Несколько слов об апостоле Фоме и Н. В. Гоголе.

Предисловие

19 октября по новому стилю день памяти святого апостола Фомы. Вглядываясь в его характер, раскрываемый перед нами на страницах Нового Завета, хочется сказать, что сейчас святые апостолы являются для нас мощным фундаментом Церкви, построенной на Камне, Который есть Христос. Но в земной жизни это были люди со своими болями и радостями, падениями и вставаниями, со своей борьбой.

Святой апостол Фома не являлся исключением. Его не зря прозвали «неверующим». Фома был одним из самых скептически настроенных учеников Христовых, верящих земным доводам и тому, что он сам мог потрогать или увидеть. Мне кажется, что апостол Фома был в чем-то материалистом, выражаясь современным языком, который даже позволял себе подтрунивать над словами Спасителя. Вспомним слова Фомы: «Пойдем и мы умрем с ним» (Ин. 11:16). Эта фраза исполнена горькой иронии и сказана в ответ на слова Господа нашего Иисуса Христа. Спаситель, узнав о смерти Лазаря, решил вернуться в Иудею к его семье, несмотря на то что князья еврейские и фарисеи уже искали случая убить его.

В конце двадцатой главы Евангелия от Иоанна читаем, что Фома не мог поверить в Воскресение Христово, пока не ощупал собственноручно раны Спасителя. Тогда только в его душе совершился окончательный переворот. Его неверие было сломано горячим и мощным потоком веры и любви, исторгнувшимся из уст апостола великими словами: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28).

Это событие легло в основу праздника Антипасхи, первого воскресения после Пасхи, когда своим, так сказать, детальным исследованием ученого-материалиста святой апостол Фома подтверждает биологичность и физиологичность Воскресения Христова.

Фома смог вырваться из плена тюрьмы неверия и взлетел в бесконечное и прекрасное небо, где соединился с Богом. Он послужил Господу своеобразной печатью, документом, фиксировавшими и Воскресение Христово, и телесное взятие на небо Пресвятой Богородицы.

Но сколько сегодня живет людей, требующих от христианства доказательств, далее доказательств на доказательства, затем доказательств на доказательства доказательств? И так сотни раз. Почему так важно доказать то, что Христа никогда не существовало? Потому что тогда исчезает Обличитель страсти и можно сладостно и с упоением предаваться ей, отключив морально-этический датчик. Но к чему приведет подобная внешне христианская, но безудержно устремленная внутренне к греху жизнь?

Отвечает Николай Васильевич Гоголь на страницах своей повести «Вий».

Несколько слов о творчестве Гоголя

В отечественной литературе Гоголь очень таинственная и неоднозначная фигура, с которой связано появление многих крепких общественных стереотипов, часто ложных, не соответствующих ни реальности, ни христоцентричной устремленности к Богу самого Николая Васильевича. К сожалению, эти стереотипы повлияли и продолжают влиять на культуру восточных славян. Один из них – так называемая демонология Гоголя. Ему приписывают чуть ли не возвращение к языческой религии, которое особенно резко и активно пропагандируется сейчас. Стереотип писателя как некоего «друида» –  жреца культа язычества современная пропаганда пытается вмонтировать со всеми его произведениями.

Да, у Гоголя была своя борьба с демонами, которую он не скрывал от читателя. Но никогда он не смотрел на этих бесов-страстей как на нечто положительное. Нет. Очаровательное. Да. Заманчивое. Да. Но не положительное.

Он однозначно понимал, что за всеми этими русалками, ведьмами и колдунами – ад.

День памяти святого апостола Фомы дает нам возможность поговорить об одном персонаже Гоголя, который, может быть, в чем-то близок каждому из нас – Хома Брут – герой повести «Вий».

Произведения Гоголя (разве что кроме первых, вошедших в цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки», где чувствуется молодость писателя, пылкость, поиск стиля, желание заинтересовать читателя экзотическими яркими образами) четко выстроены композиционно. Ничто и никто в них не существует просто так. И на поверку история является лишь ключом к чему-то более глубокому – к неожиданному смыслу, текущему внутри произведения как подземная река. И каждый персонаж или событие – это символ-ключ к двери,  за которой (зачастую у Гоголя) духовное откровение почти космического масштаба.

Каждое произведение Николая Васильевича – это жизнь его внутреннего человека и в то же время попытка разобраться в общественной истории. В его сочинениях микрокосм и макрокосм органически и чудесно соединяются в одно  целое – в одну жизнь.

Хома Брут

Киевский бурсак-семинарист. Необязательно, но возможно будущее лицо духовного звания, т. е. человек, который попытался посвятить себя Богу. Но кем он оказался на поверку? Хомой Брутом. Оказался им внутренне, сердечно. Хома – это Фома, Фома неверующий. Человек, который делает вид, что он служит Богу, но не верит в Него. Ужасный парадокс. И кто такой Брут? Убийца Цезаря. Нарицательный исторический образ предателя. Хома – не служитель Божий, но предатель Его. Он каждодневно его распинает в себе, ведя пьяную, развеселую, блудливую жизнь. Вспомним одно из его восклицаний: «Эх, жаль, что в храме Божием не можно люльки выкурить!»
И еще одно немаловажное обстоятельство… Он сирота, как сам говорит о себе. Без роду, без племени. Без корней.

Путешествие Хомы Брута к хуторам и встреча с ведьмой

Что же это такое? Выход из Киева с золотыми куполами храмов в туман и во тьму на страну далече. Выход из святости во грех. Как пишет сам Гоголь: «…Но везде была та же дичь… Несколько спустя только послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой». И, наконец, в этой устремленности к греху совершается грех. Это грех блуда или что-то другое? Вопрос аллегорический, обобщенный. Это всякая страсть. Она облечена в образ старухи, потому что – древняя. Эта страсть седлает Брута, т. е. берет над ним верх. Далее описываются сладкое упоение грехом и те миражи-иллюзии, которые оно рождает.

Но душа Хомы чувствует адскую смертельную опасность данной страсти. И он вспоминает о Боге, начинает молиться Ему. Грех побежден. Ведьма отваливается от героя, падает в траву. А на фоне утреннего зарева
Хома видит «золотые главы вдали киевских церквей».

Это путь ко спасению.

Но вместо старухи перед ним лежит красавица. Старуха-страсть, питаясь, как паразит, его жизнью, соединением с его душой, становится молодой, т. е. молодеет, обретает жизнь. И вот она вроде бы убита, но раковые ее метастазы живут в сердце Хомы Брута.

Он возвращается на спасительный путь – в Киев златоглавый, в духовную академию. Словно бы в Церковь, но страсть продолжает жить в нем.

Сотник, хутора и казаки

Кто такой сотник и казаки? Почему, кстати говоря, ведьма называется панночкой? Потому что часто грех «панує», «царит» над человеком. И если панночка – это грех, то кто такой сотник, сотник легиона? Это диавол, а его «казаки-служители» соответственно бесы, которые с помощью крючка страсти снова вызывают Хому Брута на страну далече – на отдаленные хутора, где он вступает  в битву с грехом – сложную и непростую, в которой, к сожалению, терпит поражение.

Важен образ церкви. Он выписан Гоголем очень детально и отображает внутренний храм самого Брута.

Храм

Старинный храм почти заброшен. Вот как пишет о нем сам Гоголь: «Церковь деревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения». Т. е. она была не нужна людям. Ее специально построили на краю села, подальше от глаз. Чтобы не напоминала о Боге, чтобы не раздражала совесть. Кухня же, напротив, в этом селе «была что-то похожее на клуб, куда стекалось все, что ни обитало во дворе, считая в это число и собак, приходивших с машущими хвостами к самым дверям за костями и помоями. Куда бы кто ни был посылаем и по какой бы то ни было надобности, он всегда прежде заходил на кухню, чтобы отдохнуть хоть минуту на лавке и выкурить люльку».
Итак, храм в запустении, кухня же процветает. Грустный и печальный парадокс человечества. Душа гибнет, чрево процветает. Кстати, в повести Гоголь описание кухни размещает сразу же после описания храма, создавая конфликтный взрывной монтажно-литературный ряд.

Война с грехом

Именно в этом храме, почти заброшенном, пытается Хома выйти на борьбу с грехом. Раскрывает Псалтирь, зажигает множество свечей – символ усилия и устремленности души к Богу. Потом чертит круг вокруг себя. Что такое круг? Это символ воли. Акт человеческой воли, которая отмежевывается от греха, пытается создать свою внутреннюю крепость, свой монастырь.

И начинается страшная война с грехом и бесами, война, которую ведет каждый из нас. Хома седеет в результате этой войны. Она ему наносит раны, но и приносит мудрость, опытность и в чем-то святость в борьбе с грехом.

Итог войны – Хома не выдерживает. Темные силы приводят Вия.

Вий

Кто же такой Вий? В языческой демонологии это бес с огромными ресницами (по-украински «віями»). Он не может поднять их, но когда ему их поднимают, Вий убивает взглядом.

Николай Васильевич в пояснении к повести именует Вия начальником гномов. Он описывает его как «приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь он был в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки». И еще: у него было мертвое, железное лицо. Словно бы застывшее. Это настоящая почти догматическая анатомия греха. И конечный результат ее мертвость, окаменелость, железность души.
Вий – это первородный грех, могучий грех. Начальник всех грехов, т. е. гномов. Почему столько символов земли, приземленности, косолапости? Потому что это первородный грех. Грех отвращения человека от Бога и влюбленности его в плотяность, в материю, в землю. Это падение человека. В Вие словно бы сошлись все страсти в одно средоточие зла. Сатана через грех ищет человека. Но пока человек на него не взглянул, не возжелал его, он свободен от греха; как только возжелал грех, возжелал повернуть голову к нему, присмотреться и соединиться с ним взглядом, прилог проникает в человека – и начинается путь к гибели. Это и происходит с Хомой.

Он повернул голову и посмотрел на Вия. И погиб. Его храм оказался в запустении. Он зарос дикими деревьями. И дорога к храму забыта.

Послесловие

Но Николай Васильевич Гоголь дает еще боле страшную и трагическую нотку в своей симфонии. Друзья Хомы Брута ритор Тиверий Горобець и богослов Халява идут по тому же пути. И их ждет та же участь. Пьянство, блуд и воровство – вот их излюбленные занятия.

Философ Хома Брут жил без Бога. И вся его философия при видимой религиозности тяготела к наслаждению развратом. То же усматривается и в риторе Тиверии Горобце, который, став философом, представляет собой образ еще отвратительнее, чем Хома: «Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоваться своими правами, так что на нем и шаровары, и сюртук, и даже шапка отзывались спиртом и табачными корешками, в ту же минуту изъявил готовность». Почему горобець? Мелкая птичка, которая высоко не парит, это не орел святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Почему Тиверий? Именно во времена императора Тиверия распяли Христа. Именно этого императора убоялся Понтий Пилат и велел отдать приказание о казни Спасителя. Тиверий Горобец – распинатель Христа, живущий лишь материальным. Богослов Халява и того хуже. Он в изображении Гоголя находится уже полностью в какой-то мрачной патологии. Его «богословие» – это полная пустота, его нет, это халява, нечто грязное, обувное, нечистое. И сам он уже очень глубоко пал, живя только для пьянства да для того, чтобы «утащить старую подошву от сапога, валявшуюся на лавке».

Последние слова повести.

И в этих печальных, далеко не рыцарских образах уже звучит тревожный колокольчик – предвестник будущего бедствия – хаоса революции, который у Достоевского уже перерастет в тревожный набатный звон о бездуховности, которая пронизала, как болезнь, почти все сферы общества Российской империи.

Выводы для себя

В каком состоянии находится ваш храм сердечный? Ведь каждому из нас предстоит борьба со своей ведьмой и со своим Вием. И от этой борьбы мы никуда не уйдем. Нам нужно вырваться из сладкого плена греха, расчистить путь к храму, зажечь свечи в нем и встать на бдение-борьбу, длительную упорную, многолетнюю, ежесекундную, с грехом и диаволом. Борьбу до самой смерти, до рая. Своего Вия нам тоже не миновать. Нам нужно будет победить свою глубинную корневую центральную страсть. С Божьей помощью. Но для этого следует найти дорогу к храму.

И быть не Фомой неверующим убийцей-предателем, а Фомой верующим, который во всем этом грешном хаосе-сумятице смог рассмотреть лик Христа, возжелал больше всего на свете общения с живым Богом и воскликнул всем существом своим: «Господь мой и Бог мой!» В чем да поможет нам святой апостол Фома.

Святый апостоле Фомо, моли Бога о нас!

Иерей Андрей Чиженко