Попалась мне однажды на глаза заметка женщины-эмигрантки, где было высказано очень интересное жизненное замечание.

На человеке, уехавшем за рубеж, лежит ответственность за репутацию своей страны, поскольку по его поступкам будут судить о всем народе. Твое поведение – это уже не только твое личное дело, но что-то большее. Ты уже в каком-то смысле никогда не сможешь до конца расслабиться, если не хочешь поставить под удар национальный имидж. То же самое как нельзя более применимо к христианам.

Люди посторонние, как правило, имеют о Церкви очень отдаленное представление. Они не знакомы с ее учением и вряд ли когда-либо читали Евангелие. Чуть ли не единственным источником информации о Церкви являются верующие, а точнее – их поведение и образ жизни. И, к сожалению, наш пример гораздо чаще отталкивает людей от храма, чем привлекает к нему. Мы говорим об очень красивых и высоких вещах, а в жизни поступаем не лучше, а иногда и хуже, чем некоторые из закоренелых атеистов.

Мне однажды рассказывала одна женщина, что ее бабушка была верующей, но со временем узнала, что их священник изменяет супруге с ее подругой. Бабушка сразу же разочаровалась в религии и поняла, что Бога нет. Эта иллюстрация всерьез приводилась как аргумент против Церкви как таковой. Конечно, не стоит забывать, что это были околореволюционные времена и столь неприглядное событие своими семенами упало на подготовленную почву. Но тем не менее, каким образом разочарование в одном конкретном человеке может пошатнуть мою веру во Христа? Ведь если я приду на прием к неквалифицированному врачу, это совершенно не означает, что сама идея о лечении неразумна. Или когда нашим детям не везет с педагогами по определенным предметам, то мы же их не забираем из школы, а ищем возможность заниматься с хорошими специалистами факультативно. Безусловно, неподобающее поведение духовного лидера ярче контрастирует с заявленным идеалом, чем профессиональная несостоятельность врача или учителя. С другой стороны, из того, что конкретно эти, пусть даже очень уважаемые и серьезные, люди сделали то-то и то-то, совсем не следует, что Бога в этой церкви уже давно нет, как утверждают многие. Господь говорит: «…Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18). На Ближнем Востоке в древности у ворот города собирались старейшины, мудрые и уважаемые люди, своего рода орган местного самоуправления. Соответственно под вратами ада подразумевается собрание высших чинов демонического мира. Партийная верхушка, так сказать. Они, значит, не в состоянии пошатнуть Христовой Церкви, а протоиерей N самим фактом своей не совсем добродетельной жизни нанес просто-таки смертельный удар. Это все равно что говорить: Иуда бросил тень на всех Христовых учеников. Наоборот, мы недоумеваем и ужасаемся его поступку, абсолютно закономерно воспринимаем его как предателя, а не как характерного представителя апостолов. Упаси, Господи!

Почему же тогда наших современников, так или иначе подводящих или предающих Христа, нарушающих Его учение, мы экстраполируем на всю Его Церковь? Личная несвятость одного члена Церкви никоим образом не умаляет святости всей Церкви Христовой. Снимает ли это с нас ответственность? Ни в коем случае. Правильно это или неправильно, но наш пример все-таки окружающими переносится на всех верующих и, самое страшное, – на само Православие. Да, мы можем попытаться возразить, что Церковь – это не святые, а сборище кающихся грешников. Но одновременно с этим мы знаем, что в первые века христианства, несмотря на 300 лет жестоких гонений, количество верующих росло в геометрической прогрессии и именно по причине личного примера. Христиане тогда только появились, о них мало знали, их боялись и ненавидели. Относительно их ходили страшные слухи: не как сейчас, что они все безвольные, свечки ставят и поклоны бьют, а что они совершают оргии и человеческие жертвоприношения, на которых пьют чью-то кровь. Имидж христианина, культивируемый в обществе, тогда был, согласитесь, менее приглядным, нежели сейчас. Тем не менее чистотой своей жизни, тем, как принимали гонения, пытки и казни, они потрясали окружающих. Христиане наглядно демонстрировали, что однозначно существует какой-то совершенно иной мир. (Это, кстати, хорошо описано в книге Генриха Сенкевича «Камо грядеши», в которой повествуется о преследованиях во времена Нерона.) Почему же пример первых христиан был столь заразителен? Возможно, потому, что они были настроены крайне эсхатологично и ждали Второго пришествия со дня на день. Каждый день мог быть последним. Это то, что подвижники именуют памятью смертной. «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 8:39).

Если я знаю, что могу умереть в любой момент, то приоритеты в моей жизни, мягко говоря, поменяются. Это мотивирует к более добросовестному исполнению заповедей без всякого откладывания на потом, без лени и самооправданий. Наши же ожидания конца света, к сожалению, крутятся вокруг ИНН и биометрических паспортов. Хорошо, вполне возможно, что введение этих хитроумных документов действительно является одним из подготовительных этапов к приходу Антихриста. Допустим, это так. Но какой нужно из этого сделать вывод? Что должен почувствовать по этому поводу христианин? Что каждый день может быть последним и я крайне скоро могу предстать на суд перед Господом, где мне придется ответить за все. Наверное, человеку следует судорожно инвентаризировать свое духовное состояние, пытаться всех простить и просить у всех прощения. А вместо этого он со всеми ссорится, доказывая демоничность очередных государственных нововведений. За отказом от биометрического паспорта вряд ли последуют изменение жизни и искоренение каких-то вредных привычек. Сам факт непринятия документа, как правило, считается самодостаточным. Силы и время тратятся совсем не на то, чего от нас хочет Господь. Все-таки «кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21). А мы, получается, постоянно пытаемся подсунуть Богу кесарево, т. е. то, что к духовной жизни относится весьма отдаленно. Значит, даже религиозные люди смысл церковной жизни не всегда понимают. Перечитайте русскую классику – и вы увидите, что и в те времена ходить в храм и креститься на иконы в красном углу зачастую отнюдь не вера, а привычка и традиция. Сплошной формализм. Так, например, в повести Н. С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» при описании будней Катерины Львовны «Богу молиться» поставлено в один ряд со «спать» и «по хозяйству выходить». Причем на этот момент она уже убила мужа и замышляла второе убийство. И сам факт, что ей «пришлось» такой грех на душу взять, делает ее в своих глазах страдалицей. Ни о каком чувстве вины и речи даже не идет. Мы видим полное непонимание внутреннего смысла и цели христианства. И люди, как правило, отвергают не саму Церковь, а вот это карикатурное ее изображение, где можно делать все что угодно, главное, потом исповедаться.

Задумаемся, дорогие братья и сестры, не являемся ли и мы христианами лишь на словах? Или же мы по привычке говорим правильные слова, соблюдаем обрядовые предписания, но остаемся такими же, какими были до принятия Христа? Если мы не преображаемся, то у стороннего наблюдателя может возникнуть закономерный вопрос: «Если в этом человеке от его образа жизни ничего не меняется в лучшую сторону, зачем мне себя утруждать постами и долгими службами?» Как говорится в известной рекламе: если нет никакой разницы, зачем платить больше? Конечно, нашей целью не является понравиться окружающим, наша цель одна – достичь Царствия Небесного. Но все же, если со стороны в нас не видно положительных изменений, то высока опасность, что идем мы, скорее всего, не в том направлении...

Екатерина Выхованец