вы вновь встретились?

— Вскоре после нашего знакомства отец Софроний вернулся обратно на Святую Гору, а на следующий, 1947 год, вновь приехал в Афины. Он собирался во Францию, чтобы издать книгу “Старец Силуан” на русском языке. Наверно, Бог вложил ему мысль остановиться у нас в доме, прежде чем уехать в Париж. И пока отец Софроний ждал оформления документов, необходимых для поездки во Францию, он помогал мне писать иконы. Именно тогда отец Софроний предложил мне поехать с ним, чтобы я мог попытаться поступить в Свято-Сергиевский богословский институт. Я, конечно, очень хотел отправиться туда на учебу. В то время в Свято-Сергиевском институте можно было возрасти и духовно, и интеллектуально. Всем русским беженцам было хорошо известно, что выпускники института — интеллигентные и благочестивые люди. Конечно же, я согласился. Мои родители лично знали ректора института, покойного ныне епископа Кассиана (Безобразова), а также профессора отца Георгия Флоровского и, может быть поэтому, решились отпустить меня, хотя я был единственным сыном в семье. Отец Софроний уехал в Париж летом 1947 года и передал ректору мое прошение. Мне же удалось приехать только зимой — долго пришлось ожидать визу, потому что я не был греческим подданным. Мои родители, как и многие другие русские беженцы, имели так называемые н!ансеновские паспорта, а с этими паспортами было трудно попасть в другую страну. Несколько месяцев я ждал разрешения на выезд во Францию. Но несмотря ни на что, богословское образование в результате было мною получено.

Отрывок из книги Игумена N "Сокровенный Афон"